Моя пятнадцатая сказка - читать онлайн книгу. Автор: Елена Свительская cтр.№ 183

— Это любимый папин герой, — серьезно пояснил Мамору, заметивший мой взгляд.

Мама-то его, сминая платочек, стояла возле сына. И ничего не видела, кроме своих старших мужчин. Не решалась даже сына пострадавшего обнять. Кажется, догадалась, что он плачет, но не хочет, чтобы слезы его видели. Хотя… боюсь, что хотя бы его руки, судорожно сжимающие рубашку на спине его отца, все увидят в завтрашней газете из-за Макусиму. Этот мерзкий гайдзин вообще ничего не знал о приличиях!

— Вы нарушаете закон о неприкосновенности личной жизни! — не выдержал Сатоси.

И правильно! Кто-то же должен был сказать! Тем более, он — полицейский. Настоящий защитник!

— Может, я и не прав… — молодой иностранец закрыл объектив и опустил фотоаппарат обратно прильнуть к его груди. — Но, мне думается, что те парни, напавшие на него, еще более не правы. А я ненавижу молчать о людской подлости! — вскинул голову, глазами сердито сверкнул на полицейского. — С другой стороны, своим малодушным нападением они лишь публично расписались в том, что вообще не верят ни в свои силы, ни в силы своих напарников! Один единственный парень из соперников был выбит из игры внезапным нападением из подлой засады! Как будто один Рю сильнее всей их команды!

Кстати, а подобные речи вполне могли тех подлецов задеть!

— Но стоит ли тащить это в газеты?.. — возмутился Сатоси.

— Пусть пишет! — сердито сказал Рю из-за отца. — Пусть им всем будет стыдно!

— А еще их побьют их напарники и тренер! — кровожадно улыбнулся гайдзин, сжав фотоаппарат в левой руке. — Они обязательно выяснят, кто так подло подставил свою команду и учителей!

Не хотела бы я оказаться врагом этого иностранца!

Мама юного спортсмена тоже не одобрила идею со статьей, но, как и отец, решила позволить пострадавшему сыну право самому выбирать, буде ли интервью. А Рю мести хотел, хотя бы такой. Сжал кулаки над одеялом, глаза яростно блестели. И в игре следующей он их порвет. Он нам это обещал!

Хотя Макусиму-сан тоже обещание дал: что прежде чем опубликовать интервью с Рю, он покажет текст ему и его родителям. Чтобы там совсем не получилось чего-то неприличного, в той статье. Коварный гайдзин задумал заодно сходить и расспросить тренера напавших. Чтоб он точно в курсе был подлого поведения своих учеников. Кажется, это будет двойной удар по врагу: по ученикам и по их учителю.

— А мести тех якудза, о парне из которых вы опубликовали статью, вы не боитесь? — вздохнув, спросил Сатоси-сан.

— Я боюсь плодить в мире несправедливость, — иностранец задумчиво подкрутил объектив. — А еще я боюсь, что я однажды смогу пройти мимо попавших в беду. Поэтому та ситуация с обнаглевшим наследником клана якудз была мне хорошей проверкой: моей решительности и моих нервов. Хотя, конечно, смелее меня та девочка, что его отвлекла. Жалко, у меня толкового фото ее не получилось, — он прицелился фотоаппаратом на вид в окне, но, подумав, передумал снимать, обратно свое оружие в войне за правду и справедливость на шею себе опустил. — Очень милая, скромная девочка.

Я с трудом удержалась от улыбки, вспомнив про Кикуко.

Все остальные от честного признания репортера как-то даже смутились. Неужели, ему главное не охота за скандалами, а именно торжество справедливости?

— Но это и правда опасно: осуждать кого-то из клана якудз в статье! — тихо заметила мама Рю.

— Я больше за ту милую, смелую девочку боюсь, — тихо признался журналист. — Я-то взрослый и я один, — он смутился. — Ну, почти. А ей еще жить и жить. И с родителями ее неладное что-то творится. Кажется, она… — на меня посмотрев, смутился. — Ну да ничего. Я разберусь.

