Каждая мертвая мечта - читать онлайн книгу. Автор: Роберт М. Вегнер cтр.№ 5

Стены толщиной в три фута скрывали комнаты, холодные, будто древние склепы. Едва лишь он оказался за дверьми, молчаливый слуга подал ему миску с ароматизированной водой и произнес глубоким звучным голосом с характерным для центральных провинций акцентом:

— Встреча произойдет в Парадном зале. Прошу за мной.

Гентрелл глянул на него, пытаясь понять, получит ли он еще какие-то указания. Императорскими слугами правил — железной рукой — Мавило Ванесарес, прозванный Бурым Ключником. Говорили, что он происходил из одной из восточных провинций, а император якобы лично спас ему жизнь во время Битвы за Меекхан, приобретя тем самым его полную и беззаветную преданность. И это именно Ванесарес, и никто другой, решил, что ни Нора, ни Псарня, ни дипломатическая служба или даже Совет Первых не имеют права размещать при дворе никаких агентов. Императорская семья не падет жертвой войн и толкотни за власть, заявил он, а поскольку император поддержал его решение, то дискуссия на том и закончилась.

Ванесарес, естественно, не имел никакого влияния на то, сколько шпионов попытаются разместить при дворце жрецы, маги или сильные купеческие гильдии, но, насколько знал Третья Крыса, из этого тоже мало что удавалось. Так называемые личные слуги императора, то есть люди, которые непосредственно контактировали с императором, насчитывали не трехсот человек, и каждый из них был лично выбран Ключником. Что же до остальных — тысячи безымянных уборщиков, конюхов, садовников, истопников и дворников, то Нора время от времени получала список фамилий с вежливой просьбой проверить этих людей — и всегда большинство из них оказывалось марионетками, управляемыми извне дворца. Множество двойных агентов появилось таким вот образом, потому между Бурым Ключником и Крысиной Норой существовало нечто вроде неписаного молчаливого союза. Он позволял им использовать некоторых из этих шпионов, они же потихоньку помогали в его стараниях, чтобы ближние слуги императора остались только слугами.

Но Гентрелл-кан-Овар предпочел бы иметь здесь хотя бы одного из своих людей, чтобы, по крайней мере, обладать хотя бы тенью шанса, что он получит информацию, зачем его вызвали столь внезапно, используя магию и отрывая от по-настоящему важных дел. Понкее-Лаа пылало огнем религиозного фанатизма, направленного против матриархистов, а все, что направлено против Великой Матери, направлено также против Меекхана. И хотя Жемчужина Побережья уже не украшала имперскую корону, через ее порт продолжала идти половина императорской торговли. До настоящего времени тамошний Городской Совет руководствовался здравым смыслом, зная, что обе стороны получают от такого холодного, лишенного сантиментов подхода. Уговор этот, хотя и не был нигде записан, оставался прост: княжество Фииланд и город, который на самом деле княжеством правил, не будут чинить препятствий меекханским купцам — не только из-за страха перед Империей, но и потому, что две трети золота, остающегося в Понкее-Лаа, приносила торговля с Меекханом. В свою очередь, империя, удовлетворенная таким сотрудничеством, не вышлет армию, чтобы та вернула Утраченную Провинцию, как звали здесь территории Вольных Княжеств и самого Фииланда.

Этот уговор, прагматичный, словно брак по расчету, прекрасно себя чувствовал последние двадцать лет, и вдруг всего за несколько месяцев все посыпалось из-за — как наивно думали многие — демона религиозного фанатизма. А с фанатиками, особенно из культа Владыки Битв, невозможно говорить рассудительно.

Но скорость, с которой жрецы Реагвира усилили свою власть в Понкее-Лаа, указывала на то, что они получили помощь. Возможно, это было золото, текущее от враждебного Меекхану государства, а может — вмешательство неких сильных магов, хотя союз между жрецами и чародеями казался маловероятным, — а может, даже и из-за Бессмертного, расставляющего своих пешек на игровой доске. Эта последняя возможность пробуждала в Гентрелле настоящий ужас, а потому он лично активировал всех агентов, которых Нора разместила среди имперских жрецов Храма Реагвира. Эта часть культа Владыки Битв, которая была принята в официальный пантеон и подчинена Великой Матери, обладала куда более мягкой формой, чем остальные разновидности культа, находящиеся вне Меекхана, хотя и она находилась под присмотром Крысиной Норы. Мало каким другим Храмам Внутренняя Разведка уделяла такое внимание.

И ничего.

Не было и малейшего доказательства, что Реагвир лично пытался управлять своими жрецами в Понкее-Лаа. Его Царство представляло собой территорию удаленную и закрытую, и даже если молитвы верных преодолевали врата, то ответы на них всегда были довольно загадочны. Если бы, однако, оказалось, что за событиями в Понкее-Лаа стоял именно Владыка Битв, то изысканность и незаметность, с которой он действовал, устыдили бы даже такого старого шпика, как Третья Крыса Империи.

Не удар боевым топором, а аккуратный укол саблей, поцелуй отравленного ножа, гаррота, ласкающая горло темной ночью.

Действия, Реагвиру совершенно несвойственные.

А потом вдруг, за несколько дней, бунт погас. Словно кто-то накрыл светильник колпаком. Последние донесения говорили о разборе баррикад и о волне репрессий против наиболее фанатичных сподвижников Владыки Битв. Существовал шанс, что если матриархисты, а особенно жрецы Великой Матери, все хорошо разыграют, то им удастся занять доминирующее положение среди религий Понкее-Лаа. Нора уже начала даже потихоньку поддерживать тамошних иерархов.

Старая пословица гласила: где храмы Госпожи — там Меекхан.

Все, казалось, складывается просто превосходно, вот только никто так и не узнал, что на самом деле произошло в этом проклятущем портовом городе. А незнание — для Гентрелла особенно — было как свербящее место под лопаткой, куда сложно дотянуться и почесать. И приводило его в неистовство.

Эти мысли кружили в его голове, пока слуга довел его до зеленой двери, вежливо поклонился и без слова, даже не моргнув, удалился. Сукин сын.

Парадный зал согласно названию подавлял своим размером — хотя отнюдь не внутренним обустройством. Были тут лишь один стол с несколькими стульями вокруг и два небольших шкафчика, подпирающие стены: вот и вся обстановка; однако же, принимая во внимание то, что лежало нынче на полу, этому никто не должен был удивляться. Вообще же зал представлял собой просто большую комнату с рядом окон на одной стене и несколькими картинами военной тематики на остальных. Битва под Гонвером, оборона брода на Йиис, генерал геп-Хевос, поднимающий на дыбы коня и указывающий мечом на щель в рядах Черного Легиона Реагвира. Генно Ласкольник, ведущий решительную атаку в последний день Битвы за Меекхан. Крыса даже считал, что кто-то из врагов генерала подкупил художника, потому что на картине лицо Ласкольника было таким, словно он страдал от тяжелого запора.

Однако нынче большее значение, чем картины с героями Империи, имел человек, сидящий на стуле напротив двери. Среднего роста, седоватый, в простой одежде, какую мог бы надеть странствующий купец или местечковый писарь. Серые штаны, желтая рубаха, зеленая жилетка. Креган-бер-Арленс, Император Меекхана, Владыка Тысячи Путей, Властелин Кремневой Короны, Победитель Восточного Нашествия — и так далее — любил подчеркивать, что церемониал и этикет — это всего лишь орудия, а не самоцель. А когда нужно, как он говорил, «браться за работу», следует ограничивать этикет до необходимого минимума. Как нынче.