Мультяшка - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Романова cтр.№ 61

Мирослава многое могла принять. Нелюбовь, зависть, желчь, жажду наживы за её счёт, злость, обиду, что угодно, но не жалость. Этого чувства ей хватило с лихвой во время похорон и вечером, на поминальном ужине. Каждый смотрел на неё с нескрываемой жалостью, настолько склизкой, что Миру затошнило. Может быть, это было от бесконечных слёз, может, от того, что Мира не съела ни кусочка с самого утра, даже воду не пила, а может, это был нервный срыв, но она решила, что это реакция на жалость, и не терпела её в людях в отношении себя. Иногда такое отношение проскальзывало в Даниле, но ему она позволяла, а вот Максиму - нет. Она не позволяла себя жалеть даже Целестине и дедушке, и Максиму не позволит.

- Какое-то время я жила у дедушки, дом был похож на склад оружия, настоящий форпост. Прямо в моей комнате стоял охранник с оружием и до смерти пугал меня. Я не ходила в школу, не могла общаться с друзьями, меня заперли, как принцессу, в этом доме, только драконов было много, и все вооружены до зубов. Потом меня забрала Целестина, мы жили в домике в горах, там стало лучше, охрана так же вооружена, но только по периметру дома. Я долго там жила, не училась, никуда не выезжала, читать мне не хотелось, играть тоже. Целестина стала учить меня готовить. Мне так понравилось, что я готовила каждый день. Раз в неделю приезжал дедушка, я отказывалась возвращаться в поместье, а он и не настаивал. Я слышала, как Целестина ругается с дедушкой, она настаивала на том, что мне нужна социальная адаптация, что я вконец превращусь в Маугли, общаясь только с парочкой прислуги и старухой, но дедушка был непреклонен и повторял одно: «не время», «не время», «не время». Когда пришло время, меня отправили в Англию, в закрытый пансионат, для социальной адаптации, - Мира усмехнулась. - А потом, когда я всё-таки решила «адаптироваться», меня вернули сюда и объявили, что с сегодняшнего дня я учусь на экономическом факультете университета. Это мне не понравилось, совсем, терпеть не могу цифры, всё, что с ними связано, ненавижу слова «макроэкономика и микроэкономика», «аудиторский контроль». Я продержалась, сколько смогла, в первом университете, а потом перестала посещать, так же - во втором, а третий... Я там была один раз, когда Игнат привёз меня подавать документы, это нужно сделать лично. Я лично подала и лично не посещала.

Мирослава замолчала, отвернулась, потом посмотрела на молчавшего всё это время Максима.

- Ты спрашивал, почему я приехала. Тогда, сразу после похорон и поминального ужина, я сидела под лестницей, напротив кабинета дедушки. Игнат и несколько человек завели двух мужчин к дедушке. Они были избиты, в крови, один сильно хромал. Мне почему-то стало интересно, я подумала, может, дедушка вызовет врача... Я всё сидела и сидела, пока этих двоих не вывели, один не мог идти, его волокли, а второй упирался и истошно орал, визжал. На улице послышались выстрелы, больше я криков не услышала... Я приехала, потому что знаю, он может убить. Он уже убивал.

Максим проснулся к завтраку. В большом доме не случалось исключений, и завтрак подавали в одно и то же время.

Ночь была беспокойной. Мирослава уснула почти сразу после разговора, Максим же всё время пытался сопоставить факты, то, что он знал до этого, и что узнал вчера. Ему не хватало информации, а взять её было негде. Не ночью. Когда же сон, наконец, одержал победу, Мире приснился кошмар, по всей видимости, тот же, что и в первую ночь, когда она ночевала в доме Максима. Не удивительно, учитывая, что ей пришлось окунуться в воспоминания десятилетней давности. И какие воспоминания...

Максим не мог вообразить себя на месте Мирославы. Не мог даже представить, чточувствовала двенадцатилетняя девочка, пережившая подобный ужас, какой силы страх она испытала там, на дороге, и потом, когда пряталась, какое чудовищное отчаяние она, должно быть, испытывала в тот момент и в дальнейшем. Двенадцать лет. Возраст, когда человек уже понимает и помнит всё, а справиться, смириться с потерей сил не находит. А взрослый, найдёт ли?

Мирослава ёрзала по постели, плакала во сне, когда же проснулась - рыдала, пока не уснула снова беспокойным, каким-то поверхностным сном, и только под утро послышалось размеренное сопение, Мира уткнулась в подушку носом, закинула ногу на бедро Максиму и уснула уже спокойно.

Максим встал, старясь не шуметь, не разбудить Миру, хотя точно знал, по утрам её не поднять грохотом залповых орудий, и спустился к завтраку. За столом сидела прямая, как палка, Целестина.

Через несколько минут подошёл бодрый Сильвестр, и все приступили к еде, в полной тишине. Игната, ожидаемо, не было. Скорей всего, он проживал в одном из домиков для гостей, а значит, еду ему доставляли туда, если он на месте, а не мотается по служебным обязанностям.

После завтрака Сильвестр показал рукой в сторону кабинета и сам прошёл первым, широким шагом, держа спину прямо, как главнокомандующий на параде войск. Несгибаемой воли человек.

Восхищаться им или опасаться, Максим не мог для себя решить. Держаться настороже - самая верная тактика, пожалуй.

- Итак, ты обдумал? На чьей ты стороне? - в лоб спросил старик, когда уселся на своё неизменное место.

- Я на стороне Мирославы, - просто ответил Максим. - Только на её стороне. Пока вы защищаете её интересы, я на вашей, если пойму, что нет - простите, - Максим привычно закурил. Пепельница уже не покидала своего места, ставшего законным.

- Максим, - подала голос Целестина. - Ты вовсе не обязан это делать. У тебя всегда есть возможность развестись и отказаться.

Сильвестр Прохорович кинул уничтожающий взгляд на помощницу, та осталась невозмутима и холодна, как поверхность айсберга.

- У Максима есть своя жизнь, - голос Целестины звучал бесцветно, отрешённо. - У него есть родители, в конце концов. Я всегда говорила, что это не лучший план, ты не должен был...

- Я должен использовать все средства, - отрезал старик и смерил ассистента взглядом, от которого волосы на руках Максима зашевелились, и озноб прошиб спину.

Целестина осталась невозмутима, кажется, даже уголок её губ полез вверх в еле заметной усмешке. Они какое-то время смотрели друг на друга, не отрываясь, словно разговаривали. Максим был уверен, что беседа шла на повышенных тонах, даже с битьём посуды, в лучших традициях итальянских комедий.

- Целестина права, - старик уставился на Максима. - У тебя есть выбор.

- Мирослава моя жена, и выбора у меня нет, - отрезал Максим.

С точки зрения логики, Мельгелову слишком долго и слишком хлопотно добираться до состояния Мирославы по трупам, с точки зрения Мельгелова всё могло выглядеть иначе. В деловых кругах ходили слухи про его полукриминальные источники дохода, всё так и оставалось на уровне слухов. Такие же слухи ходили про происхождение денег Сильвестра и многих других игроков большого бизнеса.

А вот то, что Мельгелов не умел проигрывать - знали все наверняка, а он проигрывал сейчас, проигрывал по-крупному, так, что состояния Мирославы - особенно с учётом наследства после смерти старика, - слишком лакомый кусок для Мельгелова, чтобы поверить, что он не воспользуется ситуацией. Встать Максиму между Мельгеловым и Мультяшкой - выход для Миры. И возможный смертельный исход для Макса. Встать и уйти - практически гарантия сохранить себе жизнь.