Всадник времени - читать онлайн книгу. Автор: Виктор Потиевский cтр.№ 70

Это-то понятно. Втягивать в войну свой народ можно только тогда, когда нападут. А воевать с великой державой... тем более.

Переговоры уже идут с конца января. И шведское правительство, и король Швеции очень помогают в переговорах. Но ни красные, ни правительство Финляндии не идут на уступки. Это упорство стоит многих солдатских жизней с обеих сторон. Однако политики, конечно, об этом не думают. Об этом должен думать он, главнокомандующий. Именно он непосредственно видит воочию и победы, и поражения. Именно на его глазах проходят все эти войсковые операции. И он, как никто другой, представляет, что стоит за цифрами потерь...

Глубокая, хорошо укреплённая линия обороны, названная его именем, «линия Маннергейма», сыграла свою важную роль. Но против такого натиска не устояла. Он, конечно, это всё тоже предвидел. Войска перешли и переходят на задние линии обороны, оставляя передовые рубежи. Тяжёлая артиллерия красных сбивала бронеколпаки ДОТов, тяжёлые снаряды разворачивали мощнейшие бетонированные артиллерийские позиции. Русские выкатывали на прямую наводку даже тяжёлые 152-миллиметровые пушки и пушки-гаубицы. Но и финские батареи бились до конца. Потери Красной армии были очень серьёзными. Много больше, чем они, видимо, предполагали.

Он снова и снова подумал о позиции Сталина, о его взгляде и интересах по этому вопросу.

Сталин, конечно, всё знает и понимает о мощной силе вооружающейся Германии. Договор о ненападении с Гитлером, вещь важная, но весьма условная. Кроме такого договора Советскому Союзу надо иметь исключительно сильную армию, чтобы конкурировать с Германией и усиливать свою доминирующую роль в Европе и в мире. Что Сталин постоянно и делает.

Однако, очевидно, что Зимняя война явно ослабляет Красную армию и отвлекает ресурсы страны от других важных дел укрепления промышленности и экономики. Значит, Сталину тоже очень нужен этот мир.

Но амбиции красной великой державы, милитаризованной и весьма агрессивной, не позволят Сталину пойти хотя бы на мало-мальские уступки в условиях договора. Но, может быть, хоть какую-то малость выторговать удастся. Однако каждый день войны стоит немалой крови и потерь для Суоми. Виипури придётся, скорее всего, восстанавливать русским. Сталин вряд ли уступит этот город по будущему договору. Как и Сортавалу, конечно, и целый ряд других карельских городов.

Ошибку совершило правительство Суоми ещё тогда, осенью тридцать девятого, не приняв условия, фактический ультиматум, Сталина. Условия жестокие, кабальные, грабительские... Но их надо было принять. Потому что теперь условия договора будут ещё хуже.

Машина быстро неслась по задымлённым улицам города, скользя и занося зад на поворотах, по оледенелой и заснеженной мартовской уличной мостовой. На заднем сидении справа молчал и думал седой фельдмаршал.

...Сталин был удивительно спокоен. Его негромкий, неторопливый голос словно был насыщен спокойствием и уверенностью в себе, в своих решениях, в своих делах.

— Сейчас о прежних предложениях не может быть и речи. Они ещё торгуются! Им в октябре давали взамен большие территории! Теперь они не получат ничего. То есть получат мир. И отдадут те территории, которые мы им укажем. Что вы по этому поводу думаете, товарищ Молотов?

— Я думаю, товарищ Сталин, точно так же, как считаете вы. Они, финны, пока не соглашаются, полагают, что наши требования для них губительны, они потеряют крупные территории и важные города. Настаивают, чтобы мы вычеркнули из условий Сортавалу и полуостров Рыбачий на Севере. Таково их мнение сейчас, уже на третьем этапе переговоров.

