Николай Некрасов - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Макеев cтр.№ 29

Став литературным событием, сборник, однако, не содержал шедевров, выходивших за рамки крепкой беллетристики, оставшихся в истории русской литературы в качестве бессмертной классики (это относится и к текстам Некрасова). Во вступительной статье Белинского это не только учитывается, но и становится своего рода программой: критик утверждает необходимость и полезность как раз такой литературы среднего уровня как инструмента правдивого и критического изображения разных сторон жизни общества. По мысли Белинского, литература не может существовать и выполнять свои функции только усилиями гениев. Гении — редкость, к тому же они прихотливы и капризны. Им нельзя предложить общественно полезную задачу, заставить служить чему-нибудь, кроме их собственного призвания. Иное дело — талант второго ряда: он не может дойти до высот и глубин осмысления действительности, доступных гению, но способен верно изобразить ее; он более рационален, а потому его можно мобилизовать на выполнение общественно значимой задачи (например, изображение страданий городской бедноты). Отчасти размышления Белинского выглядели несколько бестактно, поскольку фактически он объявлял всех участников сборника посредственными литераторами (и к этому сразу придралась славянофильская критика: сборник действительно «посредственный», иронически соглашался Константин Сергеевич Аксаков, в то время наиболее активный и красноречивый противник западничества). Однако по сути это было верно — практически ни один из участников «Физиологии Петербурга» впоследствии не поднялся выше уровня талантливого беллетриста. Парадоксальным образом получалось, что участники сборника сами соглашались с суждением Белинского, поскольку печатались в сборнике, открывавшемся таким суждением о них.

_{Титульный лист первой части сборника «Физиология Петербурга». 1845 г.}

Оценка Белинского касается и произведений Некрасова, опубликованных в «Физиологии Петербурга», и, безусловно, справедлива и по отношению к ним. Соглашался ли Некрасов с тем, что он всего лишь дельный, толковый беллетрист, пусть и полезный для общества и литературы? Видимо, сама публикация в этом сборнике знаменовала для Некрасова переход на новый уровень, продвижение от развлекательной литературы и журналистики к серьезной. И вполне умеренная похвала Белинского свидетельствовала по меньшей мере о признании Некрасова вполне органичной частью нового движения, «серьезным» писателем, пусть и не гениальным. Это значило тогда для Некрасова очень много — как минимум то, что как литератор он перестал быть «тлей» и с его литературной детальностью можно было уже не только «мириться» или оправдывать ее необходимостью добывать средства к существованию.

Изменения в творчестве Некрасова, произошедшие после встречи с Белинским и под влиянием их бесед, наиболее отчетливы в его критике. С одной стороны, было очевидно, что, несмотря на наставничество Белинского, большим критиком он не стал, не открывал новых горизонтов. Он никогда не встанет в ряд не только со своим кумиром Белинским, но и с Добролюбовым, Анненковым и даже Михайловским. С другой стороны, именно критические статьи этого времени едва ли не нагляднее всего показывают усвоение Некрасовым литературных и общественных приоритетов Белинского. Это хорошо видно в публикации «Взгляд на главнейшие явления русской литературы в 1843 году. Статья первая» в «Литературной газете» за 1 января 1844 года. Здесь во вступительной части Некрасов, говоря о немногочисленных образцах настоящей литературы, характеризует ее:

«С великодушным самоотвержением, ради благой и далекой корыстных расчетов цели, одушевленная высокими началами великого преобразователя России, избрала она путь тернистый и трудный, ведущий к достижению вечной и святой истины, к осуществлению на земле идеала, — и медленно, но твердо и самостоятельно шествует по своему пути, невидимо подвигая вперед общественное образование и науки, благородно симпатизируя всему высокому, она разрабатывает важнейшие вопросы жизни, разрушает старые, закоренелые предрассудки и с негодованием возвышает голос против печальных явлений в современных нравах, вызывая наружу, во всей ужасающей наготе действительности, «всё, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи, всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных повседневных характеров, которыми кишит наша земля». Эта литература не приписывает нам достоинств, которых мы не имеем, не скрывает от нас наших недостатков, но старается по возможности раскрывать их и обнаруживать, потому что, по ее мнению, истинный патриотизм заключается не в присвоении отечеству качеств, которых оно, быстрыми шагами идущее к совершенству, не успело еще себе усвоить, но в благородных и бескорыстных усилиях приблизить время, когда оно в самом деле достигнет возможного совершенства».

В этом пассаже хорошо видно практически всё, что Некрасову проповедовал Белинский: общественные идеалы, требование современности и правды в литературе, разоблачение «бесплодного романтизма». И, что особенно важно, появляется правильная, с точки зрения Белинского и его круга, литературная иерархия: о Державине говорится уважительно, но как о явлении, имеющем только историческую ценность, на вершину литературы помещены Лермонтов и Гоголь; высоко отзывается Некрасов о Соллогубе и Панаеве, поощрительно — о начинающих поэтах Аполлоне Майкове и Афанасии Фете. В третий ряд поставлены Бенедиктов, Кукольник, Вельтман, у которых автор находит и определенные достоинства. Наконец, совершенным презрением покрываются Полевой, Булгарин и Греч, воплощающие идею приспособленчества, служения власти за деньги.

Такая скрупулезная «правоверность» отчасти делает статью вторичной, представляющей собой квинтэссенцию взглядов Белинского и его кружка на литературу и общественную жизнь. Но она показывает не только то, что Некрасов хорошо усвоил идеи великого критика и его единомышленников, но и то, что он готов публично продекларировать свою верность этим идеям. В этом основное достоинство новых статей, где проявляется «верный» и последовательный взгляд на литературу в целом и отдельные произведения. Это будет важно для Некрасова-редактора намного больше, чем для Некрасова-критика. У него всегда будет чутье, которое позволит ему впоследствии увидеть в «Детстве» Л. Н. Толстого произведение «таланта необыкновенного», с самого начала разглядеть огромные дарования Николая Успенского и Достоевского (которого он «открыл» раньше, чем Белинский). Собственно анализ текста ему никогда не был интересен. Его рецензии никогда не будут подниматься выше пересказа сюжета, одной или нескольких выписок, общей оценки. Зато оценивал Некрасов практически всегда очень точно.

Однако от усвоения деклараций еще далеко до художественного воплощения этих принципов и ценностей. Всерьез приняв их (не забудем, что это еще очень молодой человек, в момент «встречи» с Белинским ему всего 21 год), Некрасов стал думать не только о том, чтобы издавать хорошую литературу, но и о том, какой «ответ» он мог бы дать Белинскому в своем творчестве, выразить свое новое понимание мира, общества и человеческой жизни. Какова «правда», которую он мог бы высказать? Закономерно, что он начинает искать такие ответы прежде всего на путях прозы. В это время к главенству прозы в литературе склонялся Белинский, реагируя и на засилье эпигонских стихов, скомпрометировавших само слово «поэзия», и на смерть Лермонтова, чье творчество поставило новую высочайшую планку, которая казалась недосягаемой для любого из живших тогда поэтов. В прозе тоже был высочайший и недосягаемый образец — Гоголь; однако проза, считал Белинский, сама по себе дельнее и «проще» поэзии, она доступна средним талантам, в ней меньше формы, меньше требований к одаренности и оригинальности автора, зато больше содержания. В поэзии практически бесполезно соревноваться с Лермонтовым, неудачное подражание ему никому не нужно, оно тут же дает стихотворцу статус эпигона; в прозе же можно было попытаться стать «новым Гоголем», и даже неудача на этом пути могла быть оценена достаточно высоко, если произведение написано «правдиво» и честно.