Александр III - читать онлайн книгу. Автор: Александр Леонидович Мясников cтр.№ 58

Будучи глубоко религиозным человеком, цесаревич уделял большое внимание религиозному воспитанию и необходимости постоянного общения с Богом. В письмах жене он часто затрагивал эту тему. Вскоре после начала Русско-турецкой войны он писал Марии Федоровне: «Скажи от меня Ники и Георгию, чтобы они молились за меня; молитва детей всегда приносит счастье родителям, и Господь услышит и примет ее…»

Рущук

Рущук — это турецкое название болгарского города Русе. Он входил в так называемый четырехугольник турецких крепостей. На эти крепости и опирались турецкие армии Мехмета-Али.

Против этого четырехугольника были выставлены три русских отряда: Рущукский — наследника цесаревича, Журжево-Ольтеницкий — генерал-лейтенанта Александра Самойловича Адлера и Добруджинский — генерал-лейтенанта Аполлона Эрнестовича Циммермана.

Эти три отряда занимали линию протяженностью почти триста километров: Кюстенджи — Черноводы — Дунай до Парапана — долины рек Лома и Кара-Лома, до селения Аясар. На этой линии было сосредоточено семьдесят восемь батальонов, девяносто эскадронов и сотен, сорок семь батарей и триста шестьдесят орудий. В боевом строю находилось девяносто три с половиной тысячи человек.

В турецких крепостях и под их прикрытием в поле было сосредоточено сто сорок семь батальонов, семьдесят три эскадрона, тридцать шесть батарей и триста шестьдесят орудий. В боевом строю находилось без малого сто тысяч человек.

Главная масса полевых турецких войск стояла фронтом на запад, на линии Разград — Эски-Джума, протяженностью свыше тридцати километров. В их составе было пятьдесят семь батальонов, сорок девять эскадронов, восемьдесят четыре орудия. В строю было сорок с половиной тысяч человек.

На правом фланге, в шестидесяти километрах, находилась крепость Рущук. В ней располагалось двадцать три батальона, шесть эскадронов и тридцать орудий; на левом — у Осман-Базара — отряд Мехмет-Салим-паши в составе двенадцати батальонов, четырех эскадронов и двенадцати орудий.

Против этих турецких сил и занимал позицию Рущук-ский отряд. В его составе было сорок восемь батальонов, сорок один эскадрон и двести двадцать четыре орудия. В строю было пятьдесят пять тысяч восемьсот человек.

Обе стороны первоначально вели оборонительную политику.

В десятых числах июля Мехмет-Али закончил комплектацию и пополнение своих полевых войск. Теперь против Рущукского отряда он мог выставить до шестидесяти тысяч человек при ста сорока четырех орудиях. И все это на фронте протяженностью не более тридцати километров. Эти внушительные турецкие силы опирались на упомянутый четырехугольник крепостей и вновь сооруженный укрепленный лагерь у Разград.

Военный историк Андрей Медардович Зайончковский писал: «Нечего и говорить, что положение Рущукского отряда, уступавшего в силах полевой армии Мехмета-Али, разбросанного на 55 верст и имевшего задачей, кроме обороны путей к Беле, еще содействовать обороне путей на Тырново, было в высшей степени трудным, и если она была блистательно выполнена, то это следует объяснить замечательным хладнокровием и благоразумием начальника отряда наследника цесаревича, весьма искусно использовавшего нерешительность своего противника».

На реальной войне, а не на маневрах цесаревичу многое открылось. Здесь, на Балканах, он увидел обратную сторону войны, ее настоящее лицо, то, чего не мог увидеть в столицах. Свои впечатления, свое мироощущение он старался передать в письмах жене.

4 августа из бивака у Широко он сообщает супруге: «Только что получил твое маленькое-премаленькое письмо № 27, за которое все-таки благодарю, хоть грустно получать такие крошечные записки вместо длинных писем. Получил я тоже отчаянное письмо от К. П. Победоносцева, который пишет о печальном настроении умов в Петербурге после неудач под Плевной и тоже говорит, как все желают возвращения Папа обратно в Россию и как это необходимо в настоящую минуту. Я совершенно с этим согласен, и как бы мы все радовались бы, если наконец Папá решился бы вернуться в Россию, но об этом, к крайнему нашему сожалению, и думать нельзя. Папа так недоволен, когда ему об этом говорят, что мы более и не смеем пикнуть об этом. Просто досадно видеть жизнь в Главной квартире Папá переходит с места на место, как цыганский табор, пользы от нее никакой, никому она не нужна, путает и вмешивается во все, а Милютин уже начинает играть роль главнокомандующего или, по крайней мере, роль Мольтке в войну 1870—71 гг.

Для бедного дяди Низи, я думаю, это очень неприятно, и, вместо того чтобы распоряжаться спокойно ходом всего дела, его суетят, требуют туда, сюда и предлагают свои планы или даже насильно навязывают их. Положительно не следует государю быть при армии, если он не главнокомандующий: он только служит помехой, и роль, которую играет при армии, странная, если не сказать больше».

С начала августа происходит ряд боестолкновений отряда цесаревича с турками.

«Наследник и Владимир Александрович выступили с 3½ дивизиями пехоты и 7 полками кавалерии (дивизия Дризена, бригада из дивизии Манвелова да казаки), подчиненными графу Воронцову, к Рущуку, куда они должны подойти 8-го, — писал член Государственного совета Николай Павлович Игнатьев. — Они все надеются, что турки выйдут из укреплений в чистое поле, чтобы дать себя разбить. Сомневаюсь. Турки первоначально укрепили только восточный фронт, ожидая оттуда нашего подхода. Но со времени движения к Никополю, а в особенности высадки в Систове употребили все старания, чтобы усилить западный фронт. Нам достанется Рущук не даром, разве что пособят батареи, устроенные у Журжево и Слободзеи и могущие действовать в тыл турецких укреплений, из которых самый важный форт Levant Tabia. <…> Вечером 5-го государь решил отправить с наследником Сергея Александровича, а при нем ментора — твоего крымского почитателя Арсеньева. Велика решимость царя-отца отправить трех своих сыновей в одно место против турецкой крепости, вооруженной сильною артиллериею. Самоотвержение излишнее. Но наследнику и Сергею Александровичу высказал я откровенно, что Русь больше огорчится, если они из-за турки подстрелены будут, нежели если Георгия не получат».

Дела фронтовые

Не просто вдали от дома, а именно на войне Александр Александрович понял важность писем. Ведь эти весточки несли ни с чем не сравнимое тепло дома. И поэтому он ждал писем с особым нетерпением. Как, например, августовское послание Минни: «Я только что пришла из церкви, где я горячо молилась Господу Богу за твое спасение, мой Ангел, и за всю нашу дорогую доблестную армию. Да соблаговолит Господь Бог тебя охранять и повсюду тебя вести! Да благословит Он наше оружие! В Нем наша вера, в Нем вся моя надежда, я повторяю вместе с тобой, что Его Святая воля претворилась в жизнь! Очень тяжело и трудно переносить переживаемое нами время, и мне необходима помощь доброго Господа Бога, чтобы временами не впадать в отчаяние. Все более и более непереносимым становится для меня жить вдали от тебя, в разлуке».