Земля любви, земля надежды. По праву любви - читать онлайн книгу. Автор: Мария Леонора Соареш cтр.№ 14

В садике они сели торговаться за трёхлитровой бутылкой красного деревенского вина.

Дженаро не собирался искать больших выгод, ему нужно было уехать. Он чувствовал, что каждая минута промедления смерти подобна, и он рискует застрять в Европе навсегда. Понимал это и толстяк и поэтому предложил совсем уж несуразную цену. Дженаро его высмеял. Проторговавшись часа три и выпив не одну бутылку, а две, они, наконец, ударили по рукам.

На следующий день они отправились к нотариусу и оформили купчую. Дженаро попросил толстяка раз в год навещать три могилы на кладбище.

— Почему бы и нет? — отозвался толстяк. — У нас тут будут как будто родственники, а с роднёй всегда живётся легче.

Он рассчитался с Дженаро сполна и попросил через неделю окончательно освободить дом.

Мысленно Дженаро уже простился с домом, о нём не горевал, не сожалел. Он сидел на крылечке и радовался: «Теперь у меня есть деньги, на которые я повезу рояль. Я уверен, Тони ещё будет давать концерты».

Мысль о том, что он не может оставить здесь рояль, пришла в голову старика сразу, как только он понял, что никогда больше не вернётся в Италию. Рояль был для него не вещью, он был родным существом, которое невозможно бросить там, откуда сам вынужден бежать. И вот теперь они поедут в Бразилию вместе, оба они пока бездомны, но кто знает, может, у сына всё— таки появится дом? А рояль — это целое состояние. Но главное, чтобы Тони на нём играл! Потому что Тони ещё может давать концерты!

Дженаро вошёл в дом, любовно провёл по крышке рояля, открыл его и стал играть. Он играл не страстные и пошловатые мелодии, которые был вынужден исполнять в борделе, а играл Баха, и высокий строй этой музыки очищал и возвышал его душу. Дженаро играл так, как будто молился — за Тони, Марию, Мартинью, Камилию. Молился, чтобы слепые страсти покинули их, любовь сделала их зрячими и они любовно обошлись с жизнью, которая им досталась, и друг с другом. Доиграл и замер. На глазах у него были слёзы.

«Я везу не вещь, — повторил про себя Дженаро, — я везу спасение».

Ещё несколько дней прошли в хлопотах по распродаже домашней утвари. Дженаро прихватил для Мариузы старинную кофемолку, наверное, ей это будет приятно. А больше ничего не взял.

В день отъезда ему даже прощаться ни с кем не пришлось: дуче радовал народ очередной зажигательной речью, и все торжественно стояли на площади и благоговейно слушали её. Дженаро порадовался, что хоть от этого он избавлен, и потихоньку двинулся пешком до станции, откуда должен был сесть на поезд и отправиться в Неаполь. Рояль он отправил заранее, шёл налегке, поглядывая по сторонам и прощаясь навек с тем, что было ему привычно и дорого. Урожай собрали, солнце выжгло поля, и только виноградники зеленели, радуя взор тяжёлыми гроздьями. Сердце у Дженаро щемило, но стоило ему услышать, проходя очередную деревеньку, громогласный голос дуче, как вся его ностальгия улетучивалась. Дженаро сплёвывал и прибавлял шагу. Что ни говори, он стал уже чужаком, и ему было видно, как дурят этих глупых баранов, которых завтра пошлют на бойню, ничего не дав им взамен.

Мысленно Дженаро поблагодарил Бога за то, что Тони ничего такого не грозит, что тяготы, которые сейчас переживают его близкие, человеку по силам и с ними вполне можно справиться. Поблагодарил он и дуче, который помог ему расстаться с родиной, иначе, кто знает, может, его старое сердце и разорвалось бы от горькой боли расставания?..

Маурисиу продолжал ночевать в облюбованном им сарае, но случалось, приходил в материнский дом на обед или ужин. С Фариной он держался в высшей степени корректно, но Франсиска нервничала, чувствуя, что доверяться внешним проявлениям любезности не стоит. Она не могла забыть змеи, которую обнаружила под подушкой.

Фарина всячески успокаивал её, пребывая в уверенности, что Маурисиу всего— навсего мальчишка, с которым он справится вмиг, если только тот задумает на него замахнуться. Такое уже было, и оба они это помнили.

Франсиска звала сына вернуться в дом, ей было бы спокойнее, если бы он был на глазах. Но Маурисиу отказывался. Ему было удобнее жить без надзора. Вёл он себя мирно, не ссорился с матерью, не пытался вернуть Катэрину и сына домой, охотно беседовал о пустяках с Беатрисой и ласково здоровался с Жулией и Ритой. Но это было лишь затишье перед бурей.

В один прекрасный день Маурисиу сел в свой автомобиль и отправился к следователю Омеру, чтобы сделать важное заявление. Он сказал, что видел винчестер того самого калибра, который интересовал комиссара, у Фарины!

Ну чем не гениальный ход? Маурисиу дрожал от радостного возбуждения, представляя, как арестовывают Фарину и ведут в тюрьму. Он избавлялся от итальянца так просто, так надёжно и чужими руками!

Омеру подозрительно посмотрел на Маурисиу. Не очень— то ему хотелось вновь открывать дело, которое он уже закрывал столько раз.

— Вы же сказали, что ничего не понимаете в ружьях, поскольку никогда их в руках не держали. Откуда же тогда вы определили марку и калибр? Или вы мне соврали?

— Разумеется, с уверенностью я ничего утверждать не могу, — поправился Маурисиу. — Я делаю только предположение. Сеньор Фарина живёт теперь у нас в доме, но ружьё своё он не привёз. Оно осталось в доме моего тестя, и там я его видел.

— Но я обыскал весь дом сеньора Винченцо и никаких ружей не нашёл, — заявил Омеру.

— Значит, он хорошо его спрятал. Может, в своей комнате, а может, ещё где— нибудь, — твёрдо заявил Маурисиу. Уж он то, точно знал, что винчестер находится у Фарины.

Сведения были любопытными, но особого доверия не внушали. Омеру уже проверял версию с Фариной, и она оказалась несостоятельной.

— Мне трудно представить, что сеньор Фарина при своём весе мог забраться на крышу и стрелять оттуда, — задумчиво протянул Омеру.

— Стрелял кто— нибудь из его дружков, которых я выгнал со своей фазенды, а он приютил, боясь, что они проговорятся, — настаивал Маурисиу.

Он уже начал злиться. Ему было крайне неприятно, что следователь, вместо того чтобы сразу же схватить преступника, сомневается и тянет время.

Омеру задумался. Он проверял и Зекинью, и Форро, и Зангона, все они оказались вне подозрений. Оставался опять какой— то неизвестный, который сделал своё чёрное дело и исчез.

Разозлённый Маурисиу решил подлить ещё масла, потому, что огонь никак не разгорался:

— У Фарины было более чем достаточно оснований для убийства. Он хотел заполучить нашу фазенду и обольстить мою мать, что вскоре и сделал. А ещё он хотел получить деньги с Марии, которой очень хотелось избавиться от мужа и стать наследницей.

После этого сообщения Омеру заколебался. Версия выстраивалась достаточно стройная. У Фарины действительно было немало мотивов для убийства. Но вместе с тем Маурисиу не внушал ему большого доверия, он всё время нервничал, наводил на след, то одного, то другого, следы оказывались ложными. У Омеру было достаточно опыта, чтобы понимать, в каких случаях люди ведут себя именно так. Другое дело, что понимания мало для предъявления обвинения... А вот что касается Фарины, то поступивший сигнал нужно было проверять...