Он умел касаться женщин - читать онлайн книгу. Автор: Вячеслав Прах cтр.№ 32

Никому не было дела до смерти Парсона. У старика не осталось родственников, которые могли бы его «по-человечески» похоронить, а потому соседи скинулись между собой небольшими деньгами, в том числе и Люк Миллер, и проводили покойного в последний путь.

— Собаке человеческая смерть, — сказал сосед, коренастый мужчина с трехдневной щетиной, который выделил на похороны достаточно щедрую сумму, особенно по меркам этой глуши. Именно его пса застрелил когда-то старик Парсон.

— Мда…

Много раз случалось, что Люк Миллер проходил мимо сгоревшего дома, и рыжий толстый кот смотрел на него странным взглядом прямо в упор. Словно говорил Люку: «Я все о тебе знаю».

Кота первое время прикармливали соседи. Носили ему еду, фрукты и овощи с огорода. Соседские дети даже баловали его творогом и молоком.

Потом этот огромный неповоротливый комок шерсти и блох взял под свою опеку Люк. Ему почему-то внезапно стало жалко животное, оставшееся без хозяина.

«Хозяев не выбирают, — подумал Люк, когда заносил на руках в дом своего нового питомца. — …Как и родителей», — так же мысленно добавил он.

Миа уже с месяц жил у мистера Рорка и редко приходил домой. Чаще всего — когда Люка не было дома.

Люк же проводил большую часть времени в магазине, который внезапно стал ничьим. Может быть, государственным. Но государство всячески закрывало глаза на эту «корь» (район у реки, считавшийся самым дешевым и менее всего востребованным среди покупателей недвижимости; городские называли это место Богом забытой глушью). Корь на чистом лице города.

Восемнадцатилетний юноша перенес в магазин свои вещи с чердака: одну небольшую коробку с коллекцией волос, пластинки и проигрыватель, который у них с Миа был общим, но Люк решил оставить его себе, так как предателям, по его мнению, не полагалась музыка.

К большому счастью, в магазине до сих пор не отключили электричество. Кто за это электричество платил, Люк не мог приложить ума.

Юноша навел там порядок, вынес все ненужное барахло: какие-то старые пыльные мешки со стеклом, сломанные деревянные стулья, давно сгнивший прилавок. Вычистил из зала всю землю, снял со стен пауков — и вроде бы стало приличнее.

Еще, конечно, не кафе. Но внутри пусто и наконец есть чем дышать.

Запах подвальной сырости и гнили пока чувствовался, однако уже можно было находиться там спокойно.

Это была большая свободная тридцатиметровая комната. На потолке висела одинокая маленькая лампа на старом ржавом проводе, которая грозила вот-вот свалиться на голову. У окна на стуле, принесенном из дома, стоял проигрыватель. Немного позже Люк хорошенько вымыл окно. «Со временем, когда будут свободные деньги, — думал он, — можно поменять стекла». А пока он приобрел на местной барахолке небольшой деревянный столик из дуба и к нему за бесценок забрал три стула.

Теперь помещение выглядело уже более или менее обжитым. Здесь можно было спокойно пить чай, кофе и даже, если угодно душе, — пиво или импортное виски. Местное нередко бывало гадостью.

Люк не увлекался алкоголем, но после смерти матери немного пил. А затем бросил так же внезапно, как начал. У Люка, несмотря ни на что, оставался стержень внутри.

В один из прохладных осенних деньков, когда опавшие листья хрустели под ногами, а вода в речке была ледяной, Люк пригласил в свою обитель уединения и тишины, а по совместительству — будущее кафе, лучшее в городе, одну приезжую девчонку. Моника забралась в эту глушь совершенно случайно, вместе со своими однокурсниками она отправилась на природу, и пока ее друзья веселились за бутылкой вина, Моника решила прогуляться к речке и встретила там Люка, сидевшего на больших холодных валунах, на которых когда-то мать стирала белье, а он помогал его доносить к дому.

— Здравствуйте. Вода холодная, да?

— Что?

Люк взглянул на длинноволосую девушку с темными волосами и светлыми, как капли осеннего дождя, глазами. Он взглянул на нее так, словно никогда не видел девушек вживую.

— Вода холодная. Наверное, не стоит мочить ноги.

— Если вы закаленная, можете пройтись по воде, — безразлично ответил Люк, продолжая смотреть на стремительное течение реки. Вокруг раздавался шум журчащей воды.

— Незакаленная. Я в этих краях впервые. Я живу там, за мостом — в городе. Там, где высотки и автомобили… Я заметила, что у вас здесь автомобили редкость. Боже мой, какая здесь тишина. Будто попала в другой мир, хотя живу недалеко.

— Все так говорят, когда впервые забираются сюда. Но здесь и помимо выхлопных газов отравы в воздухе полно, — сказал безрадостно Люк.

— Какой отравы?

— Да хотя бы взять соседей. Все всем нужно знать о тебе. Их телевизор — окно, выходящее в соседский огород. Там и драмы, и любовные истории, и даже боевики. Всякое здесь бывает.

— Вы местный, да?

— Я вырос в этих краях, — осторожно ответил Люк.

— Вы так сказали, словно не рады этому.

Люк промолчал, по-прежнему глядя на течение реки. Она пахла, как всегда, сырыми камнями, водорослями, рыбьей чешуей, но сейчас — еще и осенью.

Осень особенно прекрасна у речки. На этом одиноком дереве у камней можно даже повеситься от счастья.

— Как вас сюда занесло? — вдруг спросил Люк у своей собеседницы, стоявшей возле него, буквально в пяти шагах от камней.

— Я с одногруппниками выбралась на природу. Они давно уже расхваливали это место, вот я и решила посмотреть, что здесь может быть такого красивого.

— Увидели что-то красивое?

— Да… — как-то неуверенно сказала девушка, разглядывая воду. — Здесь красота другая. Совершенно другая.

— Я смотрю на эту речку уже восемнадцать лет и могу вам сказать, что и вода, и эти камни, на которых я сейчас сижу, и это дерево, похожее на виселицу, — они совершенно неизменны. Какими были десять, пятнадцать лет назад — такими и остались. Вы увидели эту красоту в первый раз и восхищаетесь ей безмерно. Для меня ваша «красота» самая банальная на свете. Я прихожу сюда не восхищаться, я прихожу сюда блевать. Только в последнее время нечем.

Блевать воздухом, скажу я вам, намного хуже, чем блевать неусваиваемым веществом. Когда отравился рыбой, хотя бы знаешь, как она выглядит, и начинаешь ее избегать; когда отравился своими одинаковыми буднями, каждым рассветом в шесть утра, каждой падающей с неба каплей, каждым лучом света, журчащей речкой и лугами, то не знаешь от чего именно тебе плохо. К горлу подступает тошнота, а выблевать отраву не можешь. Не выходит. Просто режущая боль, застрявшая в дыхательных путях, и все! Может быть, вы знаете, что это такое и как это вылечить? Обезболивающие таблетки не помогают, пробовал. Спиртное тоже, но на короткое время переставало тошнить.

— Вас чем-то расстроила жизнь?

— Как меня чем-то может расстроить жизнь, если каждый мускул моего лица напрямую подчиняется человеку, который находится рядом со мной?