Узнав о смерти брата, Гарольд решил было уехать, однако Чарити настояла, чтобы он остался на ночь. Она отвела его освежиться в ванную на первом этаже, а чемодан отнесла в одну из спален наверху. Без чемодана не сбежит, твердила она себе, выключила в спальне свет, закрыла дверь и решила не говорить Гарольду, в какой комнате его вещи.
Пусть это ребячество, но потеря дедушки была для Чарити внезапной, и она отказывалась отпустить дядю скоро. Им нужно о многом, об очень многом поговорить.
Слушая шум воды в ванной рядом с кухней, Чарити сварила кофе и достала из буфета две чашки. Провела пальцами по безукоризненно гладкой поверхности – только дедушка так умел, ее работы никогда не отличались подобным совершенством. Она в лучшем случае ремесленник, а вот дедушка разговаривал с глиной, знал ее секреты.
Дядя Гарольд вошел в кухню и сел у массивного деревянного стола. К кофе они не притронулись.
– Старая добрая кухня… А здесь уютно, как раньше. Чарити, ты молодец.
– Я приехала недавно. Это дедушкина заслуга, – покачала головой Чарити.
Гарольд опустил глаза:
– Как давно он умер?
– Чуть больше месяца назад.
Гарольд помотал головой, глядя ей в глаза:
– Нет. Не может быть.
Он провел рукой по лицу и извлек письмо из кармана брюк. Чарити невольно подалась вперед, пытаясь рассмотреть надпись на конверте.
– Письмо опустили в мой ящик неделю назад, а дата на штемпеле проставлена за несколько дней до того. Я достал письмо из ящика сегодня утром.
– Оно точно от дедушки? – Чарити вцепилась в чашку. – Что в письме, дядя Гарольд?
Гарольд придвинул конверт ближе к себе – жалкая попытка удержать то, что уже потеряно.
– Он хотел помириться.
Чарити припомнила, что Джордж и Гарольд все эти годы были в ссоре. Однако письмо, отправленное уже после смерти деда? Нет, это невозможно. Или Гарольд имел в виду вовсе не ту давнюю ссору?
– Когда ты был здесь в последний раз?
Он отвел взгляд и уставился в пол.
– Двадцать лет назад.
Неужели братья не общались так долго? Что произошло между двумя близкими людьми?.. Опять же, Чарити была свидетелем ссоры матери с подругой, жившей по соседству. Мать с апломбом заявила, что больше никогда не будет разговаривать с этой женщиной. И сдержала слово. Просто вычеркнула ее из своей системы мира. Но дедушка не мог так поступить.
– Что случилось, дядя Гарольд?
Он покачал головой, от напряжения морщины на лице углубились.
– Я совершил ошибку, Чарити. Ужасную ошибку. Джордж так и не простил мне ее. По крайней мере, до этого письма.
Он выглядел крайне измученным. Чарити решила, что сложит этот пазл сама и не будет расспрашивать его дальше. Она помнила, как Гарольд приезжал на остров, ей тогда было одиннадцать. Он начинал свой бизнес в качестве инструктора в танцевальной студии, и Джордж давал брату множество советов по части финансов.
– Я не заслужил прощения. Это произошло в тот год, когда умерла твоя бабушка. И Джордж… он очень изменился после ее смерти.
– Так ты общался с ним? И вы так и не помирились?
– Нет. Я пытался говорить с ним, особенно в первые пять лет. Сначала он не подходил к телефону; затем стал брать трубку, но отвечал нехотя. Мои звонки только причиняли ему боль. И лет шесть назад я совсем перестал звонить. Решил, что так лучше.
Да, Чарити знала, что дед изменился после смерти бабушки. Даже перестал приглашать ее на лето.
– Он и со мной говорил по телефону нечасто. А потом мы с мамой переехали в Нью-Йорк, и видеться с дедушкой стало еще сложнее. Я скучала по нему, но еще больше скучала по тому, каким он был до смерти бабушки. И я чувствовала себя виноватой.
Гарольд похлопал ее по руке:
– Ты была ребенком. Впрочем, ты всегда брала на себя слишком много… Как поживает мама?
– Замечательно. – Чарити закатала рукава и помассировала плечи. – В то время я надеялась, что мы переберемся к дедушке поближе, а не наоборот. Порой я думаю, мама уехала в Нью-Йорк ему назло.
– Почему? – нахмурился Гарольд.
– Хотела, чтобы он передал ей все финансы. – Чарити давно перестала извиняться за поступки матери.
– Но почему?
Чарити пожала плечами:
– Мама говорила, что дедушке нужна помощь и счетами должна распоряжаться она. А он отказал. Мы собрали вещи и уехали.
Гарольд сжал ее руку:
– Твоя мама хороший человек, просто она…
Он явно подыскивал слова, чтобы подсластить горькую правду.
– Эгоистка? Самовлюбленная? Любит всем указывать?
Гарольд опустил голову:
– Не мое право судить.
– Ничего, я знаю, что представляет из себя мама. И знаю, что она – по-своему – любила дедушку. Она любит даже меня.
Он улыбнулся, и морщины, следы горького опыта, стали заметнее.
– Люди не в силах дать другим то, чего сами не имеют. Но мама любит тебя, без всякого сомнения.
– Приятно, когда кто-то тебя понимает… – Чарити вздохнула. – У нас хорошая семья. Как мы же умудрились настолько испортить отношения?
Гарольд тихо засмеялся. Когда смеялся дедушка, в его глазах так же загорались огоньки. Приезд Гарольда стал одним из лучших подарков, на которые могла надеяться Чарити. И в то же время принес ей боль.
* * *
– Так вы не знаете, что в письме? – Далтон явился к ней с грязью под ногтями и взволнованный, как сбежавший с уроков школьник. Он не переставая говорил о купленных растениях, а Чарити разрывалась между необходимостью узнать, что ей нужно приобрести из флоры и фауны, и тревожными мыслями – устроился Гарольд в своей комнате или тихо ускользнул? Дядя был измучен разговором, и Чарити отвела его наверх отдыхать, а сама решила купить что-нибудь к обеду. Но едва она собралась пойти на рынок, пришел Далтон и уже через пять минут догадался: что-то произошло.
Ничего не объясняя, Чарити коротко сообщила о приезде гостя и о том, как приятно и странно ей смотреть на Гарольда и видеть в нем дедушку. И о загадочном письме, предположительно от деда.
Она уселась на бетонную скамью в саду, рядом с которой Далтон расставил свои приобретения. Сад уже обретал новые очертания. Чарити намеренно повернулась так, чтобы не видеть иву.
– Знаю лишь, что дедушка хотел помириться.
– Вот это да! А я думал, только у меня день был странный.
Чарити откинулась на спинку, положив руки на нагретый бетон. Далтон сидел рядом на земле, продолжая изучать купленные растения.
– Что вы имеете в виду?