Becoming. Моя история  - читать онлайн книгу. Автор: Мишель Обама cтр.№ 31

До этого момента я бережно собирала свое существование, складывая и подтягивая к остальным каждый кусочек жизни в плотное, безвоздушное оригами. Я тщательно трудилась над его созданием и гордилась результатом. Но мое оригами оставалось некрепким. Если один уголок оказывался не заправлен под остальные, я тут же принималась над ним трудиться. Если бы оторвался еще один – это бы значило, что я не уверена в своем профессиональном выборе, на который так сознательно шла, не уверена во всем, чего, как убеждала себя, я жажду. Думаю, поэтому я так долго не подпускала Барака к себе. Он был ветром, который мог разрушить весь мой мир.

День или два спустя Барак попросил меня подвезти его на барбекю для практикантов. Встречу устраивал старший партнер в своем доме в одном из богатых пригородов на северном берегу озера. Стоял погожий денек, вода сверкала в лучах солнца. Официант подавал еду, из стереодинамиков гремела музыка, и гости восхищались изысканным великолепием дома. Окружение являло собой портрет изобилия и легкости: более чем прямой намек на вознаграждение, ожидающее тех, кто посвящает себя работе. Я знала, Барак еще не до конца определился с направлением своей карьеры. У него сложились непростые отношения с богатством. Как и я, он никогда не был богат, но и не стремился к этому. Он хотел быть эффективным гораздо больше, чем богатым, но пока не понимал, как это сделать.

На вечеринке мы появились не совсем как пара, но тем не менее держались рядом. Мы вместе дрейфовали между коллегами, распивали пиво и лимонад, ели бургеры и картофельный салат из пластиковых тарелок. Мы разделялись, а потом снова находили друг друга. Все казалось естественным. Он немного флиртовал со мной, я флиртовала в ответ. Несколько мужчин начали играть в баскетбол, и я смотрела, как Барак подошел в своих шлепанцах к корту, чтобы присоединиться к ним. Он был в хороших отношениях с коллегами. Обращался по имени ко всем секретарям и со всеми находил общий язык – от старых чопорных адвокатов до амбициозных молодых парней, которые теперь играли в баскетбол. Он хороший человек, думала я, глядя, как Барак пасует другому юристу.

Я смотрела десятки баскетбольных игр в старшей школе и колледже и могла отличить хорошего игрока от плохого. Барак быстро прошел этот тест. Я еще никогда не видела такой атлетичной и искусной игры. Его долговязое тело двигалось рывками, демонстрируя силу, прежде незаметную. Он был быстрым и грациозным даже в своих гавайских шлепках. Я стояла там, притворяясь, будто слушаю чью-то очень милую жену, но на самом деле не могла оторвать взгляд от Барака. Впервые меня так заворожила его внешность.

Когда ранним вечером мы поехали обратно, я почувствовала неясную печаль, словно во мне прорастало семя тоски. Был июль. Барак должен уехать в августе и пропасть на своем юридическом факультете и где-нибудь там еще. Внешне ничего не изменилось – мы, как всегда, дурачились и сплетничали о том, кто что сказал на барбекю, – но по спине у меня пробежал жар. Я остро ощущала тело Барака в тесном салоне моей машины – локоть лежал на консоли, колено было возле моей руки. Пока мы ехали на юг по Лейк-Шор-драйв, минуя велосипедистов и бегунов, я молча спорила сама с собой. Может, есть возможность превратить все в шутку? Насколько сильно это отразится на моей работе? У меня не было ясности ни в чем – в том, правильно ли это, кто об этом узнает и имеет ли это значение, – но меня поразило, что я наконец перестала ждать ясности.

Барак снимал квартиру в Гайд-парке у друга. К тому времени, как мы въехали в район, напряжение между нами сгустилось, словно должно было наконец произойти что-то неизбежное и судьбоносное. Или мне мерещилось? А вдруг я отказывала ему слишком много раз? Может, он сдался и теперь видит во мне лишь хорошего и верного друга – девушку с кондиционированным «Саабом», которая может подвезти его по первой же просьбе.

Я припарковала машину напротив его дома. Мысли все еще были как в тумане. Мы неловко помолчали. Каждый ждал, когда другой попрощается. Барак наклонил ко мне голову.

– Может, поедим мороженого?

Игра началась. Один из немногих моментов, когда я решила перестать думать и начать просто жить. Стоял теплый летний вечер в моем любимом городе, воздух ласкал кожу. Рядом с домом Барака был «Баскин Робинс», так что мы взяли два рожка и вышли с ними на улицу, присели на бордюр. Мы сидели, тесно прижавшись друг к другу и подтянув колени к груди, приятно уставшие после целого дня на свежем воздухе. Ели быстро и молча, стараясь не испачкаться. Может быть, Барак прочитал это по моему лицу или увидел в моей позе – все во мне наконец раскрылось и освободилось.

Он с любопытством посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

– Можно тебя поцеловать? – спросил он.

Я наклонилась к нему, и все наконец стало ясно.

9

Как только я позволила себе испытывать чувства к Бараку, они нахлынули на меня волной страсти, благодарности, удовлетворения и удивления. Все мои сомнения в жизни, карьере и даже в самом Бараке, казалось, исчезли с первым поцелуем, сменившись непреодолимой потребностью узнать его получше, исследовать и испытать в нем все так быстро, как только можно.

Может, потому, что через месяц он уезжал в Гарвард, мы не стали терять время. Я не была готова впускать на ночь парня в дом, где спали мои родители, поэтому я проводила ночи в тесной квартирке на втором этаже на шумном участке Пятьдесят третьей улицы. Парень, который раньше там жил, был студентом Чикагского юридического. Свою квартиру он обставил так же, как любой студент: разномастной мебелью с гаражных распродаж. Маленький стол, пара шатких стульев и огромный матрас на полу. Книги и газеты Барака занимали все открытые поверхности и бо́льшую часть пола. Он развешивал пиджаки на спинках кухонных стульев и почти не заполнял холодильник. Не очень уютно, но поскольку я видела все через призму нашего бурного романа, то чувствовала себя там как дома.

Барак заинтриговал меня. Он не походил на моих предыдущих парней, главным образом потому, что с ним было очень спокойно и хорошо. Он не стеснялся своих чувств. Он говорил мне, что я красивая. Для меня он оказался кем-то вроде единорога – таким необычным, почти нереальным. Он никогда не рассуждал о материальных вещах типа покупки дома, машины или даже новых ботинок. Он тратил почти все деньги на книги, для него сакральные – пусковые устройства для его разума. Он зачитывался до поздней ночи, читал еще долго после того, как я засыпала, пробираясь через историю, биографии и книги Тони Моррисон ^[92]. Каждый день читал по нескольку газет от корки до корки. Следил за последними рецензиями на книги, турнирной таблицей Американской лиги и тем, что собираются делать олдермены Саутсайда. С одинаковой страстью мог говорить о выборах в Польше и о том, какие фильмы критикует Роджер Эберт ^[93] и почему.