Первопроходцы - читать онлайн книгу. Автор: Олег Слободчиков cтр.№ 131

– Подкрепись, Мишка! – позвали к кострам.

Стадухин напился свежей воды, умылся в реке. Расправив мокрую бороду и рыжие усы, подцепил ножом шипящий кусок мяса.

– Следы людей есть, но никого не видели, – рассказывал Тарх. – Река рыбная. Прошлогодней тухлятины по берегам много. Есть лисы, соболь, медведи. Олени выходят к морю… Мы тут говорим между собой, даже если не Гижига, все равно можно зимовать. Не бывают такие места безлюдными, найдем кого под государя подвести.

– Добро! – промычал Михей, пережевывая мясо.

– Придут! – загалдели промышленные. – Погоди, пойдет на нерест рыба – явятся!

– Хорошо бы не коряки! – опять пробурчал Михей. – Если весной выжили с Пенжины, то теперь у нас сил втрое меньше.

Не внял Господь атаманским молитвам: на дым костров вышли пятеро мужиков с луками и рогатинами, остановились в полете стрелы, высмотрели судно, засеку, бородатых пришельцев.

– Коряки! – вскрикнул ходынец. Лицо его перекосилось, он схватился за лук, прицелился в шевелившийся кустарник.

– Поздно! – перехватил его руку Михей, удержав от напрасного выстрела. – Теперь придут, не задержатся. Надо ставить частокол и рубить избу. – Подумав, вытер рукавом усы, добавил хмуро: – Что делать? Коряки так коряки… Видать, судьба!

До Петровок промышленные люди успели поставить тын в полторы сажени высотой, срубили стены избы. Покрыться крышей и поставить нагородни не успели. Устье реки было не самым удобным местом для ловли рыбы, а время – для войн: всем надо было запасался кормами в зиму, но беспокойные коряки устроили нападение. Михей почувствовал их издали. Роились комары, моросил дождь. Порывы ветра хлестали им по заплоту и стенам, стелили по земле едкий дым. Стадухин, закрыв глаза, дремотно поклевал носом и встрепенулся:

– Крадутся! Человек полтораста… – Усмехнулся: – Дождь им не помеха.

– Задрал голову, подставляя небесной влаге лицо и бороду. Стены избы защищали только от ветра. – Берестой покрыться, что ли! – Ругнулся, поднимаясь на ноги: – Нельзя. Подпалят!

Не хватило трех или четырех дней, чтобы встретить приступ в готовом, укрепленном зимовье. Строили его с размахом, предполагая, что со временем разрастется в острог. Не повезло. У кого были кремневые ружья, подсыпали порох из натрусок, прикрыли запалы шапками, у кого фитильные пищали и мушкеты – запалили трут. Огненный бой не испугал нападавших, похоже, среди них были люди, воевавшие на Оклане. Коряки не полезли напролом, как при первых встречах, но, скрываясь за деревьями и кустарником, подошли на ружейный выстрел и стали осыпать стрелами недостроенное зимовье. Пущенные с огнивом, они не долетали до тына, мокрая трава мешала пустить пал. Три десятка корякских удальцов короткими перебежками подкрались шагов на тридцать. Промышленные дали по ним залп картечью, половину переранили, уцелевшие побежали обратно.

– Вот и языки! – указал на оставленных атаман и отставил перезаряженную кремневую пищаль, собираясь выйти из-за частокола.

Моторинские промышленные Матюшка Калин, Иван Суворов, Калинка Куропот вызвались идти с ним.

– Ты здесь нужней! – оттеснил брата Тарх, поправил топор за кушаком.

Михей молча согласился с младшим. Четверо приволокли двух мужиков. Один был ранен в ноги, другой в живот.

– Этого не надо было брать, – поморщился атаман. – У нас не выживет, а свои, может быть, и выходили бы.

– Не разглядели! – оправдался Тарх. – Видим – живой. Подхватили…

Ходынец, мстительно улыбаясь, стал выспрашивать пленных, что за река, на которой они находятся. Услышав ответ, обвел спутников победоносным взглядом:

– Гижига!

