Горечь войны - читать онлайн книгу. Автор: Найл Фергюсон cтр.№ 106

Как мы уже видели, несмотря на периодические попытки по принудительному распределению ресурсов, большинство стран даже в конце войны по-прежнему в основном опирались на рыночные механизмы, в особо вопиющих случаях прибегая к ценовому регулированию. Ни одно из государств не вело себя подобно Советскому Союзу во Второй мировой – так, будто сырье, заводы и люди были его собственностью. За все нужно было платить. Это означало, что финансы были не менее важны для мобилизации экономики, чем бюрократические и полубюрократические механизмы распределения ресурсов, о которых шла речь в главе 9.

До 1914 года многие считали войну между великими европейскими державами невозможной, потому что ее начало могло привести к финансовому коллапсу. Когда война все же началась, ее непосредственные экономические последствия, казалось бы, подтвердили эти прогнозы (см. главу 9). 10 августа 1914 года Кейнс с азартом доказывал Беатрисе Вебб, что

Подобное легкомыслие в 1914 году было в моде в Лондоне. Асквит заверял Джорджа Бута, что война закончится “за несколько месяцев” ². Арчибальд Мюррей, возглавлявший штаб Британских экспедиционных сил, говорил Эшеру, что война продлится “три месяца, если все будет хорошо, и, может быть, шесть месяцев, если дела пойдут неидеальным образом. По его мнению, дольше будет невозможно прокормить армию и население, а финансовое бремя станет таким, что Европа его не сможет вынести” ³. Такое впечатление, что настольными книгами у этих людей были труды Блиоха и Энджелла.

Разумеется, финансовый кризис, наступивший в августе 1914 года, не отменил Первую мировую. Умный американский дипломат по имени Льюис Айнстайн предвидел это еще в январе 1913 года. В своей статье под заголовком “Англо-германское соперничество и Соединенные Штаты”, вышедшей в National Review, он справедливо предполагал, что финансовый коллапс не остановит войну:

Айнстайн попал в точку. Китченер в августе 1914 года говорил о том же самом, что нервировало его сравнительно беспечно настроенных коллег. Военный конфликт, предупреждал он Эшера, может продлиться “не менее двух-трех лет”, потому что “до сих пор финансовые затруднения никогда не останавливали уже начавшуюся войну” ⁵. Конечно, связанные с войной расходы в номинальном выражении были беспрецедентно велики. Однако европейские налогоплательщики и – что еще важнее – международные рынки капитала и кредитов все равно оказались способны выдержать целых три года бойни, пока, наконец, не наступил предсказанный Блиохом крах.

Однако наступил ли он для Германии, как это часто утверждается? Разумеется, историки экономики зачастую изображают германские финансы военного времени в не самом лестном свете, подчеркивая “заоблачную” инфляцию ⁶. Правительство они винят в том, что оно недостаточно сильно повышало прямые налоги и слишком полагалось на способствующие инфляции формы заимствования ⁷. Даже Тео Балдерстон в своей блестящей работе, посвященной сравнению британских и германских финансов, обсуждает неспособность Германии контролировать инфляцию. При этом он убедительно доказывает, что доля государственных расходов военного времени, которые Германия покрывала за счет налогов, на деле была немногим меньше, чем у Великобритании. Слабость Германии он видит в другом, не столь очевидном обстоятельстве. По его мнению, способность германских финансовых рынков обеспечивать правительство краткосрочными займами была относительно невысока. В результате денежная масса в Германии нарастала намного быстрее, чем в Великобритании ⁸. Наличие избыточной денежной массы постоянно пытаются увязать с предполагаемой неэффективностью германской администрации, о которой говорилось в предыдущей главе. Подавленная инфляция, сдерживавшаяся только контролем над ценами, привела к появлению черного рынка. Как утверждается, это усугубило и без того существовавшую проблему с распределением ресурсов и отрицательно сказалось на германской экономике в целом.

По этой версии, история германских финансов во время войны выглядит прискорбно. Война оказалась дороже, чем полагали даже самые убежденные пессимисты. С учетом муниципальных и социальных расходов расходы на общественные и государственные нужды, составлявшие до войны 18% от чистого национального продукта, в 1917 году доросли до 76% ⁹. Только часть этих расходов покрывалась налогами ¹⁰. Правительство не могло повысить прямое налогообложение, что свидетельствовало о политической мощи бизнеса – ведь именно он (и особенно его промышленность) больше всего зарабатывал на войне. Характерно, насколько активно предприниматели сопротивлялись введению в июне 1916 года налога с оборота (Umsatzsteuer) с фиксированной ставкой, взимавшегося с любой предпринимательской деятельности. В итоге большая часть расходов покрывалась займами. А так как возможности Германии привлекать средства из-за рубежа были крайне ограничены, основная часть этого бремени легла на германский рынок капитала. Однако дефицит государственного сектора продолжал нарастать, и в конце концов объем долга превысил готовность общества предоставлять правительству долгосрочные займы. К ноябрю 1918 года текущая задолженность рейха достигла 51,2 миллиарда марок, что составляло 34% от его совокупной задолженности ¹¹. Высокий уровень государственного заимствования, в свою очередь, привел к быстрому росту денежной массы. Рейхсбанк 31 июля 1914 года незаконно приостановил расчеты наличными. Постановление от 4 августа модифицировало резервное правило Рейхсбанка, что дало возможность наращивать денежную массу практически неограниченно ¹². После этого количество наличных в обращении стало расти в среднем по 38% в год ¹³. Это, в свою очередь, приводило к инфляции, хотя, благодаря контролю над ценами, она была меньше, чем можно было ожидать ¹⁴. При этом ценовой контроль деформировал рынок, создавая искусственные ценовые разрывы ¹⁵, приводя к развитию черного рынка товаров, пользовавшихся спросом, и усиливая дефицит на официальном рынке ¹⁶. Этот растущий навес из нереализованной покупательной способности разрушал экономическую эффективность, подталкивая Германию к внутреннему коллапсу и поражению.

Оборотная сторона этого подхода предполагает, что победу Англии обеспечило именно британское превосходство в финансовой сфере. Разумеется, так считал Ллойд Джордж. Будучи в начале войны министром финансов, он столкнулся с чудовищной паникой, когда, как мы видели, акцептные дома едва не рухнули, а расчетные банки попытались заставить Банк Англии полностью отменить конвертируемость в золото (что позволило бы им предоставлять клиентам ликвидность по ставке ниже ставки банка). Решение ввести мораторий и продленные банковские каникулы спасло акцептные дома, однако, несмотря на все призывы расчетных банков, Казначейство и Банк Англии предпочли сохранить сложившуюся после 1844 года ситуацию и всеми силами избегать отказа от конвертируемости. В итоге был достигнут компромисс – конвертируемость сохранилась, но банк снизил ставку еще на один процентный пункт. Еще спустя неделю акцептный рынок с облегчением встретил решение Банка об учете векселей, акцептованных до 4 августа по новой, сниженной ставке. Это был успех, который стал для Ллойд Джорджа гигантским поводом для гордости.