Глаза колдуна - читать онлайн книгу. Автор: Ксения Хан cтр.№ 11

Он возвращается в паб Сайомона, в комнату под крышей, где, укрытая несколькими пледами, спит Клементина. Сейчас ее зовут Клемент. Сейчас она – сын Серласа.

Мысленно он уже проклял эту идею двести сорок с лишним раз, но вслух не говорит ничего и старается вести себя как можно увереннее. После ночи, что прошла незаметно за разговорами с молчаливым слушателем Сайомоном, Серлас думает, что все его слова были наваждением, их наговорила ему в уши Несса, сотканная из памятных образов. Не следовало ему оставаться под крышей паба и вести задушевные беседы. Не следовало пить с Сайомоном треклятый виски.

Их с Клементиной не гонят с утра. Не гонят и на следующий день. Серлас по обыкновению ждет, когда из паба уйдут дневные посетители, и спускается с чердака, оставив спящую Клементину досматривать свои сны. Он покормил и переодел ее, девочка должна спать, не тревожа ни его, ни других людей в пабе.

Господь, Серлас и думает о ней как о своем ребенке, чего не было даже при жизни Нессы.

Коварную мысль, закравшуюся в его голову вместе с невинными думами о быте, он гневно гонит прочь. Несса мертва, о ней нельзя вспоминать! Прошла всего пара недель, а ему они кажутся годом. Так пусть память остывает быстрее, пусть вокруг него роятся другие мысли. Несса несет с собой горе и слезы, что душат, режут горло и грудь. О ней нельзя думать.

– Я говорил тебе, к нам большие судна редко плывут, – привычно бросает Сайомон, протирая забрызганную алкоголем стойку. В пабе пахнет виски, пивом, перченым мясом и потом. Дивный дух ирландских работяг, им теперь пронизана вся одежда Серласа, его волосы и даже тело. Кислый запах прокрался под кожу, и кровь вобрала его в себя из легких.

Он страшится, что этот запах будет преследовать и Клементину. Но идти им обоим некуда: никто, кроме Сайомона, не приютит у себя под крышей безродного бездомного чужака, а когда слухи доберутся до Фенита из Трали, с жилищем Сайомона им придется проститься.

Сайомон повторяет, что не готов вестись на злословие соседних городов. Серлас верит, что людская добродетель заканчивается при первом упоминании ведьм и инквизиции.

Люди боятся всего на свете, он и сам боится. Отличие между ними и им только в том, что остальные готовы убивать из-за летучих сплетен, чтобы обезопасить себя, возвести вокруг своих родных крепости из прежнего спокойствия. Люди верят слухам и наговорам, ведь те – единственное, что не остановят ни щиты, ни копья, ни прочее оружие, не станут преградой стены и рвы. Сплетни – это отрава людского рода. Серлас познал всю их силу на себе и теперь не готов им верить. Ни словам, ни людям, что их произносят.

– Мой отец был похож на тебя, – говорит Сайомон поздним вечером, когда, проводив последних посетителей – братьев Данн, Бернарда и Финбара, которые с той самой ночи относятся к Серласу с подозрением, – они сидят за столом и медленно пьют. Сайомон – пиво, Серлас – воду. Алкоголь мутит рассудок, и Серлас опасается – более за маленькую Клементину, чем за себя, – что, опьянев, он раскроет свои секреты. Никому, даже Сайомону, в Фените довериться он не может.

– Сомневаюсь, что найдется в мире хоть один человек, на меня похожий, – угрюмо ворчит Сер-лас. – И это говорит во мне вовсе не честолюбие.

– Готов поспорить, – хмыкает Сайомон. – Мой отец был таким же. Верил только себе и матери, ни с кем задушевных бесед не вел. Помер, как и жил, в одиночестве и молчании.

– Ну, я на тот свет пока не собираюсь, – отрезает Серлас. Он вертит кружку в руке, та ребром скользит по бугристой поверхности стола, в сколах стекла отражаются слабые свечные огни.

Сайомон наблюдает за его резкими движениями, подмечает то, что Серлас видеть не может, и кивает.

– Будь по-твоему. Тебе еще сына растить.

Серлас фыркает. Отросшие волосы липнут к его лбу и щекам, скрывают глаза от мира, а мир – от него. Он смахивает непослушную жесткую прядь усталым жестом и делает еще глоток. Вода, ничего больше. Сайомон предлагает мужчине разделить с ним кружку пива или виски который день, но Серлас всегда отказывается, упрямо, как бык.

Он до сих пор не может вспомнить, наговорил ли в первый вечер хозяину паба больше, чем мог себе позволить, и не является ли Сайомон теперь хранителем его тайн? Даже если опасения Серласа верны, самоуверенный и по большей части молчаливый его собеседник не выказывает никаких тревог. За чужаком из Трали не бегут деревенские жители, не хватают на улице за руки и не грозят ему вслед.

Если опьяневший от алкоголя Серлас разболтал Сайомону всю правду о себе и спящей наверху Клементине, Сайомон их не выдал. Значит ли это, что ему, незнакомому, можно верить? Серлас себе таких вольностей не позволяет. Сейчас нельзя.

– У сына твоего, – подает голос хозяин паба. Серлас тут же вскидывается, руки его напрягаются, пальцы скребут по стеклу толстобокой кружки. Сайомон усмехается. – Не кипятись, не зло говорить хочу. У сына твоего, – повторяет он, – имя нездешнее. Не ирландское.

– Жена выбирала, – коротко отвечает Серлас, прихлебывая из кружки. Вода в ней уже нагрелась и от внезапно ударившего в лицо жара не спасает.

– Жена-а… – тянет Сайомон, будто заделался персональным эхом своему угрюмому постояльцу. – Был у нас в деревне один Клемент. Года два назад приплыл вместе с галеоном из Франции. Эти неучи порты перепутали, причалили к нашему, а направлялись вообще-то в Дублин. Вся деревня над ними потешалась…

Серлас равнодушно кивает. Какая разница, какое имя носит ребенок без матери? Сирота-мальчик мог бы рассчитывать на более-менее сносное будущее даже под присмотром такого слабака, как он. Девочке-сироте же не светит и половины привилегий, ни мужских, ни женских, если она не научится жить правильно. Серлас не думает, что сможет обеспечить ее сносным существованием в этом мире, особенно на землях Ирландии, где за каждым углом ее, ведьмину дочь, подстерегают опасности.

Серлас знает: истинное зло кроется в людях. В их языках – яд, а в руках – безрассудная сила, что скрутит маленькую Клементину и лишит жизни только за цвет волос.

– И куда он делся? – спрашивает мужчина. Сайомон лениво озирается по сторонам, будто видит стены своего паба первый раз в жизни. Он становится таким рассеянным после трех пузатых кружек хмельного пива или же после одной – виски, но сегодня он выпил лишь половину, и Серлас хмыкает, глядя, как рослого сильного человека ведет с алкогольных паров, пропитавших воздух насквозь.

– Откуда мне знать, куда он, разукрашенный, делся… Ушел на восток, кажется… – Сайомон зевает и опускает усталую голову на скрещенные руки. Клочками отрастающая жесткая борода царапает ему грудь, в пробивающейся на макушке лысине отражается огонек ближайшей свечи на стойке.

– Тебе пора отдохнуть, пьяница, – фыркает Сер-лас. – Вставай, сегодня я помогу тебе добраться до перины.

– Вот была бы у меня жена, – заводит мужчина привычную для Серласа песнь. – Она бы заботилась обо мне вместо проходимца из Трали.

– Была бы у тебя жена, пей ты меньше.