– Не ошиблись. Привел Бог! – перекрестился атаман.

Он привык к ходынцу, перестал его чувствовать, только следил, чтобы не мучил пленных. Но пока отдыхал после боя, тот бесшумно задушил раненого в ноги, другой умер сам. Коряки с прежним озлоблением стали нападать на недостроенное зимовье. В самую горячую пору стадухинский отряд сидел за частоколом и отбивал до пяти нападений в сутки. Охочие люди отстреливались, ходили на погромы, брали в плен мужиков и женщин. Михей говорил им государево слово, отпускал и аманатил, но не мог принудить к покорности и миру, потому что коряки не боялись смерти и охотно умерщвляли себя. Им сковывали руки и ноги, чтобы не могли чинить смертоубийство, они отказывались от еды и питья, ни с кем не разговаривали, по двое-трое суток сидели без движения, пялясь в одну точку, и умирали, а их сородичи при больших потерях продолжали осыпать зимовье стрелами, не оставляя каждодневных попыток сжечь его. Отряд Стадухина тоже нес потери. «Да сколько их и откуда берутся?» – удивлялись охочие. Никто из них не мог знать, что на другой стороне Анадырского плоскогорья, на Колыме-реке еще в прошлом году поменялась власть. После многих мытарств, трудностей и мучений пути, потеряв кочи на Индигирке, на смену Василию Власьеву пришел новый колымский приказный Тимофей Булдаков. Он обосновался в Среднем остроге, где сидел на приказе казак-первопроходец Мишка Коновал и служил не в прием беглый янский казак Иван Баранов.

От Стадухина и Моторы известий не было. Еще до их ухода с Колымы Иван Баранов подал Власьеву челобитную – идти своим подъемом с тридцатью промышленными и охочими людьми на Чендон-Гижигу, о которой слышал от инородцев. При этом он явил в казну двадцать соболей. Не принятое прежней властью прошение было передано новому приказному, и тот отпустил ватагу. Случилось так, что эти люди ушли с верховьев Колымы почти одновременно с полусотней Михея Стадухина, двинувшейся с Анадыря на Пенжину. В верховьях Гижиги ватага Ивана Баранова была встречена оленными ходынцами, которых беспрестанно притесняли коряки. Тойоны родов Ларчега, Тонгылыта и Чонога сами явились к пришельцам с просьбой о помощи, дали ясак и подарки русскому царю, присягнули на верность. Иван Баранов предложил писаным рожам выдать аманатов, и они с радостью согласились на это, чтобы иметь защиту казаков.

Еще сам того не зная, беглый казак Баранов с товарищами проложил главный путь с Колымы к Охотскому морю и нашел место для будущего государева острога. Его люди помогли ходынцам отбиться от нескольких воровских набегов, и стычки прекратились. Корякские роды оставили верховья реки не из страха перед пришельцами, но по зову единоплеменников, призвавших воевать в устье Гижиги. При непрестанных боях в низовьях реки в ее верховьях промышленные и охочие люди Баранова построили укрепленное зимовье, промышляли рухлядь и мясного зверя. Но промыслы разочаровали их: на Колыме соболя было больше. В конце февраля Баранов оставил в зимовье десять охочих людей, с остальными и с тойонами известным ему путем ушел в Верхний Колымский острог.

Снег был крепок, как камень, ветер лют, но он дул в спину. Баранов вернулся в мае без больших тягот и потерь, сдал Тимофею Булдакову тойонов с аманатами, явленных соболей и государеву десятину с добытого. Поход, к которому он стремился и призывал несколько лет сряду, разочаровал его. Река за Великим Камнем никого не удивила и не обогатила, сам Баранов не добыл ни славы, ни богатства, разве заслужил прощение за янский побег: колымский приказный обещал написать о нем якутскому воеводе. Никто не мог знать, что легкими стычками и спокойными промыслами в верховьях реки охочие люди обязаны неудачливой ватаге Михея Стадухина. Через несколько лет барановское зимовье получит разряд государевого, затем расстроится в острог. На тамошнем приказе выслужат средние чины знакомые Баранову и Стадухину казаки, куда как менее известные, чем они сами.