Погружение в отражение - читать онлайн книгу. Автор: Мария Воронова cтр.№ 70

Время шло, и сопротивляться малодушию становилось все труднее. Лариса жалела, что ее не приковали наручниками, что приходится самой сторожить себя, побеждать минута за минутой.

Наконец коридор опустел. Началось заседание, и почти сразу Ларису пригласили на свидетельское место.

Она прошла на подгибающихся ногах, думая почему-то только о том, что всем заметно отсутствие на ней лифчика, и чувствовала себя от этого как голая. И Алексей видит ее страшной, непричесанной, опустившейся, и ему ясно, что под сапогами у нее нет носков. Он ведь так любил, чтобы она была красивая.

Стиснув руки до боли в костяшках, она старательно отводила взгляд от скамьи подсудимых. Не надо ей жалости!

Лариса назвала свое имя и место работы и после того как ее предупредили о даче ложных показаний, рассказала, как ездила фотографировать на Дне знаний.

Адвокатесса задала ей несколько вопросов, фотографии вместе с негативами легли на стол судьи, и Лариса вздохнула с облегчением.

Кажется, все обошлось вполне бескровно. Она останется просто активной и отзывчивой женщиной, отличным фотографом, которому приятно запечатлеть детскую радость.

Сейчас ее поблагодарят за помощь правосудию и отпустят.

Лариса выдохнула и распустила ладони.

Судья достала фотографии из первого конверта, и тут поднялась красивая прокурорша.

– У вас есть вопросы к свидетельнице? – судья удивленно приподняла бровь. – Что ж, пожалуйста.

Лариса вонзила ногти в ладони.

– Какого рода отношения связывают вас с подсудимым?

– Он – сотрудник моего мужа и посещает кружок английского языка, который я веду на общественных началах.

– Похвально. Нечасто встретишь женщину, которая столь активно занимается общественной работой на службе своего супруга. У вас нет обязанностей на вашей собственной работе?

– Почему, есть.

– И там вы тоже ведете кружок английского и фотографируете?

– Я – аспирантка на филфаке. Если бы я там открыла кружок иностранных языков, это выглядело бы нелепо, согласитесь.

Прокурорша ухмыльнулась. Она поднялась из-за своего стола и прошлась перед Ларисой, наверное, специально, чтобы подчеркнуть, насколько жалка свидетельница.

– Тем не менее человек должен нести общественную нагрузку по месту своей работы, а не снисходить до сотрудников мужа, как барыня до холопов.

– Ну простите… Я хотела как лучше.

– Откуда вы узнали, что фляжка Еремеева является уликой?

– Как это откуда? – растерялась Лариса. – Вы же сами обсуждали…

– То есть вы присутствовали на заседаниях суда?

– Не на всех.

– И с какой целью, позвольте осведомиться?

– Не понимаю вас.

– Мне кажется, что это неважно… – поднялась адвокатесса.

– Не могу с вами согласиться. Когда вдруг посреди процесса сваливаются новые улики, мы должны точно понимать, из какого источника они к нам попали, – отчеканила прокурорша. – Только так, комплексно все оценив, мы имеем право решать, достойны ли эти улики доверия или нет.

– Но это фотографии… – оторопела Вера Ивановна.

– Да, но согласитесь, что это странно – жена начальника нашего подсудимого зачем-то приходит на заседание, и через сутки с небольшим вдруг у нее появляются фотографии, дискредитирующие улику, которую мы, вот совпадение, разбирали на этом самом заседании. Что за ларчик такой волшебный у нее, откуда можно достать улики, расшатывающие аргументы обвинения? – рассмеялась прокурорша.

Лариса готова была сквозь землю провалиться.

Опустив глаза, она тупо рассматривала носки своих сапог. Справа – царапинка, слева краска начинает сыпаться, и скоро это станет заметно. В этом году она из-за болезни не ездила в Москву, не была с Ангелиной Григорьевной в двухсотой секции, вот и осталась без новой обуви перед зимой.

И в общем не умерла. Господи, девушкой она была совсем другая! Веселая, сильная, вообще не знала, что такое страх. Прыгать с гаражей, летать на тарзанке (ее всегда запускали первой, как самую легкую), задраться к ребятам из вражеского клана – вот что составляло ее жизнь. Никогда не сдавалась, дралась до последнего и никому не давала спуску, даже учителям, если они бывали не правы. И побеждала не потому, что папа (в ее школе у всех были папы), а потому что отчаянная, но справедливая.

И куда все это утекло потом? Смелость пропала и унесла с собой радость жизни, будто аккумулятор разрядился, и ради чего? Ради зимних сапог? Номенклатурного мужа, которому противно лишний раз к ней прикоснуться?

Нужно терпеть ради благополучия родителей? Да, это благородная цель, но разве она имеет право приносить ей в жертву жизнь постороннего человека? Свою – да, сколько угодно, но жизнь Алексея – нет.

Сложная штука жизнь, потому и придуманы для нее непреложные правила. Ты думаешь, что лучше знаешь, как надо поступить во благо близких людей, выстраиваешь комбинации, как в шахматах, жертвуешь фигурами, а надо всего-то смирить гордыню и вспомнить, что нельзя лжесвидетельствовать. Вот нельзя, и все.

Сейчас она придумает какое-нибудь невинное объяснение своим поступкам, а потом выяснится, что они с Алексеем были вместе, и прокурорша прикажет выкинуть фотографии. Раз свидетельница лжет, то ей ни в чем веры нет и снимки фальшивые.

Лариса выпрямилась и посмотрела на прокуроршу тем самым взглядом, которым когда-то обращала в бегство зарвавшихся парней из соседнего двора:

– Я ездила в парк на День знаний и приходила на заседание, потому что Еремеев мой близкий друг.

– Что вы имеете в виду?

– Что он мой любовник.

Прокурорша смешалась.

«Ну да, ты думала, что я буду врать и изворачиваться и в конце убегу в слезах».

На Алексея у нее еще не было сил посмотреть. Вообще она ясно различала только судью и прокуроршу, а остальной зал тонул в расплывчатом мареве.

– Тихо, тихо! – судья привстала. – Порядок в зале!

– И вы планировали уйти от мужа? – вдруг спросила прокурорша. – Хотели создать семью с Алексеем Ильичом?

– Нет, таких планов у нас не было.

– Отчего же?

– Это не ваше дело вообще-то, – огрызнулась Лариса.

– Не хотели расставаться с обеспеченной жизнью? – вдруг подал голос вальяжный заседатель.

– Не в этом суть. Просто Алексей не считал возможным связывать себя узами брака, пока не поднимет на ноги двух младших братьев.

– Каких братьев? Еремеев живет один, – удивился заседатель.

– Они в Саратове, в семье тетки. Алексей отсылает им почти всю зарплату, а какой жене понравится такое?