Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести - читать онлайн книгу. Автор: Диа Мар cтр.№ 24

— Ты очень красивая, Элен.

Она смотрит на меня с удивлением и легким испугом. Проводит пальцами по виску, откидывая назад белокурую прядь, и говорит с улыбкой:

— Вы тоже, глубокоуважаемый роан!

Она считает меня красивым? Я не ослышался? Даже мой специфический цвет глаз? Жена вечно смеялась, что я косой, я и не отрицал: любил ее до безумия. Верил. Глупец. Все они говорят ласково, когда им что-то нужно, да больно потом кусаются, когда тебе предложить нечего, кроме себя.

Элен улыбается. Так тепло и светло, что я готов сквозь землю провалиться:

— Ты так смутился. Тебе редко делают комплименты?

— Не нужно это, — веду плечом, смахивая холод и напряжение. Стараюсь говорить бодрее: — Почему ты не ешь?

Элен разводит руками и показывает на пустую тарелку в разводах мясного бульона. А потом, усмехнувшись, берет вилку и тянется к моей трапезе. Ворует кусочек мяса и с аппетитом пережевывает.

Нет, ну, могу я хотя бы поцеловать ее? До чего же хочется, но колется.

Смотрю и, кажется, взглядом дыру скоро прожгу на ее молочной коже. Я не знаю, что говорить, не знаю, как себя вести. Как мальчишка стушевался и прячусь под своей толстой шкуркой.

Перебрасываю ногу на ногу, чтобы скрыть возбуждение. Не могу отвести глаз от ее малиновых губ, а на кончиках пальцев просыпаются воспоминания: мягкая упругая грудь под моей ладонью. С ума схожу, не иначе. Обрываю взгляд и утыкаюсь в свою тарелку. И есть не хочется: не лезет ничего в горло. Залпом выпиваю настойку и добавляю еще.

— Сладкое любишь? — говорю и откашливаюсь, потому что голос свистит, будто я простыл.

— Люблю, — говорит Элен. — Но боюсь, что завтра утром не влезу в обновки.

— Тогда пойдем отдыхать? — так страшно, что она скажет «да», но и невыносимо находиться рядом. Я же разорвусь, если ее язычок еще хоть раз скользнет по пальцам.

Она кивает, и жар расплывается по моим щекам. Сердце колотится, словно гонг, и я никак не могу его обуздать.

— А как вы отдыхаете? — спрашивает Элен, вставая и складывая тарелки друг на друга. — У вас есть кино? Музыка?

Звук воды и звона тарелок отдается в сердце неприятными воспоминаниями. Отряхиваюсь, прогоняя мрак. Это было в прошлой жизни: нужно жить сегодня и сейчас. Я должен жить сейчас! Должен. Довольно страхов.

Поднимаюсь, хотя дается с трудом, и иду к Элен. Встаю за спиной и протягиваю руки в мойку, скользя по худенькой талии гостьи. Мне кажется, что по прикосновению моих бедер к ее спине, она уже все поняла.

Моем тарелки вместе, и мой темный мир пускает трещины.

— Есть книги и музыка, — говорю мягко, опустив голову на ее плечо. Как же она пахнет, а как вкусно дрожит и шумно дышит. Я знаю, что сердце бьется сейчас не от страха, и это до бездны приятно. — Какую ты предпочитаешь?

Она вытаскивает мокрые руки из мойки и кладет поверх моих ладоней:

— Когда я была подростком, я очень любила панк-рок. Красила волосы в фиолетовый, ходила на все концерты и неформальские тусовки, носила косуху, гриндерсы и штаны с объемными карманами. Думаю, у вас здесь совсем другое искусство, и я хочу с ним познакомиться.

— Панк-рок? Никогда о таком не слышал. Но Шопен и Бетховен найдется, а Вивальди «Времена года» чего стоят, м… — говорю над ее ухом и ловлю ее дрожь.

