Парк Горького - читать онлайн книгу. Автор: Валерия Вербинина cтр.№ 28

Cтраница 28

– Садись, – сказал Николай Леонтьевич Твердовский. – Разговор есть.

Кабинет начальства мало чем отличался от кабинетов рядовых сотрудников, разве что стол здесь был посолиднее да портрет Сталина глядел со стены в упор, как недреманное око. Крупный, плечистый Твердовский сидел к портрету спиной, уверенно заполняя собой пространство. Среди подчиненных Николай Леонтьевич считался неплохим начальником. О нем знали, что он обожает собак, не дает своих в обиду и не карабкается наверх по чужим головам. Сейчас, впрочем, от Опалина не укрылось, что Твердовский чем-то встревожен.

– Ваня, с меня требуют немедленных результатов по убийству в парке Горького, – сказал Николай Леонтьевич. Он сидел, сцепив толстые пальцы, и внимательно следил за выражением лица собеседника. – Что тебе удалось узнать на сегодняшний день?

Опалин рассказал все, что ему было известно, добавив, что дело осложняется тем, что могла быть убита не та женщина и что студентка Левашова стала случайной жертвой.

– Кое-кто наверху, – заговорил Твердовский, тщательно подбирая слова, – думает, что убийство – провокация, спланированная для того, чтобы опорочить Советский Союз. Пока информация никуда не просочилась, и зарубежная пресса вроде бы молчит, но если им попадется такой повод извалять нас в грязи, они уж точно используют его по полной. Вот, мол, каков порядок в СССР – в центральном парке режут людей, да еще в день визита французского писателя. – Твердовский прищурился. – Скажи честно, у тебя нет ощущения, что нас пытаются таким образом… подставить?

В другой раз Опалин ответил бы, что не привык полагаться на свои ощущения, а верит фактам, но сейчас он не стал заострять на этом внимание и честно ответил, что пока у него мало данных, чтобы делать какие бы то ни было выводы.

– А что с Соколовым? – спросил Николай Леонтьевич, неожиданно меняя тему.

– В смысле? – насторожился Иван.

– Ну, вы же с ним дружите, тебе должно быть лучше известно, чем мне, – довольно сухо ответил Твердовский. – В прокуратуре уже были готовы заменить его на следователя по особо важным – я имею в виду, на расследовании убийства в парке. Говорят, что Соколов спивается, что он человек конченый, что он не может заниматься следствием. К счастью, у них с особо важными сейчас напряженка – один завален работой, а второй… кхм…

Опалин знал, что «второй», на которого только что намекнул Твердовский, был послан в Ленинград расследовать убийство Кирова – и, вероятно, не справился с работой, потому что неожиданно для многих загремел в лагерь. Вслух об этом предпочитали не упоминать, и даже работники прокуратуры конфузливо бормотали, что их коллега отправлен «в отпуск». Так или иначе, Иван предпочел бы, чтобы их с Соколовым оставили в покое. Александр предоставлял ему полную свободу действий, что Опалин очень ценил; они понимали друг друга с полуслова, и каждый из них знал, что может вполне на другого положиться.

– Я поговорю с Соколовым, – решился Опалин.

Твердовский промолчал, но его мысли были написаны на его лице, и Иван был готов поклясться чем угодно, что Николай Леонтьевич собирался сказать: «Думаешь, этого будет достаточно? Думаешь, ты скажешь алкоголику, чтобы он не пил, и он просто послушается? Ха!»

– Гха-кхм! – Твердовский громко прочистил горло. – Хорошо. Попробуй на него повлиять… если получится. У тебя же еще убийство семьи на Пречистенке, верно? Если будет сильно мешать, дай знать, я передам дело Манухину. Парк Горького для нас сейчас важнее всего…

– Не надо никому ничего передавать, Николай Леонтьевич, – упрямо проговорил Опалин, и шрам на его виске дернулся. Иван терпеть не мог Манухина – тот был костоломом и пользовался среди коллег не самой лучшей славой.

– Людей тебе хватает? – спросил Твердовский. Замечание подчиненного он предпочел пропустить мимо ушей.

