Шестая жена - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 44

До нее донеслись слова лорда-мэра:

— Вы — еретичка и, если будете упорствовать в своем заблуждении, будете осуждены по закону.

Ее голос прозвенел на всю ратушу — удивительно, как в таком хрупком теле родился такой громкий звук.

— Я не еретичка, и нет такого Божьего закона, по которому я заслуживала бы смерти. Я не отрекусь от веры, которую исповедую, милорды, ибо знаю, что она истинна.

Райотесли спросил:

— Значит, вы отрицаете, что причастие — это плоть и кровь Христа?

— Да, отрицаю. То, что вы называете плотью Христа, — на самом деле всего лишь хлеб. Сын Бога, рожденный Девой Марией, сейчас на Небесах. Он не может быть куском хлеба, который, пролежав несколько недель, плесневеет и портится. Как же он может быть божественной плотью?

— Вы здесь не для того, чтобы задавать вопросы, мадам, — сказал Райотесли, — а чтобы отвечать на те, которые мы перед вами поставим.

— Я читала, — произнесла Анна, — что Бог создал человека, но о том, что человек может создать Бога, не написано ни в одной книге, А если вы говорите, что кровь и плоть Бога превращается в хлеб, потому что человек освятил его, значит, вы утверждаете, что человек может сотворить Бога.

— Значит, вы упорствуете в своей ереси? — спросил лорд-мэр.

— Я упорствую в том, что считаю истинным, — ответила Анна.

— Вы сами себя приговорили к смерти, — было сказано ей.

— Я говорю только то, что считаю правдой.

— Мне кажется, — произнес Гардинер, — нам следует прислать к вам священника, чтобы вы признались ему в своих ошибках.

— Я признаю свои ошибки только перед Босом, — гордо заявила Анна. — Я уверена, что Он благосклонно выслушает меня.

— Вы не оставляете нам другого выбора, как только приговорить вас к сожжению.

— Я никогда не слышала, чтобы Христос или кто-нибудь из его апостолов приговорил кого-нибудь к смерти.

Судьи зашептались — они чувствовали себя не и своей тарелке. С этими мучениками всегда так — они выводят из себя других, а сами остаются спокойными. Если бы она выказала хоть какие-нибудь признаки страха! Если бы они могли опровергнуть ее аргументы!

— Вы похожи на попугая! — сердито закричал па нее Гардинер. — Повторяете... повторяете... повторяете то, что вычитали в книгах. Райотесли сузил глаза. Он думал: «Как 6ы мне хотелось увидеть в этих глазах страх, как бы мне хотелось, чтобы эти гордые губы молили о пощаде».

Анна произнесла громким, ясным голосом:

— Бог — это дух. Ему будут поклоняться духе и в истине.

— Итак, вы отрицаете присутствие Христа причастии?

— Да. Иисус сказал: «Смотрите, чтобы никто не мог вас обмануть. Ибо многие придут под Моим именем и будут говорить, — я Христос, и обманут многих». Хлеб причастия — это всего лишь хлеб, и, когда вы говорите, что это плоть Христа, вы обманываете самих себя. Навуходоносор сделал для себя Богом золото и поклонялся ему. Вы похожи на него. Хлеб — это и есть хлеб...

— Молчать! — заорал Гардинер. — Вас привели сюда, женщина, чтобы вы защищали свою жизнь, а не проповедовали ересь!

Судьи посовещались и, признав ее виновной, приговорили к смерти через сожжение на костре.

Анну отвезли назад в темницу Тауэра.

Умереть смертью мученицы!

Хватит ли у нее мужества? Она представляла как пламя охватывает ее тело, она чувствовала запах горящих дров, слышала их потрескивание. Сможет ли она вытерпеть невыносимую боль? Она видела себя окруженную пламенем, с крестом в руке. Сможет ли она вынести это с достоинством и стойкостью?

— О Боже, — молилась она. — Дай мне мужество. Помоги мне вынести боль, вспомнив о том, кик страдал Твой сын, Иисус Христос. Помоги мне, Боже, во имя Иисуса.

Она всю ночь простояла на коленях. Перед глазами проходили сцены из ее прошлого. Она видела себя в отцовском саду, где они с сестрой кормили павлинов; вот она замужем за мистером Каймом, вот она в его объятиях, с трудом терпя их; пот ее везут в лодке в тюрьму; вот она стоит перед судьями в ратуше.

Наконец, измученная долгим стоянием на коленях, она легла на пол камеры.

Но с наступлением утра она пришла в себя и подумала: «Как легко было раньше думать о смерти — когда я не знала, что умру очень скоро».

* * *

Во дворце обсуждали поведение Анны Эскью на допросе.

Как вызывающе она себя вела перед судьями! Ну и дура! Беспросветная дура!

— Это только начало, — шептались придворные.

Люди, читавшие запретные книги и интересовавшиеся новым учением, испугались, что могут лишиться жизни, и называли свое увлечение данью моде.

— Это было лишь интеллектуальное упражнение, ничего больше.

— Это не ересь... не та вера, за которую можно умереть.

Королева слегла — она заболела от страха. Анну — ее хрупкую Анну — приговорили к со жжению на костре! Этого нельзя было допустить. Но что она могла сделать? Разве у нее была какая-нибудь реальная власть?

Король был недоволен ею; на собраниях двора он делал вид, что не замечает ее. Раз он решил предпочесть ей герцогиню Саффолкскую или Ричмондскую, то найдет способ избавиться от нее.

Пришла сестра королевы и опустилась у ее ложа на колени. Они молчали; глаза леди Херберт были затуманены слезами. Она пришла чтобы попросить сестру спасти Анну, но в то же время она молча молила королеву ничего не предпринимать.

Маленькая Джейн Грей тихо ходила по комнате. Она знала, что происходит во дворце. Госпожу Анну Эскью сожгут на костре, и никто не сможет сделать ничего для ее спасения.

У девочки было живое воображение, и ей казалось, что все, что происходит с Анной, происходит и с ней. Она представляла себя на месте Анны в ледяной затхлой камере Тауэра и перед судьями в зале ратуши.

Этой ночью ей приснилось, что она стоит на Смитфилдской площади, и у ее ног складывают вязанки дров.

Джейн была у принца, когда к нему пришла принцесса Елизавета.

Елизавете уже исполнилось тринадцать лет, она выглядела совсем взрослой леди. В ее глазах была, тайна; она носила платья, оттенявшие цвет ее волос, и кольца, подчеркивающие красоту ее рук. Когда она смотрела на мужчин — так, по крайней мере, казалось Джейн, — ее интересовало одно — восхищаются ли они ею или нет. Она хотела, чтобы ею восхищались даже ее учителя. Несомненно, госпоже Катарине Эшли, считавшей принцессу самым лучшим человеком на свете, приходилось с ней нелегко.

Все, даже Елизавета, были расстроены приговором, вынесенным Анне Эскью. Елизавете, как и Джейн, пришлась по душе новая вера, правда, она воспринимала ее совсем по-другому. Эта вера нравилась Елизавете, но она с легкостью откажется от нее, если того потребуют обстоятельства. Джейн же знала, что никогда этого не сделает. «Я хотела бы быть такой, как Анна Эскью», — думала Джейн.