КГБ и власть. Пятое управление: политическая контрразведка - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Бобков, Эдуард Макаревич cтр.№ 53

Однако Андропов не боялся вызвать огонь на себя, он каждый раз настойчиво искал и находил пути предотвращения конфликтных ситуаций, стремясь уберечь своих людей от рискованных шагов и удержать от применения крайних мер.

Я полностью разделял эту тактическую линию и всегда стремился придерживаться ее в своей работе.

Когда говорят о преследовании инакомыслящих после смерти Сталина, то нередко рассказывают об арестах за анекдоты, стишки, безответственную болтовню. Могу заверить: в практике 5-го Управления такого не было; если и применялись репрессивные меры, то лишь в случаях серьезных противоправных действий. Однако несовершенное законодательство связывало нас по рукам и ногам, и особенно формулировки статей 58–10 и 70-й УК РСФСР, в которых упоминалась лишь одна форма подрыва власти — антисоветская агитация и пропаганда.

Эта жесткая формула трактовалась однозначно: под нее подпадает и создание подпольных антигосударственных группировок в целях подрыва конституционного строя, и изготовление, а также распространение антисоветских листовок и иных печатных материалов, и организация нелегальных типографий — одним словом, самые разнообразные правонарушения. Странно, что никто не задумывался над тем отрицательным политическим резонансом, который таили в себе эти законы. Уже в перестроечное время на обсуждение Съезда народных депутатов СССР была вынесена новая редакция статьи 7 УК РСФСР, где была сделана попытка конкретизировать состав преступления. И что же? Съезд просто-напросто ограничил действие этой статьи, дополнив предложенную редакцию: «подлежат наказанию лишь те лица, которые публично призывают к свержению конституционного строя». Депутаты, доживавшие свой депутатский век, считали, что в наши дни таких призывов больше не будет. Своим решением съезд практически лишил конституционный строй юридической защиты.

Очень симптоматично, что возникшие после СССР новые государства, принимая поправки к своему законодательству, ввели в уголовные кодексы статью, близкую по редакции к той, которую отверг общесоюзный съезд, и любопытно, что инициаторами таких поправок выступили бывшие народные депутаты СССР от союзных республик, которые раньше дружно возражали против указанного проекта на Всесоюзном съезде. Очевидно, своя рубашка оказалась ближе к телу.

В годы работы с Андроповым мне пришлось заняться делом, которое, казалось бы, не входило в функции КГБ, но жизнь доказала, что наша работа была очень полезной для общества.

В середине семидесятых годов в Москве вокруг правительственных учреждений постоянно собиралась толпа одних и тех же граждан, чьи жалобы и просьбы долгое время оставались без ответа. Их не желали слушать ни в приемных ЦК, ни Совета министров, ни ВЦСПС, все от них попросту отмахивались, даже не пытаясь вникнуть в существо дела.

Помню женщину с четырьмя детьми (еще двоих она оставила дома), которая несколько раз приезжала в Москву из Запорожья. В конце концов, она пригрозила, что подожжет себя на Красной площади. Оказалось, эта работница запорожского завода живет с семьей в одиннадцатиметровой комнате, а квартиры ей даже не обещают. Местные власти ссылаются на большую очередь.

Звоню начальнику УКГБ в Запорожье, прошу разобраться. Через некоторое время он отвечает, что действительно на заводе есть такая работница. И она, и ее муж добросовестно трудятся, местная администрация давно знает об их нужде, но помочь ничем не может, так как в городе трудно с жильем. Спрашиваю:

— А много ли у вас в городе семей, где шестеро детей?

— Возможно, только эта одна…

Я попросил о моем звонке доложить первому секретарю обкома. Через некоторое время из Запорожья пришло сообщение: «Все в порядке, семья получила квартиру из четырех комнат».

Зачем же было доводить человека до такого отчаяния? Как оказалось, большинство «закоренелых жалобщиков» находилось в таком же положении. Бездушие чиновников нередко приводило к тому, что люди становились добычей опытных провокаторов, которых активно поддерживали западные журналисты.

Корреспонденты агентства Рейтер опубликовали заявление группы лиц, подобранных из числа жалобщиков, об образовании «независимых профсоюзов». Ничего общего с профсоюзной работой деятельность этих людей не имела, но в западной печати их представили как организацию, защищающую права граждан и выступающую против советской власти. Как тут быть? А тем временем руководящие инстанции одолевали нас звонками, требуя доложить, что происходит.

Наконец, решение было найдено: в приемную КГБ (она находилась на Кузнецком мосту) пригласили всех «жалобщиков». Собралось человек сто измученных, доведенных до отчаяния людей. Некоторые пришли с детишками. Разговор налаживался с трудом, многие перестали кому-либо верить, но в конце концов все-таки нашли контакт. Сотрудники «пресловутого» 5-го Управления, которое больше других удостаивается внимания прессы, уже имели немалый опыт и выработали определенные подходы.

Мы выслушали всех и свои предложения по каждой жалобе доложили в ЦК КПСС, чтобы оттуда дали указания местным органам власти решить проблемы этих людей. На сей раз к нам прислушались, и через неделю мы подвели итоги: из ста жалоб остались неудовлетворенными лишь пять или шесть.

Такой результат нас настолько воодушевил, что мы составили второй список. Однако это уже вызвало неудовольствие в ЦК: видимо, КГБ решил предстать перед народом добреньким! Из общего отдела, которым руководили К.У. Черненко и К.М. Боголюбов, пошли звонки более высокому начальству — мол, КГБ занимается не своим делом, и соответствующая записка легла на стол к Генеральному секретарю ЦК КПСС.

После этого своих записок мы больше не писали. Пытались находить решения сами. Кстати, уже в более позднее время в одной из газет появилась статья о работе приемной КГБ. «Почему люди идут в КГБ? — вопрошал Горбачев на заседании секретариата ЦК КПСС. — Есть же приемная ЦК». Да, есть, а люди почему-то шли в КГБ, и нам не раз приходилось слышать от них, что только здесь и можно найти понимание и решить как-то наболевшие вопросы.

Я пишу об этом с гордостью, хотя и знаю, что вызову иронические усмешки. Понимаю, подобные решения судеб рядовых граждан не совсем уравновесят то, что связано с арестами, с ограничением прав, с нанесением незаслуженных обид. Что было, то было. И тем не менее наберусь смелости заявить: не эти перекосы определяли работу КГБ последних десятилетий.

Однако вернемся в так называемые «застойные годы».

В народе росли недовольство окружением Брежнева, критика наших порядков, ирония по поводу бесконечных награждений Генсека, возмущение взяточничеством звучало даже из уст руководителей областных и республиканских органов. О том же судачили и в ЦК КПСС, и в других центральных учреждениях. А сколько сарказма изливалось при обсуждении книг Брежнева! Кстати, у меня лично эти книги неприязни не вызывали, но зачем же делать из них Катехизис? Между прочим, Ю.В. Андропов не пошел на общекомитетскую конференцию по обязательному обсуждению этих произведений — не захотел принимать участия в явном лицедействе.

Но суть была не в книгах, все значительно серьезнее. Дело в том, что многие понимали наши трудности, но не находилось людей, которые видели бы выход из тупика и возглавили движение вперед. Судьба экономических проектов А.Н. Косыгина, которые окружение Брежнева «заживо похоронило», очень многих отучила от инициативы.