Сейчас Сатоси посмотрел на него уже с уважением. Как на другого защитника добра и справедливости, работавшего в другой области. Воюющего словом и фотоаппаратом.

Потом принесли уже обед. Ого, сколько прошло времени!

Да и мама Рю много всего накупила на пути: оказалось, именно с едой был тот массивный пакет, который она нервно сжимала в руках и который сразу заметил сын, едва оторвавшись от отца. Да, на лице его были разводы слез. Но мой взгляд приметив, юноша торопливо утер лицо.

— Ма, дай поесть! — потребовал он. — Мне надо скорее копить силы, чтобы быстрее поправиться! А потом я этим гадам покажу! Они пожалеют, если не сделают сэмпукку!

Его вежливая мать разложила еду и пригласила поесть нас всех, даже наглого гайдзина. Или боясь за репутацию мужа? А то еще этот хам напишет, что ее муж — сколько-то известный художник — совсем невежливый!

А я запоздало вспомнила про Синдзиро. Как он? Очнулся ли?.. Ох, и еще я ему письмо Аюму так и не передала! Может, вообще не успею передать, если он из-за той мерзкой собаки умрет! О, нет, он не должен умирать! Он не может умереть!

— Сеоко-тян, ты куда? — достал меня вопрос иностранца, когда я уже взялась за ручку двери. — Тут такие вкусные онигири! Поешь, ты, кажется, всю ночь не спала.

Кстати, да. Но Синдзиро важнее. И надо еще извиниться, что я не смогу сразу передать ему письмо и мне придется встретиться с ним еще раз. Он же совсем не хотел меня видеть. Но Аюму — это не я. И она его любит. Ох, я так смогу увидеть его еще раз!

Сердце радостно забилось в груди. Это, конечно, подло по отношению к подруге, но я очень рада, что все так сложилось. То есть, я рада, что не смогу отдать ему сегодня ее письмо. И в ближайшие дни их вместе гуляющими не увижу. Тем более, и Аюму уехала на о-сэн.

Бодро соврала иностранцу:

— Я в туалет!

Мама Рю, смущенно жевавшая онигири, поперхнулась от моего радостного тона. Или от этого известия.

— Простите! — я смутилась.

— Ничего, иди. Это дело важное, — она улыбнулась. — Здоровье надо беречь.

И я бодро побежала в комнату для мытья рук. То есть, в справочную, узнавать, в какую палату перевели Синдзиро. Надеюсь, он меня не выгонит? Но, если что, я из-за двери прокричу, что должна передать ему письмо Аюму. Я же ей обещала! Эх, и зачем я ей обещала?!

На первом этаже я немного заблудилась. Но добрый дедушка на кресле мне путь указал. И я побежала выяснять, где же поместили Синдзиро.

И вроде так хотела его увидеть, так стремилась к нему, но перед дверью его палаты застыла, не смея войти. А что я ему скажу?.. А он выживет?.. А почему я должна отдавать письмо Аюму?! Я же тоже его люблю! Хотя она этого не знает. Это я виновата, что ей не рассказала. Но… зная, что я тоже его люблю, стала бы она меня просить?.. А он меня сразу выгонит или даст на него хоть немного посмотреть?..

— Заходи, — вдруг тихо послышалось из-за двери. — Там дует в коридоре.

И я радостно зашла. Смущенно дверь за собою задвинула.

Синдзиро лежал на кровати… то есть, почти сидел. Косу, делавшую его похожим на китайца из старых фильмов, уже распустил, хотя женскую ярко-розовую резинку не убрал. И причесаться не успел. Расческа лежала на тумбочке, заметно розовая и женская. Наверное, принес кто-то из медсестер, свою. Рядом лежало зеркало со стразами на крышке. Но рука его бессильно лежала рядом.