Вы признаны опасными  - читать онлайн книгу. Автор: Елена Михалкова cтр.№ 42

– Вы сейчас расписываетесь в своем полном проигрыше Иноземцеву, – громко и отчетливо сказал Патрик.

Я, честно говоря, не понял, о чем это он. Иноземцев же мертв…

Но Иван Семеныч остановился. Замер на несколько секунд, как нахохлившаяся сова. Собаки внезапно замолчали, все до единой, словно выключили рубильник лая.

Юрганов крутанул головой к нам на сто восемьдесят градусов, не шевельнув корпусом.

Вита шарахнулась назад. Патрик мужественно остался стоять, но сделал такое движение, будто собирался схватить меня за руку.

– У вас с зоопсихологом есть время до утра, – сказал Юрганов, не меняя интонации. Башка его, утопленная в плечах, выглядела жутко, как будто Ивану Семенычу свернули шею. – Если утром я не увижу явных изменений к лучшему, проекту «Хатико» придет конец.

Мащенко слинял сразу. Даже не пытался сделать вид, что хочет нам помочь. С одной стороны, я уважал его за честность, с другой, за эту же честность мне хотелось дать ему в морду. Особенно когда я видел лицо Виты.

Впервые на моей памяти она выглядела… жалкой. Я пытался было ее утешить, но получилось только хуже. Зализывая раны, я убрался подальше. Тогда в дело вступил Патрик.

– Вита, отвлеки зоопсихолога, – вполголоса попросил он. – Хочу попробовать без него.

И наша гордая девица без единого возражения пошла строить глазки сорокалетнему мужику и щебетать с ним о собачьей природе. Я в очередной раз убедился, что ни черта не секу в женской психологии.

Патрик побродил вокруг забора под бдительными взглядами охраны, попробовал заговорить с одной из собак. От ее бешеного лая два мордоворота одновременно потянулись к кобурам. «Вот же прислал Юрганов придурков! – с досадой подумал я. – Неужели нельзя было нормальными магическими средствами ограничиться?»

И сам себе ответил: нельзя. Иван Семеныч не прост, ох не прост. Не зря он не хочет использовать магов для уничтожения бедных дворняг. Всплеск магического фона ночью в парке будет немедленно засечен и неизбежно вызовет вопросы. А стрельба… Ну, что стрельба? Подумаешь, прикончили сдуревших кобелей.

Как Юрганов объяснил охранникам происходящее, я не знал. Но косились они на нас подозрительно и недобро.

– Ничего не получается, – сказал Патрик, вернувшись. Он запыхался и часто моргал за стеклами очков. – Не хотят они видеть во мне высокую договаривающуюся сторону.

– А чего хотят?

– Сожрать меня, – начистоту ответил Урусов. – Во всяком случае, ведут себя именно так.

Он помолчал, потер вспотевший лоб и добавил:

– Но между тем, как они себя ведут, и тем, чего хотят на самом деле, может быть очень приличный зазор.

Следующие два часа прошли довольно однообразно: Вита любезничала с зоопсихологом, который окончательно забыл про каких-то там собак, охранники сидели на траве, скорбно взирая на воркующую Витку, Патрик пытался пообщаться с питомцами Иноземцева, а я – сообразить, что бы еще придумать.

Не то чтобы мне было жалко собак… Впрочем, не стану врать: жалко. К полуночи они утихомирились, рассредоточились вдоль ограды и приближение человека встречали глухим ворчанием. Но глаза у них были такие понимающие, такие тоскливые…

– У меня чувство, будто они нас провоцируют, – сказал после очередного обхода Урусов. – Пристрелите нас, говорят, и дело с концом.

– А из клеток зачем выбирались?

– Черт их знает. Может, хотели помереть на свободе, обнявшись?

Я усмехнулся. Но Патрик смотрел на меня без улыбки, и ухмылка стерлась с моего лица.

– Брось! Ты серьезно?

Вместо ответа он кивнул мне на двух похожих дворняг: белых, с большими коричневыми подпалинами на боках. Они лежали рядом: передние лапы вытянуты, головы прижаты ухо к уху. Одна собака прикрыла глаза, и вторая, тяжело вздохнув, привалилась к ней покрепче.

– Просто удивительно, с какой страстью человек стремится уничтожить то, что не понимает, – сказал Патрик. Он присел на корточки и разглядывал дремлющую пару. – Почему бы не вернуть их с помощью магии в исходное состояние?

– Уже обсуждалось. На это потребуется долгое время, и не факт, что получится.

Урусов почесал в затылке. В ответ на его движение одна из дворняг вскинула голову и нехотя оскалилась.

– Тогда разделить их и наблюдать.

– Юрганов объяснил тебе, чего он опасается.

Патрик перевел на меня взгляд.

– Знаешь, – серьезно сказал он, – по-моему, Иван Семеныч просто боится собак. Вот и все объясне…

Дворняга, лениво наблюдавшая за Патриком, швырнула себя – иначе я не могу это назвать – на ограду, отделявшую ее от нас. Лязгнули клыки. Невидимая сетка, наложенная на ограду с помощью старого доброго заклинания «кремлевская стена», спружинила, и собаку отбросило назад. Задремавшая было охрана вскочила, заполошно заорала, размахивая оружием, и в панике чуть было не пристрелила Урусова.

– Видал, как она шваркнулась! – восхитился Патрик, отползая назад. – Честное слово, они все понимают! Вот если бы нам дали хоть несколько дней!

Я потер глаза. Мне хотелось спать. Затея наша была обречена на поражение, это я понимал теперь совершенно ясно и даже отчасти завидовал Мащенко. Он-то сейчас дрыхнет в теплой постели. Или сидит в баре, потягивает виски, корчит из себя взрослого мэна. Кажется, ко мне привязались его дурацкие англицизмы…

Домой пора, вот что.

– Но все-таки интересно, о чем они думают…

Я не заметил, как последнюю фразу произнес вслух.

Патрик опустился рядом со мной на землю, выдернул травинку и сунул в рот. Я с удивлением осознал, что он, в отличие от меня, совершенно расслаблен. Нет, в нем чувствовались сосредоточенность и азарт, но при этом Урусов, кажется, ни капельки не нервничал.

А вот мне было не по себе. Слишком большую ответственность мы на себя взвалили. Не сунься мы защищать этих псов, я бы не воспринимал известие об их неизбежном усыплении так близко к сердцу. А теперь мне казалось, что это мы во всем виноваты: не справились, не оправдали, не сдюжили. Подвели, в общем.

– Вот и я говорю, – внимательно глянув на меня, продолжил Патрик, как будто продолжая прерванный разговор. – Юрганов ставит в центр происходящего собак. В то время как ставить надо людей! Почему мы задаемся вопросом «как поведет себя агрессивный интеллект», когда вопрос совершенно в другом: как поведем себя мы, люди, при столкновении с агрессивным интеллектом.

– Разбежимся кто куда, – нехотя сказал я. У меня не было сил вступать в дискуссию.

Патрик сорвал вторую травинку.

– Ты, Дима, совершенно прав. Поэтому оптимальным выходом из ситуации видится мне наложение запрета на побег.