– Более или менее, – ответил Опалин.

– Значит, нет.

– Ну я бы не отказался от подкрепления. А то – сами знаете: старые кадры почти все вычистили, а кто пришел на их место?

– Ваня, это политика, – отрезал Николай Леонтьевич, насупившись. – Ты знаешь, что тут я ничего не могу поделать. Кого смогли, того отстояли. Кстати, как твой новичок? Не тот, который по комсомольской линии, а – другой?

Перед словом «другой» Твердовский почему-то выдержал многозначительную паузу.

– Ничего, – сказал Опалин. – Работает.

– Ты, Ваня, будь с ним поосторожнее, – неожиданно посоветовал Николай Леонтьевич. – Я тебя предупредил, кто его сюда направил. Черт его знает, что за этим стоит. Может, он осмотрится да и того… Кхм! Может, он по наши души пришел. – Говоря, Твердовский понизил голос. – С виду-то он простачок, да только сильно я сомневаюсь, что он на самом деле такой. Я серьезно, Ваня: следи за собой. Не говори и не делай ничего такого, что могли бы использовать против тебя. Ты меня понял?

– Так точно, Николай Леонтьевич.

– Осторожность в наше время не повредит, – неизвестно к чему заключил Твердовский. – Осторожность вообще никогда не повредит… Ну а комсомолец этот, Кауфман? О нем что скажешь? Он мне уже надоел своими жалобами, честное слово. И всерьез его не воспринимают, и Леопольд Сигизмундович с ним нелюбезен… на тебя, правда, не жаловался пока.

– Яша хороший человек, – сказал Опалин твердо. – Но пока у него мало задатков для нашей работы. Иногда он полезен, это да. Жаль, что его нельзя отправить в архив, чтобы он сидел там и перекладывал бумажки. Он слишком много читал, и книги… – Иван поморщился, – они стоят стеной между ним и жизнью. И знает он вроде бы много, но все эти знания не годятся для агента угрозыска.

– А что насчет второго? – спросил Николай Леонтьевич. – Ты не сказал, что о нем думаешь.

– Схватывает все на лету, учится быстро. Ну, и везет ему, конечно, – добавил Опалин с улыбкой. – Я не думал, что он придет на работу после того, как в первый день его чуть не убили. А он даже не вспоминает об этом. Ну… в обморок не падает, тоже хорошо. Опыта не хватает ему, это да. Но опыт дело наживное.

– Ну, это-то да, но я думаю, этот ферт у нас надолго не задержится, и комсомолец тоже. Ладно, Ваня, иди. И не забывай мне дважды в день докладывать, как продвигается расследование убийства в парке. А то я знаю тебя – молчишь, молчишь, а потом парой фраз отделаешься – взяли такого-то, жертву убил из ревности, переходим к следующему делу. Ты мне подробно рапортуй, что да как. Не исключено, что мне на самом верху, – Николай Леонтьевич выразительно указал глазами куда-то на потолок, – придется объяснения давать. И раз уж мы об этом заговорили, ты побольше бумаг составляй. Проведен обыск – приложение на трех листах, допрос – разъяснение на пяти листах. Это не для того, чтобы бюрократию разводить, а… сам понимаешь, лишняя бумажка в нашем деле не повредит. Логинова привлеки, у него почерк – загляденье. Одно удовольствие его отчеты читать…

Опалин покинул кабинет начальника со смутным ощущением, что мир не то чтобы сошел с ума, но как-то незаметно сдвинулся с оси здравого смысла и мало-помалу сползает в океан абсурда. Как можно больше бумажек – на случай, как бы чего не вышло, – загрузить Петровича – и тут Ивану неодолимо захотелось закурить. Остановившись возле окна, он полез за папиросами и машинально бросил взгляд наружу. То, что он там увидел, заставило его забыть о куреве и направиться к лестнице. Легким летящим шагом он преодолел ступени, ведущие вниз, и вышел из здания. К счастью, человек, который заинтересовал Ивана, никуда не делся. Он стоял, засунув руки в карманы, и изо всех сил изображал, что он тут просто так и вообще проходил мимо; но в силу возраста это у него плохо получалось.