Семь камней - читать онлайн книгу. Автор: Диана Гэблдон cтр.№ 127

Потом он упорно читал при новой свечке – Тацита, Марка Аврелия, Цицерона, Плиния, Юлия Цезаря, – находя забвение в тех давних сражениях, думая о тех давно умерших людях. Их общество успокаивало его, и он засыпал на рассвете, свернувшись клубком на голубой кушетке или распростершись на холодном мраморном полу, сунув под голову белый коврик, лежащий перед камином.

Кто-нибудь тихонько входил и укрывал его. Проснувшись, он обычно видел над собой лакея с ланчем на подносе и вставал с разломанным телом и туманом в голове, который прояснялся лишь к вечеру.

– Так дело не пойдет, – проговорил он вслух, остановившись возле библиотеки. Не сегодня.

Он не пошел в библиотеку, хотя она была ярко освещена в ожидании него. Вместо этого он достал из рубашки записку. Он носил ее с собой, с тех пор как ее доставили под вечер, перечитывал снова и снова – и теперь развернул, чтобы прочесть еще раз, словно слова на ней могли измениться или исчезнуть.

Его королевское высочество принц Уэльский имеет удовольствие пригласить Вас посетить его и обсудить Ваши предложения относительно повторного ввода в строй 46-го пехотного полка, сей проект вызывает у него глубочайший интерес. Возможно, наиболее удобным для Вас стало бы присутствие на празднике в саду, который принцесса устраивает в воскресенье, 21 июня, возле Белого дома. Формальное приглашение будет прислано Вам на этой неделе; если такое приглашение приемлемо для Вас, пожалуйста, ответьте обычным образом.

– Приемлемо, – проговорил он вслух и снова ощутил непривычный укол восторга, как и в первый раз, когда он прочитал эту записку. – Приемлемо, пишет он!

Действительно приемлемо – хоть и опасно. Принц обладал немалой властью, значительным влиянием в военных кругах, включая военного министра. Но он не король. А король и принц не ладили между собой. Король и его наследник были в прохладных отношениях уже несколько лет, и добиться милости одного означало навлечь на себя холодность другого.

Но все же… можно было бы пройти по лезвию бритвы между ними и получить поддержку обоих…

Но он понимал, что сам был истощен морально и физически, короче, не в той форме, чтобы пускаться на такие ухищрения.

Кроме того. Время пришло. Он знал это. Бросив полный сожаления взгляд в библиотеку, он аккуратно закрыл дверь своего книжного пристанища.

В доме стояла тишина. Толстые ковры заглушали шаги Хэла, когда он вернулся – наконец-то – к спальне Эсме. Открыл без колебаний дверь и зашел внутрь.

Там было темно. Оставив дверь открытой, он пересек комнату и раздвинул шторы на большом двойном окне. Бледный лунный свет упал на него, он вернулся и закрыл дверь. Потом закрыл задвижку.

В будуаре было прохладно и чисто. Чуть пахло пчелиным воском и свежим бельем. Никаких следов ее парфюма.

Он почти вслепую добрался до ее туалетного столика в гардеробной, пошарил рукой и нашел тяжелый хрустальный флакон. Нащупал гладкую стеклянную пробку, вынул ее с легким скрипом и нанес на свое запястье капельку ее запаха – точно так же, как на его глазах Эсме делала это тысячи раз.

Это был аромат, созданный специально для нее, и на мгновение она ожила вместе с ним: сложный и головокружительный, пряный и горький – корица и мирра, зеленые апельсины и гвоздичное масло. Оставив бутылочку открытой, он вернулся в спальню и медленно подошел к белой кровати с балдахином. Раздвинул занавеси и сел.

Все в ее будуаре было белым или голубым, вся комната. Даже Библия на ночном столике была в белом кожаном переплете. Под лунным светом блестели золото и серебро на ювелирной шкатулке и подсвечнике.

Воздух был неподвижный, не таяли свечи, не шипел и не трещал огонь в камине. Хэл слышал биение своего сердца, медленное и тяжелое. В комнате был только он. И она.

– Эм, – тихо сказал он, закрыв глаза. – Прости меня. – И добавил еще тише, так, что сам едва слышал свои слова: – Я скучаю по тебе. Господи, как я скучаю по тебе.

Наконец, наконец он позволил горю овладеть им, и он зарыдал по Эсме и рыдал долго-долго.

– Прости меня, – сказал он.

И наконец он лег на ее белую кровать и позволил сну овладеть им. Он больше не боялся своих сновидений.

Следующие две недели Минни целенаправленно посвятила своим делам. Она старалась не думать о сестре Эммануэль, но мысли о матери витали над ней, словно ангел, и через некоторое время она привыкла к этому. В конце концов, изменить что-либо было не в ее силах, но теперь она хотя бы знала, что ее мать жива. Пожалуй, даже радовалась.

Между увеличившимися делами – обоего рода – и светскими мероприятиями под патронажем леди Бафорд у Минни буквально не оставалось ни минуты на себя. Если она не шла смотреть на коллекцию заплесневелых псалтырей в мансарде возле Темзы или не забирала запечатанные документы у загадочного отцовского клиента в Воксхолл-Гарденз, значит, она наряжалась и ехала в Фулем играть в карты. О’Хиггинсы, верные ирландские овчарки, сопровождали ее либо открыто, либо следовали за ней до места назначения в зависимости от ее задачи.

Поэтому она обрадовалась, что может соединить поручение полковника Кворри с охотой за женихами. К удивлению Минни, последняя задача включала и активное общение с женщинами.

– Чтобы стать желанной и интересной, дорогая моя, необходимо, чтобы о вас говорили, – поучала ее леди Бафорд за бокалом охлажденного глинтвейна в кафе «Ларжир» (мадам Ларжир была француженка и не считала сам чай напитком высшей категории). – Но люди должны говорить только правильные вещи. Вы не должны давать никакого даже незначительного повода для скандала, а еще – что не менее важно – вы не должны вызывать ревность. Держитесь мило и скромно, всегда восхищайтесь нарядами ваших собеседниц, критикуйте свой собственный и не пяльте глаза на их сыновей или братьев, если таковые присутствуют.

– Я никогда в жизни не пялила ни на кого глаза! – с негодованием заявила Минни.

– Этому нетрудно научиться, – сухо возразила леди Бафорд. – Но я надеюсь, что вы поняли меня.

Минни поняла, и поскольку вообще не собиралась привлекать потенциальных женихов, она была необычайно популярной среди молодых светских девиц. Что неожиданно оказалось полезным, потому что в большинстве своем молодые девицы не знали, что такое сдержанность, были глупенькими и могли сказать тебе самые невероятные вещи, не моргнув глазом.

Они без колебаний выложили ей все про Эсме Грей. Покойная графиня Мелтон была излюбленным объектом для сплетен. Но Минни хотела услышать не такого сорта сплетни.

Через неделю осторожных расспросов у Минни создалось ясное впечатление, что женщины в целом не очень жаловали Эсме – большинство боялись ее либо завидовали, – но что большинству мужчин она весьма определенно нравилась, отсюда и зависть. В такой ситуации Минни удивляло отсутствие всякого намека на скандал.

В целом же Эсме немного сочувствовали: бедняжка умерла и бедный малыш тоже… История была трагическая, а люди любят трагедии, если они не затрагивают их самих.