До и после смерти Сталина - читать онлайн книгу. Автор: Леонид Млечин cтр.№ 59

— Оформляйте внеочередной отпуск на десять дней и в офицерской форме, при орденах, появитесь в родном селе. Пусть люди увидят, что с вами ничего не случилось.

— А что отвечать на их вопросы?

— Скажите, недоразумение, глупость. Правды не говорите: стыдно за армию…

Галаджев сочувственно посмотрел на генерала:

— А вас прошу не обижаться… В нашу жизнь вторглось что-то непонятное и неприемлемое. Будем мужаться… Возвращайтесь в свою часть и служите.

Как-то забывается, что в реальности главные жертвы Большого террора — крестьянство и церковь. Принято считать, что Сталин отказался от большевистского отношения к православной церкви, стал ее поддерживать. Это миф. Он нуждался в поддержке церкви в годы Великой Отечественной, когда союзнические отношения с Англией и Америкой исключали возможность репрессий против церкви. А после войны опять стал ее давить.

10 августа 1948 года заместитель председателя Совета министров Ворошилов разрешил открыть двадцать восемь православных храмов. Сталин распорядился все отменить, а Ворошилова наказал. 28 октября последовало постановление политбюро:

«1. Указать тов. Ворошилову на то, что он поступил неправильно, подписав распоряжения Совета Министров СССР об открытии церквей и молитвенных зданий в ряде населенных пунктов.

2. Отменить подписанные т. Ворошиловым распоряжения Совета Министров СССР».

Только что открытые церкви закрылись. И до самой смерти Сталина ни один новый православный храм не был открыт. В 1949 году стали закрывать и ранее открытые церкви. До смерти вождя успели больше тысячи храмов передать под клубы и склады.

В борьбе с «космополитами» и прочими врагами выковалась сплоченная когорта профессиональных разоблачителей, как правило, бездарей, делавших карьеру за счет уничтожения коллег. Увлекательным делом занялись по всей стране, уже и подстегивать их из центра нужды не было.

Режим многое давал тем, кто прорывался наверх. Драматург Всеволод Вишневский, прославившийся после революции пьесой «Оптимистическая трагедия», удивленно записал в дневнике: «Сергей Михалков излагает мне свое жизненное кредо: «Надо знать, что понравится «наверху»… Ну что же: здравствуй, племя, молодое».

Устраняя ярких, одаренных и потому самостоятельных, Сталин открыл дорогу посредственности, троечникам. Попав у Сталина в фавор, они получали частицу его безграничной власти. И в первую очередь устраняли конкурентов. Партноменклатура — жадная толпа, готовая задушить любого, кто мешает прорваться к трону. Сплоченная когорта, делавшая карьеру за счет уничтожения талантливых коллег.

«Их объединяет не организация, и не общая идеология, и не общая любовь, и не зависть, а нечто более сильное и глубокое — бездарность, — писал фронтовой разведчик и автор замечательной повести «Звезда» (недавно экранизированной) Эммануил Казакевич. — К чему удивляться их круговой поруке, их спаянности, их организованности, их настойчивости? Бездарность — великая цепь, великий тайный орден, франкмасонский знак, который они узнают друг на друге моментально и который сближает их как старообрядческое двуперстие — раскольников».

А вот и бедственный для страны результат. Академик Петр Капица писал:

«Принципиально новые направления в мировой технике, которые основываются на новых открытиях в физике, все развивались за рубежом и мы их перенимали уже после того, как они получили неоспоримое признание. Перечислю главные из них: коротковолновая техника (включая радар), телевидение, все виды реактивных двигателей в авиации, газовая турбина, атомная энергия, разделение изотопов, ускорители… Но обиднее всего то, что основные идеи этих принципиально новых направлений в развитии техники часто зарождались у нас раньше, но не развивались, так как не находили себе признания и благоприятных условий».

28 января 1949 года в «Правде» появилась большая статья «Об одной антипатриотической группе театральных критиков». Накануне тогдашний главный редактор «Правды» Петр Николаевич Поспелов побывал в ЦК. Записал указания вождя: «Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, где употребляется слово «космополитизм», — ура — космополитизм; во втором — оголтелый космополитизм; в третьем — безродный космополитизм».

Молодому читателю, наверное, даже трудно понять, почему статья, посвященная как бы узко-цеховому вопросу, привела к тяжелейшим последствиям, искалечившим общество.

Взялись за театральных критиков, которые позволили себе подвергнуть взыскательному анализу слабенькие пьесы драматургов-конъюнктурщиков. Исполнение профессионального долга перевели в политическую плоскость. Там, где был разбор пьесы, увидели злой умысел. Пьесы были плохие, зрители на них не ходили, но авторы были людьми известными, при должностях, со связями. Они нашли способ поквитаться с критиками. Критиков обвинили не только в том, что они чернят советских драматургов, но и выставили злобными противниками русской культуры.

18 февраля 1948 года в Москве началось трехдневное совещание драматургов и театральных критиков. С трибуны звучало:

— Это не просто космополиты, не просто антипатриоты, а это антисоветская, антипатриотическая деятельность, это контрреволюционная деятельность. Сколоченная организованная группа, объединенная преступной целью и вредоносной деятельностью…

Пленум правления Союза советских писателей, разоблачавший «безродных космополитов», проходил в Центральном доме литераторов. Доклад произносил генеральный секретарь писательского союза Александр Фадеев. В разгар его выступления в дубовом зале Центрального дома литераторов погас свет. Внесли свечи, и Фадеев продолжил свою мрачную речь при свечах. В этом было что-то дьявольское. Не в том, что погас свет, это случается, а в том, что и как говорил Фадеев.

Люди, которых он называл врагами, были ему прекрасно известны. Еще недавно он их поддерживал как талантливых искусствоведов и знатоков театра. С некоторыми дружил. И всех предал! Такова была цена, которую он платил за свое высокое кресло. Впоследствии каялся, что принял участие в этом позорном деле. Выпив, рассказывал, как вызвали в ЦК и заставили произнести этот доклад. Просил его понять:

— Что я мог ответить Иосифу Виссарионовичу? Что я мог?

Но он не только исполнял указания сверху, но и проявлял инициативу. Изничтожал то, что считал политически вредным, хотя при этом прекрасно понимал, кто талантлив, а кто бездарен. Фадеев не походил на других литературных чиновников, для которых Союз писателей был просто кормушкой. В отличие от них понимал и любил литературу. Собирал писателей и читал им написанное, плакал над собственными страницами. Потому, в конце концов, не выдержал и застрелился.

Более ловкие персонажи, вспоминал профессор Юрий Михайлович Лотман, держались в стороне, понимая, что «идеологический шабаш продлится недолго и те, кто сейчас так быстро по чужим костям взмывает вверх, так же быстро свалятся вниз».

В борьбе против «безродных космополитов» прославился Анатолий Алексеевич Суров, надежда отечественной драматургии. У него были на то личные причины. Критики позволили себе без почтения отозваться о его творчестве. А Суров пользовался высоким покровительством. Его пьесу «Зеленая улица» показали на лучшей сцене страны — Московского художественного театра. Премьера прошла 28 декабря 1949 года. Пьеса удостоилась сталинской премии второй степени.