Как же хочется такую женщину своей сделать, но вынужден буду отпустить, ведь Контора не позволит ей жить свободно в нашем мире.

Выключаю кран и отхожу назад. Пора заканчивать, потому что это слишком далеко зайдет: нам обоим не нужны эти раны.

— Бессмертная классика, — выдыхает Элен, а потом вздрагивает и оборачивается. — Стоп. Эти композиторы и у вас известны?

Киваю и не могу сдержать дрожь в пальцах. Будет ли другая возможность прикоснуться к ней? Найдем завтра Вольпия, и я больше не увижу Элен. Или не Элен?

— Как тебя зовут? В том мире, — протягиваю ей ладонь и веду в холл. Будь, что будет. Разве не ее глаза говорят мне «да»? Разве не согласился я на продолжение, когда поставил подпись под выплатой долга? Одной закорючкой перечеркнул всю свою жизнь. Я не дурак, чтобы не понимать последствий.

— Лена, — отвечает Элен. — Елена Александровна Березина. Но мне никогда не нравилось это имя. Как будто оно… чужое.

Ее горячие пальцы сжимают мои, и я понимаю: не просто так она позволила выкупить себя. Она согласилась пойти со мной. Она никогда не разрешила бы это сделать другому. И — самое главное — она ждала. Меня. После того неловкого утра — ждала.

Проигрыватель припорошило пылью. Я стыдливо смахиваю ее, зыркаю на Элен и шепчу с улыбкой «прости». Все покрылось плесенью без женских рук, как и я сам. Ставлю свою любимую композицию на пластинке и смотрю на Элен уже иначе. Мне хочется подарить ей этот вечер и сделать его незабываемым.

Когда первые ноты врываются в наш мир, я понимаю, что слишком давно был один. Склонив голову и согнув колено, протягиваю Элен руку, чтобы пригласить на танец.

Она сжимает мою ладонь, и я ощущаю, как дрожат ее пальцы. Я тоже дрожу. Но Элен улыбается, и смущение уходит прочь. Надо же: мне уже тридцать шесть, а веду себя, как на первом свидании.

— Элен, — шепчу, поворачивая ее и позволяя скользнуть под рукой. Когда светлые волосы касаются губ, я больше не могу выдержать, но терплю. Кружу девушку по комнате, касаюсь ее талии и млею от каждого движения в такт. Она как ангел. Легкая, светлая, и в бархатном халате похожа на пушистое облако. На накате музыки подбрасываю ее немного вверх и тут же ловлю, оглаживая формы. Схожу с ума. Сошел с ума. Я пьян. Голоден. И невыносимо счастлив в этот миг.

Элен глядит на меня из-под копны густых золотых волос и кусает нижнюю губу. Замираю, очарованный ее взглядом, не могу дышать не от усталости, а от эмоций. Короткие движения и повороты получаются на автомате, наши пальцы сплетаются и сжимаются до приятной боли.

Я мог сделать это раньше, в борделе и после него, почему сейчас так сложно? Просто потянуть на себя и коснуться желанных губ.

Почему так страшно?

Ее зрачки расширяются, а улыбка расцветает на лице и пляшет бесенятами в васильковых глазах. Я снова думаю вслух?

— Мне тоже страшно, Михаэль, — срывается с губ Элен, и кончики ее пальцев скользят по моей щеке. Скользят и дергаются. — Но я почему-то счастлива сейчас. Невыносимо.

Жар окропляет щеки Элен алым, и она утыкается лбом в мое плечо. Дыхание шевелит шелк рубашки, и кожа под нею покрывается мурашками. Каждый волосок на теле дыбом встает.

Перебираю шелковистые волосы и не слышу ничего, кроме стука ее сердца.

— Я же отпустить тебя должен. Нельзя так, Элен. Мне кажется, что мы творим жуткую глупость.

— А если приятнее этой глупости в жизни ничего не будет? — Элен поднимает голову. В ее льдистых глазах искрятся слезы.