Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага - читать онлайн книгу. Автор: Йорен Петер Ламерс cтр.№ 79

Остается вопрос: каким образом следует интерпретировать данные отчетов о земельном налоге в провинции Ямато и кодекса для вассалов Акэти Мицухидэ? Необходимо рассмотреть целый ряд вопросов, прежде чем делать вывод о том, что исследования Нобунага «подготовили почву для последующего Тайко кэнти Тоётоми Хидэёси и переоценки доходов в переводе на предполагаемый урожай риса (кокудака)» ^[504]. Нобунага также исчислял все доходы в коку риса, но все-таки был далек от системы кокудака Тоётоми Хидэёси. Нобунага оценивал уровень дохода и, в соответствии с ним, устанавливал воинские повинности. Хидэёси делал то же самое, но более совершенным способом. В Тайко кэнти теоретическая производительность участка земли исчислялась на основе оценки качества почвы. Почва делилась на превосходную (дзё), среднюю (тю), плохую (гэ) и очень плохую (гэгэ). Общее количество земли, зарегистрированное на имя жителей деревни, становилось кокудака деревни, в соответствии с чем рассчитывались налоги и военные повинности. Хидэёси собирал сведения в масштабе всей страны, а от мероприятий Нобунага остались лишь случайные и фрагментарные данные.

Помимо этих, чисто технических вопросов, самым большим отличием исследований Нобунага и Хидэёси стало их социальное значение. Современные исследователи в целом согласны с точкой зрения Вакита Осаму, что целью Тайко кэнти было заставить землевладельцев покинуть свои места и переселиться в замки-города ^[505]. Трудно судить о том, насколько это так применительно к политике Нобунага. После завершения сасидаси в провинции Ямато в 1580 году Нобунага подтвердил, что все владения храмов и святилищ закрепляются за ними, и назначил губернатором провинции Цуцуи Дзюнкэй. И японские, и западные источники отмечают, что жители Ямато с огромной радостью встретили его назначение. Фройс даже говорит, что Нобунага сделал свой выбор потому, что «все население желало, чтобы провинция перешла к Цуцуи» ^[506]. Хидэёси же проводил совершенно иную политику: он никогда не назначал даймё в те провинции, где они были известны, не говоря уже о популярности. Неудивительно поэтому, что в 1585 году Хидэёси изменил решение Нобунага и перевел семью Цуцуи в провинцию Ига, где их никто не знал и, понятно, не любил. Действительно, Нобунага казнил в Ямато нескольких землевладельцев, но вовсе не потому, что хотел сорвать всех местных собственников с их насиженных мест, а потому, что сомневался в их преданности.

Разрушение замков, исследования земель, перевод должностных лиц из одних провинций в другие — все это стало при Хидэёси единой политикой. Она привела к отрыву знатных землевладельцев от наследственных владений, прикреплению крестьян к земле и замене средневековой системы землепользования сёэн новой, получившей название кокудака. «Если даймё из одной провинции должен направиться в другую провинцию» — писал Валиньяно в 1601 году, — он берет с собой воинов и знатных землевладельцев, которые обязаны следовать за ним под страхом смерти, поскольку он держит их и распоряжается ими, как своими солдатами. Только крестьяне и торговцы остаются в провинции вместе с ремесленниками и другими людьми низкого сословия, которые обязаны оставаться на своей земле» ^[507]. Другими словами, политикой перевода даймё из провинции в провинцию Хидэёси, наконец, удалось разделить воинов, крестьян и торговцев. Условия для такого разделения были подготовлены Тайко кэнти. И напротив, никаких подобных радикальных намерений нельзя обнаружить в политике провинциальных перемещений и сбора отчетов о земельном налоге, проводившейся Нобунага.

Как уже не раз отмечалось в этой книге, взаимоотношения Нобунага со столичной политической верхушкой в значительной степени зависели от его успехов или неудач на полях сражений. Неудивительно, поэтому, что после падения Исияма Хонгандзи его отношения с императорским двором получили новое развитие. Военные провалы Нобунага в период с 1576 по 1579 год, скорее, усилили, чем уменьшили политическое влияние императорского двора. Двор с готовностью позволил себя использовать для создания в глазах общества иллюзии восстановления мира и спокойствия в государстве, в то время как на самом деле Нобунага был вынужден держать оборону в борьбе со своими противниками, объединившимися во вторую коалицию. Разумеется, что за свою готовность и сговорчивость императорский двор получал соответствующее денежное и прочее вознаграждение. Отказ Нобунага от придворной должности не возымел никаких последствий. В это время он находился не в том положении, чтобы принуждать двор принимать те или иные решения или напрямую отказываться от его предложений, как это было в 1574 и 1575 годах.

Нобунага смог восстановить свое прежнее влияние при дворе только тогда, когда в начале 1580 года военное положение изменилось в его пользу. Он ввел в игру императорский двор, позволив ему выступить посредником при переговорах о мире со слабеющим противником, чтобы создать впечатление императорского одобрения его жестоких мер. Одним из любимых приемов Нобунага, опробованных еще в 1575 году, было заставлять придворных ожидать аудиенции у него или отсылать назад, не приняв даже их подарков. В качестве «извинения» в таких случаях говорилось, что господин «отдыхает» или «пьет чай». Отличительной чертой его взаимоотношений с придворными было то, что, обычно, он с ними все-таки встречался, но после того, как те прождали его день-другой. Именно в такой высокомерно-детской, но весьма эффективной манере Нобунага все чаще общался со знатными посетителями, начиная с конца 1579 года.

Однако при дворе существовала небольшая группа лиц, имевших в это время практически прямой доступ к Нобунага. По его собственным словам, это были «придворные, с радостью принимавшие поддержку Нобунага» ^[508]. Безусловным лидером этой группы являлся Коноэ Сакихиса, человек, положение которого позволяет правильно понять взаимоотношения Нобунага с придворной знатью в последние годы жизни. Для заключения мира с Хонгандзи Нобунага использовал Сакихиса — бывшего императорского канцлера — в большей степени, чем весь императорский двор. В период после покорения Хонгандзи вплоть до инцидента Хоннодзи Сакихиса по-прежнему оставался главным проводником политики Нобунага при дворе. Не прошло и нескольких недель после сдачи Хонгандзи, как Нобунага обратил внимание Сакихиса на остров Кюсю, где Нобунага хотел посодействовать заключению мира между кланами Отомо и Симадзу. «Как я уже не раз говорил вам прежде, — формулировал Нобунага новое задание для Сакихиса, — я убежден, что война между Отомо и Симадзу совершенно не в наших интересах. Лучше было бы, если бы они заключили мир. В следующем году я начну кампанию по усмирению Мори, теперь вот пала Одзака. Придет время, и обе стороны [Отомо и Симадзу] должны будут приложить все силы и проявить свою преданность государству (тэнка)». Кроме того, Нобунага написал послание с призывом к миру одному из действующих лиц — Симадзу Ёсихиса (1533–1611). У Сакихиса установились великолепные отношения с Симадзу, он даже как-то гостил у него в начале 1570-х годов. В конце концов, Сакихиса не удалось уговорить враждующие стороны помириться, но сам факт такой попытки свидетельствует том, что для достижения своих целей Нобунага опирался на представителей традиционных центров власти ^[509]. Таких людей Нобунага тщательно выбирал и покровительствовал им. В то же время периодически Нобунага в гораздо больших масштабах использовал авторитет императорского двора как традиционного источника силы и легитимности в Японии. Ничто не иллюстрирует это так ярко, как парад в Киото 1581 года.