Как Советский Союз победил в войне - читать онлайн книгу. Автор: Марк Солонин cтр.№ 40

Было чем отстреливаться и с земли. Два зенитно-артиллерийских дивизиона и три отдельные батареи в порту Осиновец на западном берегу, по одному дивизиону в портах Кобона и Новая Ладога на южном берегу Ладоги; непосредственно на льду озера с интервалами в 3 км, установки зенитных пулеметов установлены парами на дистанции в 1,5 км, автоколонны в движении сопровождали 10 установок счетверенных пулеметов.

Конечный итог в цифрах выглядит так: в ходе эвакуации гражданского населения, с 22 января по 15 апреля 1942 г. от налетов вражеской авиации погибло 6 (шесть) человек и ранено 66. При этом непосредственно во время эвакуации умерло от голода 2394 человека.

Как явствует из названия этой статьи, задачей автора было собрать факты и сформулировать вопросы. Ответы обещаны не были, и их поиск потребует еще серьезных усилий множества специалистов. Тем не менее в качестве достаточно правдоподобного предположения я хочу использовать гипотезу, впервые (насколько мне известно) высказанную Н. Н. Савченко, а именно: голод возник потому, что ВЕЗТИ БЫЛО НЕЧЕГО. Количество продовольствия в блокадном Ленинграде определялось не возможностями транспортных коммуникаций, а наличием (или отсутствием) продовольствия в пунктах погрузки на южном берегу Ладожского озера.

Несомненным достоинством этой гипотезы являются простота, логичность, отсутствие даже малейших следов конспирологии. Недостатком становится тот простой вывод, который из нее следует: слова «блокада Ленинграда» надо писать в кавычках. Более 600 тыс. погибших от голода были, а блокады – не было. Разумеется, для «патриотов совка» такой вывод окажется абсолютно неприемлемым, и они с еще большим исступлением станут кричать про уникальную ладожскую волну и тучи бомбардировщиков люфтваффе…

Для тех же читателей, кто способен не реагировать на истерику, хочу напомнить, что судьба жителей Ленинграда и не могла отличаться от судьбы выброшенных зимой на мороз жителей сожженных подмосковных деревень. «Все для фронта, все для победы». Именно в таком написании: не всЕ, а всЕ. Разумеется, сбрасывать со счетов фактор преступной халатности, проявленной в деле снабжения Ленинграда, не следует, но наряду с халатностью было, надо полагать, и вполне осознанное решение: первый и главный приоритет – спасение (вывод из окружения) войск Ленфронта, второй – уничтожение промышленной инфраструктуры города в случае его захвата противником. Выживание 2,5 млн. иждивенцев в перечень приоритетных задач не входило.

Изначально рабочее название этой статьи начиналось со слова «Почему». Но такая формулировка была бы сугубо неточной, формирующей ложное представление о том, что победа СССР в войне против гитлеровской Германии была чем-то закономерным, неизбежным, предопределенным – как падение яблока вниз с яблони. Задача историка в такой системе отсчета сводится лишь к выявлению «объективных причин победы». Впрочем, чего искать-то, когда все они уже давно найдены: «Прочность и великие преимущества социалистического общественного и государственного строя, дружба народов СССР, советский патриотизм и пролетарский интернационализм, безраздельное руководство Коммунистической партии». Конец цитаты.

Увы, реальность была сложнее. Да, война закончилась в Берлине, закончилась полной и безоговорочной капитуляцией Германии, и, как верно заметил Виктор Суворов, «Сталин в мундире Генералиссимуса выглядел гораздо лучше, нежели обгорелый труп Гитлера». Но к этому триумфу вела цепочка удивительных, не всегда поддающихся логическому объяснению событий, странных решений и действий политических лидеров; будущий победитель не раз оказывался в полушаге от гибели, а победа его противника порою казалась неизбежной.

Как и во многих иных случаях, правильный ответ начинается с правильной постановки вопроса. Что такое победа Германии? Размещение немецкого гарнизона в каждом поселке от Бреста до Владивостока? Но столь абсурдная задача никогда и не ставилась.

Реальные цели войны сформулированы в Директиве «фюрера и верховного главнокомандующего» № 21 (план «Барбаросса»), в разработанных на ее основе планах стратегического развертывания вермахта, в выступлениях Гитлера перед высшим генералитетом, в его переписке с Муссолини. Все это рассекречено, доступно, давно и многократно опубликовано, поэтому, не утомляя читателя обильным цитированием, сразу перейдем к конечному выводу: перед германскими вооруженными силами была поставлена задача ослабить военно-экономический потенциал Советского Союза (посредством разгрома наличных сил Красной Армии, посредством захвата важнейших промышленных центров, посредством перемещения границы на восток) до такой степени, какая сделает невозможным вмешательство СССР в европейские дела Гитлера. По меньшей мере, на срок до завершения войны против Британской империи.

По поводу желаемого политического переустройства никаких ясных указаний в документах не обнаруживается. Однако в письме, которое Гитлер вечером 21 июня отправил в адрес Муссолини, есть и такие слова: «Если бы я даже вынужден был к концу этого года оставить в России 60 или 70 дивизий, то все же это будет только часть тех сил, которые я должен сейчас постоянно держать на восточной границе». 60 или 70 дивизий против пустого места не оставляют; можно предположить, что на тот момент Гитлер считал приемлемым такой финал военной кампании, при котором некая «урало-сибирская Россия» сохраняет свое полунезависимое существование.

Что же касается географии «восточного похода», то в Директиве № 21 она была сформулирована следующим образом: «Конечной целью операции является создание заградительного барьера против Азиатской России по общей линии Волга – Архангельск». От Белостока и Львова до названной линии порядка 1,5 тыс. км. Много, но не бесконечно много. Да и с указанием этой линии немцы изрядно «перестраховались» – так далеко можно было не ходить.

Четыре пятых боевых самолетов в СССР выпускалось на 4 заводах: два в Москве, один в Горьком (Нижнем Новгороде), один в Воронеже. Почти весь выпуск моторов для них обеспечивали четыре завода: в Москве, Рыбинске (270 км к северу от Москвы), Перми и Запорожье. Производство танков и танковых моторов накануне войны практически полностью сконцентрировано в Ленинграде и Харькове. Наиболее массовые артсистемы (противотанковые 45-мм, полковые и дивизионные пушки калибра 76-мм, гаубицы калибра 122-мм и 152 мм) выпускались в Ленинграде, Подлипках (Подмосковье), Горьком, Перми с окрестностями. Основные типы стрелкового оружия – в Подмосковье (Подольск, Загорск, Тула, Ковров) и Ижевске.

Если на географической карте СССР провести две линии (по странной случайности они пересекаются под прямым углом) – Ленинград, Горький и Горький, Запорожье – то к западу от них окажутся почти все перечисленные выше города. На 600–800 км восточнее этого треугольника остаются только Ижевск и Пермь, что, впрочем, в плане «Барбаросса» было учтено: «В случае необходимости последний индустриальный район, остающийся у русских на Урале, можно будет парализовать с помощью авиации».