Дом Ротшильдов. Мировые банкиры, 1849–1999 - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 174

Если Франция и Россия могли сблизиться отчасти на основе того, что царские облигации имели хождение на Парижской бирже, стоит задаться вопросом, какие экономические факторы способствовали сближению Англии и Германии. Казалось, хороший прецедент заложен соглашением 1890 г. между Великобританией и Германией, по которому Великобритания получала Занзибар в обмен на архипелаг Гельголанд в Северном море и узкую полоску земли, позволяющую Германии проникнуть в Юго-Западную Африку, к реке Замбези. Ни это, ни другие колониальные соглашения не привели к союзу, что, однако, вовсе не следует считать прелюдией к войне.

Казалось, что самые радужные перспективы для сотрудничества Англии и Германии открываются в Китае. Начиная с 1874 г., даты первого иностранного займа, предоставленного Китайской империи, главным источником зарубежного финансирования для китайского правительства стали два британских банка со штаб-квартирами в Гонконге, «Гонконгско-шанхайская банковская корпорация» и «Жардан, Матесон и К^о». Кроме того, правительство Великобритании в лице сэра Роберта Харта контролировало морскую таможню Китая. Однако в марте 1885 г. Альфонс услышал, что «великий господин мира» — Бисмарк — «намерен вмешаться в китайский вопрос». Вскоре сведения подтвердились: когда в Нью-Корт и «Гонконгско-шанхайский банк» обратился Ганземан с предложением разделить финансы китайского правительства и китайских железных дорог поровну между британскими и немецкими членами нового синдиката. Ротшильды против этого не возражали: по словам Альфонса, «весьма желательно, чтобы избыточный рост деятельности и амбиций Германии был направлен на Дальний Восток, и нам не должно быть не по себе из-за их завоеваний в том направлении». На том этапе беспокойство доставляло лишь то, что Ганземан может иметь своей целью нечто большее, чем партнерство 50:50. Узнав о визите в Германию китайского посла в Лондоне, Натти призывал министра иностранных дел лорда Иддесли предпринять «такие шаги, которые обеспечат английским промышленникам честную долю во всех будущих контрактах с правительством Китая». Однако они получили все необходимые заверения, когда Ганземан вовлек Вильгельма Карла в переговоры, окончившиеся в феврале 1889 г. созданием «Немецко-азиатского банка», совместного предприятия, в котором участвовали более 13 ведущих немецких банков, в том числе и Франкфуртский дом. Когда один из младших Оппенгеймов поехал в Китай, чтобы изучить экономические перспективы для новой группы, его поездку финансировали лондонские Ротшильды.

В 1888–1893 гг. произошел ряд важных кадровых перестановок в Берлине, в результате чего внешняя политика Германии пришла в замешательство, а вопрос об англо-германском сотрудничестве в Китае пришлось временно отложить. Первой переменой стало вступление на престол в 1888 г. кайзера Вильгельма II после запоздалой смерти его деда и преждевременной смерти его отца, проведшего на престоле всего 99 дней. Французские Ротшильды сочли произошедшее настоящим «кошмаром», учитывая нестабильную и воинственную репутацию нового кайзера. Более того, Гюстав даже сделал важное предсказание: «Если император Фридрих III умрет и на престол взойдет его сын принц Вильгельм, смены политики не будет, пока жив и работает… Бисмарк; однако, если он добровольно выйдет в отставку или умрет… ничто не помешает принцу Вильгельму преследовать свои воинственные цели, что означает мировую войну» ^[207].

На самом деле, как и предвидел Альфонс, уход Бисмарка не был добровольным: в марте 1890 г. разногласия между канцлером и новым монархом и во внешней, и во внутренней политике стали непримиримыми, и Бисмарк вынужден был подать в отставку. «Капризный, безрассудный и властный, уверенный в своей судьбе», Вильгельм, казалось, представлял угрозу сложившемуся европейскому порядку, хранителем которого Ротшильды привыкли считать Бисмарка. «В интересах мира во всем мире, — говорил Альфонс Бляйхрёдеру, — мы глубоко сожалеем о его уходе, потому что мы убеждены, что поддержание мира в последние годы было в большой степени его заслугой». Их замешательство усилилось через три года, когда умер сам Бляйхрёдер.

