Вести приходят издалека - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Ярославская cтр.№ 41

Они повспоминали свою первую встречу, попили чаю. Окно кухни выходило на запад, и сквозь тюлевую занавеску лился в дом мягкий красновато-закатный свет.

Шульман взял Машу за плечи и привлек к себе. В ее глазах на уходящем солнце плескалась темная болотная зелень. Ей нужно было только приоткрыть губы…

Интересно, стоит ей приоткрыть губы или нет? Конечно, Остап ей нужен, но теперь, когда он свел ее с Мариной, она обойдется и без него. А платить собой за это одолжение?.. Маша Рокотова и не за такие одолжения никогда собой не платила. Конечно, он ей нравится. Но вот не хочется ей с ним целоваться, вот, хоть убей! Может, время еще не пришло, а может, виновато ощущение, что через плечо обнимающего ее Шульмана бдительно заглядывает незнакомая ей Гада Моисеевна. Глупо ли, нет ли, но Маша улыбнулась Остапу, так и не разжав губ, и осторожно высвободилась из его объятий.

Остап ехал домой. Домой, а там мама. И она будет заглядывать в глаза, что-нибудь там разглядит, станет вздыхать и сокрушаться, что сын ей что-то там недоговаривает. Каких боев ему стоило отстоять свое право не отчитываться перед ней за весь свой рабочий день — уму непостижимо! Он терпеливо объяснял ей, что его профессиональная деятельность не подлежит ни разглашению, ни обсуждению. Она настаивала, говорила, что к матери это относиться не может.

Работу он отстоял. Личную жизнь пришлось отдать на откуп. Но про Машу Рокотову он рассказывать не будет. Он схитрит и переместит ее из графы «личная жизнь» в графу «работа», почти не погрешив против истины.

И все-таки чем-то эта журналистка отличается от всех его прежних девиц. А ведь он считал себя любителем тех, что помоложе. Было бы очень обидно, если бы все сегодня и случилось, все очарование неизвестности и недосказанности сразу бы развеялось, осталась бы обычная неловкость. А сейчас как было все впереди, так впереди и есть. Впереди много интересного с этой необычной женщиной, напоминающей ему обручальное кольцо: простое, чистое, дорогое золото, женщина без лишних прикрас с теплым блеском в болотных глазах.

На следующий день Маша всерьез взялась за доставшийся ей список, ей не привыкать было встречаться с людьми и брать у них интервью.

Номер первый, Елизавета Анатольевна Востренко, последние годы перед своей смертью жила в подмосковном Королеве. По указанному в карте телефону Маше ответила ее дочь Ирина, девушка не по годам рассудительная. Она долго и подробно расспрашивала Машу Рокотову о цели визита, но потом все же предложила встретиться в Москве, где-нибудь в кафе. Маша с радостью согласилась.

— Понимаете, в доме я храню остатки коллекции отца. Это последнее, на что я могу рассчитывать, если не удастся удачно выйти замуж. Там хорошая охрана, но посторонних я туда не приглашаю, извините.

— Но вы вот так первому встречному об этом говорите?

— О коллекции? Так ведь папа был очень известный коллекционер, это ни для кого не секрет. Вы ведь журналистка?

— Да, я собираю материал для статьи об академике Цацаниди и хотела встретиться с вашей мамой, она ведь была его пациенткой. Но, оказывается, ее уже нет… Примите мои соболезнования.

Ира вздохнула:

— Вы хотите, чтобы я что-то рассказала о маме?

— В общем, да. Я понимаю, едва ли вы знаете много…

— Я много знаю, — заверила Машу девушка. — Мама была очень молода, а папа очень немолод. Оба они меня воспитывали по-своему. И получилось так, что, когда я подросла, я была для мамы скорее подружкой, чем дочерью. Мама все мне рассказывала. Так что спрашивайте.

— Ира, скажите, в связи с чем ваша мама делала операцию? Она чем-то болела?

— Мама не болела, мама лечилась.

— А в чем разница? — удивилась Рокотова.

— О, разница огромная! Никаких серьезных заболеваний у мамы не было, кроме, может быть, мигрени. Мама говорила, что это аристократическая болезнь. Она из рода Ястржембских и всегда считала себя особенной: утонченной и ранимой. Вы не подумайте, я очень ее любила, но мне всегда казалось, что мама гораздо проще, чем хочет выглядеть. А она эту простоту тщательно скрывала.

Маше это было знакомо, но не понятно. Ее собственная мама тоже была из большого и старинного рода. Их род Пигашовых был настолько стар и велик, что издревле занимал четыре десятка крестьянских дворов в деревне на берегу Волги. Машина мама тоже страдала мигренью, но аристократизма в этой болезни не усматривала.

— Елизавета Анатольевна обратилась в клинику института из-за мигрени?

— Она туда не обращалась, — покачала головой Ира. — Вернее, это не ее идея была. Это папа ее туда устроил. Он сделал директору института одолжение, купил у него картину, так, ничего особенного… А тот в благодарность предложил свои услуги. И так настаивал, так хотел быть папе полезным, что папа, чтоб отвязаться, маму на обследование послал. И хорошо, что послал. Оказалось, что ее головные боли вовсе не от мигрени. У нее опухоль росла. И даже неизвестно, откуда взялась. Маму срочно прооперировали, очень удачно. Она потом постоянно у этого академика наблюдалась. А папа с ним стал дружить, до самой своей смерти в гости его приглашал, мы несколько раз к нему на дачу ездили.

— Ваш папа давно скончался?

— Чуть больше двух лет назад. Его убили. Знаете, он был очень увлеченным человеком, если у него была возможность приобрести уникальную вещь, мог на край света за ней поехать. А тут кто-то из знакомых позвонил и сказал, что какая-то бабулька хочет продать шкатулку работы Фаберже. Он и поехал на ночь глядя. Его нашли на Кольцевой, мертвого. Машину угнали, деньги, мобильник забрали, кольцо-печатку старинную, платиновую…

— Убийц не нашли?

— Нет. Даже так и не выяснили, кто же из знакомых ему тогда позвонил. Звонок был из автомата, так нам в милиции сказали.

— Ваша мама очень тяжело переживала его смерть? — спросила Маша.

Ира немного помолчала, вероятно, думая, стоит ли тревожить память родителей.

— Мама, конечно, переживала, — аккуратно ответила она. — Но не настолько, чтобы покончить с собой. Мама ведь была очень молодой. Это ей по паспорту тридцать девять было, но и внешне, и в душе ей было гораздо меньше. Она не могла жить без любви, без обожания, а папа всегда был несколько холоден.

Ясно, подумала Маша, любовники у нее были и до, и после смерти мужа.

— Она, как и папа, была натура увлекающаяся, — продолжала Ирина, — только последнее время ее увлечения очень дорого ей обходились. И лечение, кстати, тоже. Это ведь папа дружил с академиком, а маме за продолжение лечения приходилось много платить. Папины деньги все закончились. Она распродала больше половины коллекции. Я сейчас даже няню постоянную малышу не могу нанять, приходится учиться на заочном, чтобы пореже его оставлять.

Не такая уж рассудительная девушка Ира, раз сидит в таком юном возрасте без мужа и с ребенком, подумала Маша.