Группа специального назначения - читать онлайн книгу. Автор: Александр Тамоников cтр.№ 8

— Садитесь. Буторин Виктор Алексеевич. — Платов глянул на поднявшегося мужчину с «ежиком» и невозмутимо продолжил: — 37 лет, уроженец поселка Воровск Пермской области, женат, есть ребенок 12 лет… Мать скончалась в 1936-м, отец трудился в местной МТС, теперь на пенсии, имеет инвалидность по причине ампутированной ноги… Супруга с ребенком в данный момент отбывают срок в колонии-поселении на Урале… Так, имеем ускоренные курсы повышения квалификации среднего комсостава, знание немецкого языка, награды за Халхин-Гол… Служили также в армейской разведке — Средняя Азия, Северная Буковина с Бессарабией… Последнее звание — капитан. Арестован девять месяцев назад, проходит по делу антисоветской троцкистской военной организации как ближайший сообщник и порученец репрессированного два года назад комдива Бурякова. Свою вину не признал, сотрудничать со следствием отказался…

Буторин молчал — приказа разговаривать не поступало.

— Ясно с вами, — хмыкнул Платов, — садитесь. Коган Борис Михайлович. — Он глянул на поднявшегося из-за стола человека с вытянутым лицом. — 34 года, женат, детей нет, родители умерли в 1932-м и 1934-м… Жена по ряду причин не репрессировалась… Уроженец города Николаев Украинской ССР, с 1929 года — служба в органах ГПУ. До ареста участие в Финской кампании — был оперуполномоченным особого отдела действующего полка… До кампании и после — следователь особого отдела ГУГБ НКВД в Псковской области… По отзывам коллег и начальства, не во всем согласен с линией партии, имеет особое мнение по вопросам проведения следствия; были случаи необоснованного закрытия дел и освобождения подследственных из-под стражи… — Платов оторвался от писанины и устремил долгий взгляд на фигуранта дела. Тот не шевелился, прямо смотрел ему в глаза. — Арестован в ноябре 1940-го за измену Родине, террористическую деятельность и шпионаж в пользу одного из иностранных государств. Исключен из партии, снят с должности, лишен правительственных наград и уволен из рядов НКВД… Что характерно, тоже не признал свою вину, невзирая на интенсивное физическое и моральное воздействие. Присаживайтесь, Борис Михайлович. Сосновский Михаил Юрьевич.

Поднялся последний из приглашенных. Как-то причудливо смотрелись пятна румянца на его мертвенно-бледном лице. Он сглатывал, усиленно подавлял рвущийся из груди кашель.

— Рожден в 1910 году в Петербурге в семье служащих. Мать преподавала в институте благородных девиц, отец — инженер-путеец… Не женат. В органах ОГПУ с 1934 года, после окончания Ленинградского государственного университета им. Бубнова. Диплом по специальности «Международные отношения». Прошел подготовку на специальных курсах НКВД… Последнее звание в органах — капитан государственной безопасности. Несколько лет работал под дипломатическим прикрытием, выполняя важные задания — в советских посольствах в Германии, во Франции… Принимал активное участие в поимке белогвардейского генерала Миллера… — Платов поднял глаза, с любопытством посмотрел на фигуранта. Тот справился с позывами к кашлю, стоял, опустив руки по швам. Остальные тоже уставились на парня с невольным уважением.

Белогвардейский генерал Миллер, злейший враг советского государства, бежал в Европу в 1920 году. В эмиграции продолжал разнузданную контрреволюционную деятельность, был уполномоченным Врангеля в Париже, старшим помощником председателя так называемого РОВС — Русского общевоинского союза, объединившего бывших белогвардейцев. Осенью 1937-го началась операция НКВД по похищению генерала и замене его на посту в РОВС советским агентом Скоблиным. Операцию разрабатывали долго и тщательно, с привлечением «особого контингента» в Парижском посольстве. Миллера заманили на встречу с сотрудниками НКВД, действующими под видом немецких дипломатов. Проницательный Миллер почувствовал неладное, оставил записку своим соратникам, но на встречу все же отправился. Планы заменить его Скоблиным провалились. Но Миллера выкрали, доставили в Союз теплоходом «Мария Ульянова» и в 1939 году приговорили к высшей мере социальной защиты.