Заманчиво считать их беспокойство проявлением проницательности. Бесспорно, после 1890 г. немецкая внешняя политика стала неуклюжей и часто оборонительной, какой она никогда не была при Бисмарке. Однако в контексте 1890-х гг. было бы точнее сказать, что Альфонс и Гюстав склонны были идеализировать Бисмарка — который всего за два десятилетия до того казался им олицетворением каприза и безрассудства — и демонизировать кайзера. Уже в сентябре 1891 г. французские партнеры признавали, что их опасения в связи с Вильгельмом были преувеличенными; по правде говоря, недостатки внешней политики Вильгельма можно приписать скорее влиянию заблуждавшегося Фридриха фон Гольштейна — «серого кардинала» в министерстве иностранных дел, — чем самому кайзеру, чей авторитет с самого начала был не таким высоким, как считал он сам. И смерть Бляйхрёдера не оказалась непоправимой потерей: как мы помним, Ротшильды всегда больше ценили Ганземана. Ну а ту во многом дипломатическую роль, какую играл Бляйхрёдер, тут же подхватил Пауль Швабах. Поэтому вскоре снова всплыл на поверхность замысел англо-германского зарубежного партнерства.

Как обычно, ключом стало имперское соперничество между Великобританией с одной стороны и Францией и Россией — с другой. После разгрома Китая Японией в 1894 г. проснулись прежние страхи, связанные с усилением российского влияния на Дальнем Востоке. Таким образом, появилась идеальная возможность для сотрудничества Берлина и Лондона; как прежде, движущими силами процесса стали Ротшильды и Ганземан. В сущности, Натти и Ганземан стремились создать компанию «Гонконгско-шанхайского банка» и нового «Немецко-азиатского банка». Они надеялись, что при соответствующей поддержке властей компания не позволит России получить избыточное влияние в Китае. Конечно, стремления банкиров были далеки от стремлений дипломатов и политиков. Так, Гольштейн хотел, чтобы Германия заключила союз с Россией и Францией, а не с Великобританией, и участвовала в их целях в аннексии Японией Ляодуна в Симоносеки в апреле 1895 г. Другие чиновники на Вильгельмштрассе ошибочно подозревали, что Ротшильды стремятся вытеснить немецкие банки с китайского рынка. И Юэн Камерон из «Гонконгско-шанхайского банка» не был убежден в необходимости делиться традиционной монополией своего банка на китайские финансы. Дальнейшие события показали проницательность Ганземана и Ротшильда. В мае 1895 г. было объявлено, что Китай будет финансировать выплаты по своей задолженности Японии с помощью российского займа в 15 млн ф. ст. — в противоположность многонациональному займу, в пользу которого высказывались Натти и Ганземан. Объявление стало, по выражению Альфонса, «горькой пилюлей» для правительств как Великобритании, так и Германии. Конечно, Россия не могла сама финансировать заем, ведь она была страной-должником; по сути, заем был французским, выпущенным «Париба», «Лионским кредитом» и банкирским домом Хоттингера, но прибыль делилась поровну между Россией и Францией: первая получала право продлить Транссибирскую магистраль через Маньчжурию, последняя получала железнодорожные концессии в Китае. Создали даже новый «Русско-китайский банк», основанный российским банкиром Ротштейном преимущественно на французские средства, а в мае 1896 г. был подписан официальный русско-китайский союзный договор. Единственным финансовым успехом Великобритании в тот период стал золотой заем на 1 млн ф. ст., выпущенный «Чартерным банком Индии, Австралии и Китая», организованным Эрнестом Касселем.