Сталин, спокойно ходивший до этого, встрепенулся, остановился, повернувшись к Молотову, несколько секунд смотрел на него внимательным взглядом, затем сказал:

— Их мнение никого не интересует. — Однако, несмотря на жёсткость смысла фразы, сказал это очень спокойным и негромким голосом.

Молотов мгновенно смолк, едва Сталин повернулся к нему, выждал, не скажет ли вождь что-то ещё, но Сталин снова двинулся вокруг большого стола для совещаний своим мягким и спокойным шагом.

— Финляндское правительство всё ещё надеется на дипломатическую поддержку крупных держав Европы. Их экс-президент Свинхувуд отправляется в Германию с целью получить такую поддержку от руководства этой страны. Чтобы повлияло на нас.

— Мне это известно, товарищ Молотов. И известно также, что там этого эмиссара просто не примут. Никто из руководства с ним разговаривать не будет. — В негромком голосе Сталина теперь появились нотки вкрадчивости. — А вы, товарищ Жданов, что-либо можете добавить по этому вопросу?

— Только то, товарищ Сталин, что они должны принять наши условия, которые могли бы быть ещё более жёсткими.

— Хорошо. Но и мы должны помнить, что сегодня нам необходимы и люди, и средства для укрепления обороноспособности страны и развития промышленности. Тяжёлой, прежде всего. И эта война, какой бы она не была для нас: локальной, северной, — всё равно отвлекает много сил и средств. Правда, здесь мы испытали себя, свою армию и оружие. И выявили много недостатков. Но это уже сделано. Сейчас нам надо заключать мир с Финляндией.

Сталин, до этого момента пока не куривший свою трубку, взял её со стола, сломал, как обычно две папиросы из коробки «Герцеговина Флор», набил трубку, зажёг, закурил.

Все понимали, что он будет продолжать говорить, поэтому в кабинете его стояла настороженная тишина. Было слышно, даже казалось громким его закуривание, шуршание папирос, зажигание спички. Он затянулся сладким и терпким голубовато-серым дымом и продолжал:

— Они, финны, в значительно более трудном положении, чем мы. У них исчерпаны все ресурсы, и они не могут больше воевать. И людские, и материальные ресурсы исчерпаны. И это понимает их Маннергейм. А правительство ещё не до конца. Но очень скоро и оно поймёт и, бесспорно, примет наши условия. В их армии тоже обнаружилось множество недостатков. Их армия неспособна к большим наступательным действиям. И пассивна в обороне. Она создана и воспитана не для наступления, а для обороны.

Эти-то слова Сталина, сказанные им в марте сорокового, и подчеркнули суть военной политики Маннергейма. Сталин, сам того не подозревая, подтвердил для истории, что Маннергейм никогда не имел психологии агрессора. Ибо агрессор готовит свою армию к наступлению, к завоеваниям. А Маннергейм создавал и готовил сильную армию для обороны своей страны. Прекрасно понимая, что она при такой концепции будет крепко защищать свои границы, но не сможет проводить серьёзного наступления с захватом чужих территорий. Но это и не было ему нужно. Никогда.

— На небольшие выступления, на окружения с заходом в тыл способна финская армия, свои условия они, финны, знают хорошо. Но и только.

Сталин осуждал такую концепцию армии, потому что он не принимал её. Сильный, умный и волевой, он, однако, никогда не был миротворцем. Потому и создавал наступательную армию. Потому и не подготовил мощные оборонительные сооружения и укрепления на западе и юго-западе СССР. Именно поэтому смогла германская армия за несколько дней пройти сотни километров вглубь советской территории. И если бы Гитлер не двинул свои войска на СССР 22 июня сорок первого, то, возможно, немного позже Сталин бы двинул свои. И тогда армия, не очень готовая к обороне, но подготовленная к наступлению, многочисленная и вооружённая, тоже, весьма вероятно, стремительно пошла бы на запад, «освобождая» пролетариат Европы от «гнёта буржуазии».