Смерть навынос - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Градова cтр.№ 28

— У нее есть «волосатая лапа»? — догадался Мономах.

— Но я вам этого не говорил!

— Само собой.

— Скажите, Владимир Всеволодович, почему вас так занимает судьба этой девочки? — задал вопрос Махальцев. — Конечно, ее гибель стала для вас стрессом, ведь она случилась практически у вас на глазах, и все же…

— Мне не дает покоя психологическое состояние Калерии, — ответил Мономах. — Хоть следователь и уверен, что она сорвалась с крыши случайно, кое-что мешает мне в это поверить.

— Уж не думаете ли вы, что она догадывалась, что амбиции ее матери не оправданы и что ей не видать звездной карьеры, и потому решила разом со всем покончить?

— Нет, я так не думаю. У меня есть основания полагать, что психическое состояние Калерии не было стабильным. Ее мать это отрицает.

— Вот что я вам скажу, Владимир Всеволодович: не знаю, как насчет Калерии, а Зоя и сама, на мой взгляд, далека от стабильности! Я практически уверен, что это она внушала дочери мысль о том, что та может сделать головокружительную карьеру в балете, не имея на это ни малейших оснований. Под о-о-очень большим давлением сверху мне пришлось пообещать Зое, что Калерия получит шанс попробоваться на главную партию в новой постановке, но я не сомневался, что у нее ничего не выйдет, так как в труппе полно балерин с такими же данными, а то и гораздо более достойных!

— Можно мне поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знал Калерию? — попросил Мономах.

— Что вы надеетесь узнать?

— Честно говоря, не знаю. Мне просто хочется прояснить ситуацию и доказать, хотя бы самому себе, что…

— Что вы не виноваты в ее гибели? — перебил Махальцев. — Бросьте, Владимир Всеволодович, вы же сами сказали, что это — несчастный случай! А даже если и нет, чего ж теперь? Тогда и мне прикажете себя обвинять?

— В чем?

— Да хотя бы в том, что я не разглядел в Калерии таланта! Признаться, надо было обладать поистине орлиным зрением, чтобы это сделать, но ведь я могу и ошибаться, верно? Только вот я не собираюсь обвинять себя, сетовать на несправедливость жизни или жестокий балетный мир: если не выдерживаешь давления, тебе нечего здесь делать! Как в спорте, понимаете?

Мономах отлично понимал, ведь его сын до того, как стал спортивным врачом, занимал призовые места в международных соревнованиях.

— Так вот, Владимир Всеволодович, не берите в голову. Если хотите, конечно, можете сходить с батюшке и исповедаться, но я уверен, что он скажет вам то же самое: вашей вины в смерти Калерии Куликовой нет, как и моей. Я скорее готов грешить на Зою, ведь она компостировала девочке мозги, внушая несбыточные надежды!

— Я вас понял, — сухо кивнул Мономах. — И все-таки…

— Настаиваете на своей просьбе! Ну давайте подумаем… Калерия, по-моему, ни с кем близко не сходилась… Нет, есть одна девочка, Ирина Исаева.

— Они дружили?

— Не то чтобы дружили — скажем так, не соперничали. Им было нечего делить, потому что Ира, в отличие от Калерии, не имеет далеко идущих планов. Она адекватно оценивает свои возможности и активно занимается тем, чем и следует заниматься молодой женщине в ее положении.

— Чем же? — не понял Мономах.

— Поиском обеспеченного мужа, естественно! — развел руками Махальцев. — Не смотрите так: лично я не одобряю того, чтобы сцену моего театра использовали как первую ступеньку к удачному браку, однако против правды не попрешь! Так вам позвать Иру? Она, должно быть, в репетиционном зале.

— Вы меня очень обяжете!

Пока балетмейстер отсутствовал, Мономах размышлял над услышанным. Он проклинал свое неуемное любопытство: уже не раз оно заставляло его браться за дело, которым совершенно не пристало заниматься специалисту его профиля. Врач должен лечить людей, а не расследовать странности в поведении пациентов — в конце концов, на это есть психиатры! Да он и не собирался ничего такого делать, ведь выводы следователя, казалось бы, расставили все по местам. Однако слова Ивана Гурнова о том, что расширенная токсикологическая экспертиза тела Калерии Куликовой показала наличие нейротоксина, снова заставили его напрячься. Или, в чем он отказался бы признаться даже самому себе, заинтересоваться? Правда ли, что Калерия Куликова была психически ненормальна? Или, может, она принимала медикаменты, приведшие ее на край злополучной крыши? Связано ли это с психическим заболеванием или, как предположил Махальцев, с несчастной любовью? Или с беспрецедентным давлением со стороны матери, которая свято верила в блестящее балетное будущее дочери? Вместо того чтобы отправляться в театр, Мономаху надлежало позвонить следователю! Существовал и другой выход — связаться с Сурковой. И все же он выбрал третий вариант.

Размышления Мономаха прервало появление высокой, очень стройной, как все балерины, девушки в трико. Ее светлые волосы были гладко зачесаны назад и собраны в тугой пучок, открывая длинную шею и узкие плечи с сильно выпирающими ключицами. Мономах, часто наблюдающий балетных в качестве пациентов, сразу узнал ту самую походку, которую любители этого вида искусства считают сексуальной. Самому Мономаху так не казалось — походка как походка, а вот ноги балерин и в самом деле вызывали у него серьезное беспокойство. Просто рай для ортопеда! И ад для его клиента.

Поздоровавшись с Мономахом, девушка грациозно присела и с любопытством устремила на него взгляд больших серых глаз.

— Вы — Ирина? — спросил он. Она кивнула.

— Константин Яковлевич сказал, что вы хотели поговорить о Калерии?

На этот раз пришел черед Мономаха кивать.

— Только я не знаю, что говорить, — пожала худенькими плечами балерина. — Вы лучше спрашивайте, а я отвечу, если смогу, ладно?

— Хорошо… — Легче сказать, чем сделать! Вот Суркова умеет вести допрос по всем правилам, а он даже не представляет, какие вопросы задавать! — Скажите, Ирина, вы дружили с Калерией?

— Ну, дружили — громко сказано, мы просто общались. Калерия была… странной.

— Почему?

— Ну… она была не слишком разговорчивой, сосредоточенной на собственной персоне. Не то чтобы эгоистка, нет, просто… просто ее почти ничего не интересовало, кроме балета, понимаете?

— С трудом.

— Вот и я — с трудом!

— Вы же балерина!

— Балет — это профессия, но отнюдь не вся жизнь! — фыркнула Ирина. — Это Калерии было ничего не нужно, а мне — мне нужно все! Все, что можно получить от жизни, пока я молода, здорова и привлекательна! Я хочу семью, дом, детей… Я вовсе не горю желанием провести ближайшие двадцать лет на чемоданах и даже не помнить, в каком городе я засыпаю и просыпаюсь. Кстати, я выхожу замуж, — внезапно хихикнула девушка и показала Мономаху безымянный палец, на котором хищно сверкнул приличных размеров бриллиант. — Представляете?!

— Поздравляю!

— Спасибо. Моя балетная карьера, скорее всего, на этом закончится, но я не парюсь: разве можно считать карьерой выплясывание за спинами солистов?