— Осенью 1940-го, — продолжал Платов, — был арестован по доносу коллеги, работающего при посольстве в Вене. По утверждению последнего, гражданин Сосновский неоднократно вступал в контакт с представителями польской и английской разведок… На допросе уверял, что стал жертвой ложных показаний, этой линии придерживался все время следствия, с присущим ему изощрением тормозя его. При этом имелись полностью изобличающие его доказательства враждебной деятельности… У вас такой вид, Михаил Юрьевич, будто вы хотите что-то сказать, но врожденная скромность не позволяет. — Платов с любопытством склонил голову. — Хорошо, сделаем исключение, что вы хотите сказать?

— Возможно, это неуместное замечание, гражда… виноват, товарищ майор… — голос у парня подрагивал, — произошла нелепая ошибка, которую никто не заметил. Львиная доля изобличающих меня свидетельств приходилась на показания моего коллеги Суровцева, который к моменту моего ареста был мертв уже в течение недели, а органы на сигнал среагировали моментально… Я считаю, что кто-то прикрылся моим хорошим знакомым, имели место подтасовки с фальсификацией, но этого предпочли не заметить…

Сосновский смутился, замолчал. Платов разглядывал его все с тем же любопытством.

— Виноват, товарищ майор, — выдавил заключенный, — конечно, это несущественно…

— Присаживайтесь, — кивнул Платов. — Будем считать, что мы познакомились… товарищи офицеры. Всех вас, конечно, интересует мысль: что происходит? Варианты — от самого худшего до самого лучшего. Прошу запомнить: обвинения с вас не снимаются, вы по-прежнему виновны перед Родиной. Вас не восстанавливают в званиях, должностях, не возвращают награды. Но у вас есть шанс искупить вину и даже полностью ее смыть… надеюсь, не кровью. Давайте забудем, что с вами происходило и что вам пришлось пережить. Это не имеет отношения к тому, что будет. У нас не репрессируют без оснований, и вы это ясно должны понимать. Существует нечто большее, чем судьба отдельно взятого человека.

Никто из вас не признал свою вину, не подписал показания и не свидетельствовал против коллег. Не буду говорить, хорошо это или плохо. Но вы упрямы, стойки и последовательны в своей позиции. У вас неплохие послужные списки… до ареста, разумеется. Вы имеете заслуги, можете работать головой, руками, участвовали в боевых действиях либо по роду деятельности имели к ним отношение. Все вы хорошо владеете немецким языком, можете работать в разных условиях. С сегодняшнего дня вы — специальная группа для выполнения особо важных заданий. Группа подчиняется лично наркому внутренних дел. Непосредственное руководство осуществляю я. Забудьте про свое прошлое — его нет и никогда не было. Действовать будете под собственными именами — незачем плодить сущности и все усложнять. Но это будете уже не вы — прошу вслушаться в мои слова. Прежние личности сгинули в тюремных камерах и отдаленных исправительно-трудовых лагерях. Их нет, про них забыли. Повторяю — у вас ОСОБАЯ группа. Особые полномочия, особая поддержка, право игнорировать любые приказы, если они исходят не от меня или наркома. В работе руководствоваться только целесообразностью. Про остальные категории, включая мораль и совесть, рекомендую забыть. На кону безопасность государства. В случае провала вам никто не поможет — это вы тоже должны понимать. Вы исчезнете, вместо вас придут другие. Предвосхищаю ваш вопрос: почему именно вы? Да, выбор не случайный, вы — результат долгого отсева. Мы присматривались к кандидатам, наводили справки. Родина дает вам шанс. Если кто-то решит отказаться — его право. Он вернется в камеру. Есть вопросы?