Горечь войны - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 148

В 1932 году, когда репарации и военные долги были заморожены, а мир тонул в пучине Великой депрессии, писатель Дж. К. Сквайр опубликовал интересный (хотя сейчас почти забытый) сборник “опытов воображаемой истории”. Трое из двенадцати авторов, участвовавших в нем, решили переписать историю так, чтобы избежать Первой мировой. Андре Моруа сделал это, избавившись от Французской революции. Как объясняет его всеведущий “Архангел”, после лишних полутора веков правления Бурбонов во Франции мир выглядит иначе: “Соединенные Штаты не откололись от Англии, но так усилились, что теперь они господствуют над Британской империей… Имперский парламент заседает в Канзас-Сити… Столица Соединенных Штатов Европы… находится в Вене”. “Войны 1914–1918 годов” в этом мире не было ⁸⁴. Аналогичная фантазия Уинстона Черчилля строится на победе конфедератов при Геттисберге с возникновением в 1905 году Ассоциации англоязычных стран в составе Великобритании, Конфедерации и Северных Соединенных Штатов:

Несколько более реалистичный сценарий Эмиля Людвига предполагал, что, не умри германский император Фридрих III от рака в 1888 году, просидев на троне всего 99 дней, курс германской политики мог бы стать более либеральным. В этом альтернативном мире выживший Фридрих увеличивает значение парламента, заключает англо-германский союз и спокойно умирает 1 августа 1914 года в возрасте 83 лет ⁸⁶. Развитие событий, которое было хуже реальной истории, предложил только Хилэр Беллок. Как и Моруа, он отменил Французскую революцию, однако, по его версии, это ускорило упадок французского могущества и позволило Священной Римской империи превратиться в европейскую федерацию, “простирающуюся от Балтики до Сицилии и от Кенигсберга до Остенде”. В результате, когда в 1914 году начинается война с этой Большой Германией, Великобритания проигрывает, превращаясь в “одну из провинций Европейского сообщества” ⁸⁷.

Помимо общей озабоченности идеей объединения Европы, которое, как мы видели, в самом деле было одной из целей Германии в 1914 году, в этом сборнике поражает, что большинство авторов искали возможную поворотную точку европейской истории в относительно далеком прошлом. Однако сейчас, через восемьдесят лет после перемирия 1918 года, возникает впечатление, что возвращаться так далеко назад не имеет смысла. Что, если бы Германия избрала менее рискованную стратегию обороны и стала тратить больше на оборону мирного времени, вместо того чтобы делать однозначную ставку на план Шлиффена? И что, если бы Англия не вступила в войну в 1914 году?

Если бы Первая мировая не состоялась, худшим последствием этого стало бы нечто вроде холодной войны, в ходе которой пять великих держав продолжали бы поддерживать крупные военные структуры, но не в ущерб экономическому росту. А если бы война все же состоялась, но без Англии и Америки, победившая Германия могла бы создать некий аналог Европейского союза на восемь десятилетий раньше.

Не будь Британских экспедиционных сил, Германия, несомненно, выиграла бы войну. Даже если немцев остановили бы на Марне, в отсутствие многочисленных британских подкреплений они, безусловно, смогли бы одолеть французскую армию. И даже если бы БЭС прибыли, но – в связи с политическим кризисом в Лондоне – неделей позже или в другое место, у Мольтке все равно был бы шанс повторить триумф своего предшественника. Вдобавок в любом случае у него было бы меньше причин отступать к Эне. Что бы это значило? Разумеется, требования вмешательства с целью обуздать германские амбиции не прекратились бы – особенно при Бонаре Лоу на посту премьер-министра. Однако речь бы шла о совсем другом вмешательстве. Отправку экспедиционных сил поражение Франции сделало бы невозможной – она, скорее всего, привела бы только к катастрофе в стиле Дюнкерка. Старые планы высадки на германском побережье так же отправились бы в мусорную корзину, как и в реальности. Возможно, все равно была бы предпринята попытка провести в том или ином варианте Дарданелльскую операцию, чтобы с толком использовать армию (особенно если бы Черчилль остался в Адмиралтействе, что почти наверняка бы и произошло). Однако за вычетом этой авантюры – которая, разумеется, могла бы пройти лучше, если бы в ней можно было полностью задействовать БЭС, – Великобритании пришлось бы ограничиться ведением той морской войны с Германией, за которую всегда выступал Фишер: задерживать германские торговые суда, охотиться на торгующих с врагом нейтралов и конфисковывать германские заграничные активы.

Эта двойственная стратегия, безусловно, беспокоила бы Берлин. Но войну с ее помощью Англия не выиграла бы. В конце концов, несмотря на все надежды сторонников блокады, она не заставила Германию покориться. Разгром Турции также не смог бы всерьез ослабить позиции победившей на Западе Германии, хотя, разумеется, сыграл бы на руку русским, воплотив в жизнь их исторические мечты о Константинополе. Без войны на истощение на Западном фронте британскую мощь – военную, экономическую и финансовую – не удалось бы задействовать в достаточной степени, чтобы это обеспечило победу над Германией. Намного вероятнее был бы дипломатический компромисс (того типа, за который выступал лорд Лансдаун), по условиям которого Англия прекратила бы военные действия в обмен на германские гарантии целостности и нейтралитета Бельгии. В конце концов, именно это с самого начала и было целью Бетмана. Если бы Франция была разбита, а Германия предлагала бы восстановить в Бельгии status quo ante, трудно придумать, чем британское правительство стало бы оправдывать продолжение морской войны и – возможно – бесконечной войны на Ближнем Востоке. Во имя чего Англия должна была бы воевать? Еще можно представить себе озлобленных либералов, продолжающих призывать к войне против германской “военной касты”, хотя этот аргумент не производил большого впечатления на Хейга и вряд ли сохранил бы убедительность, если бы Бетман – как было весьма вероятно – продолжил политику сотрудничества с социал-демократами, начавшуюся в 1913 году с налогового законодательства и гарантировавшую положительный исход голосования по военным кредитам ⁸⁸. Но сражаться за сохранение российского контроля над Польшей? За передачу Константинополя царю? Хотя Грей временами, как казалось, был готов воевать и за это, ему наверняка пришлось бы уступить таким людям, как Уильям Робертсон, в августе 1916 года по-прежнему выступавший за сохранение “сильной… тевтонской… центральноевропейской державы” как противовеса для России ⁸⁹. Выдвигавшуюся Германией идею Центральноевропейского таможенного союза также было бы сложно отвергнуть.