Один человек, две собаки и 600 миль на краю света. Опасное путешествие за мечтой - читать онлайн книгу. Автор: Дейв Метц cтр.№ 21

— Ребят, не хотите чайку на дорогу? — спрашиваю я.

Они качают головой и, не произнося ни одного слова, направляются к деревне Кобук. Интересно, что они думают о бледнолицых. Я наблюдаю, как они уходят и затем возвращаюсь с собаками в теплое помещение.

Не знаю, были ли это индейцы, атабаски или эскимосы. Я и не поинтересовался. Атабаски — коренной народ Америки, представители которого проживают в основном во внутренней Аляске и в субарктической зоне, поблизости от лесов. Они разделяются на несколько групп: ингалики, проживающие в низовьях рек Юкон и Кускоквин, ко-юконы, занимающие территорию средней части Юкона и Коюкука, кучины, живущие в верховьях Юкона и Поркупине, и хан, также живущие в верховьях Юкона. Атабаски и эскимосы зачастую охотились на разных животных, строили жилье и шили одежду из разных материалов, поэтому их культуры также различны. У них совершенно разные охотничьи ритуалы. Атабаски чаще, чем эскимосы, охотятся на лосей. В отличие от эскимосов, они не охотятся на таких обитателей океана, как киты и моржи, но зато они ловят лосося. Но, как и все индейцы и эскимосы, в течение года они кочевали в поисках пищи. До того как их культура была разрушена бледнолицыми, у атабасков существовало одно поверье, возможно, сохранившееся до сих пор: они верят, что духи животных и людей неотделимы. Мне нравится это предание. Думаю, оно поможет мне лучше узнать дикую природу и животных.

В течение многих лет люди делали друг другу зло. По моему мнению, судьба аборигенов по существу очень тесно связана с отношением к окружающей среде. Защищая индейцев, вы защитите землю, хотя бы на какое-то время. Меня часто преследовала мысль о том, чтобы подобно индейцам поселиться в бескрайних джунглях. Наверное, только немногочисленные кочевые индейцы Амазонки не разучились по-настоящему понимать и чувствовать природу. Может быть, это единственные оставшиеся на Земле люди, которые по-прежнему живут в полном согласии с собой. Я думаю, это дает им ощущение полной свободы и позволяет сохранять спокойствие в практически не обитаемой местности. Им никогда не приходилось выполнять тяжелую рутинную работу, чтобы обеспечить себя. Думаю, большинству из нас, живя в современном мире, приходится противопоставлять себя природе, бороться с ней. Но наша цивилизация невечна: она возникла после того, как мы поставили себя над природой. И неизвестно, как сохранить современный мир, в котором мы каждый день сталкиваемся с нетерпимостью.

12 апреля 2007 года, в 50 милях от Амблера

Благодаря слабому свету, проникающему сквозь спальный мешок, я понимаю, что наступило утро. Чтобы защититься от холода, плотно застегиваю капюшон, а лицо прикрываю курткой. Я стараюсь спрятать от мороза каждый дюйм своего тела, но все равно чувствую ледяное дыхание пронизывающего ветра на шее и спине. Мне нужно в ванную, поэтому я накидываю куртку, обуваю ботинки и выхожу на улицу по-прежнему в полусонном состоянии. Собаки выбегают вслед за мной, сметая все на своем пути. Кого-то из них придется посадить на цепь. Если я этого не сделаю, они убегут вместе и вернутся не раньше, чем через несколько часов. Боюсь, что капкан для росомахи может оказаться для них смертельным. Капкан представляет собой вставленное в снег ведро из пластика. Сверху лежит приманка. А сама ловушка, тяжелая, сделанная из стали, около двух футов в ширину, достаточно большая, чтобы одним сокрушительным ударом раздробить голову росомахи, находится за ведром. Собаку или волка она убьет еще быстрее. Охотники на росомах очень часто об этом забывают и расставляют ловушки вдоль трассы для гонки на собачьих упряжках. Одну ловушку я обнаружил у берега реки за милю отсюда, когда искал, где установить палатку. Я шел по единственному следу от снегохода в надежде, что он приведет меня к уединенному и уютному местечку. Вместо этого обнаружил страшный металлический капкан-убийцу. Я не стал подходить близко и сразу же ушел.

Я спешу обратно в палатку вместе с собаками и привожу в порядок все, что они опрокинули. Складываю в кучу все свое снаряжение и прислоняюсь к нему, пока готовлю завтрак. Собаки сворачиваются калачиком и снова засыпают. Они очень хотят чуть подольше отдохнуть в теплой палатке. Я аккуратно потягиваю свой напиток и читаю Эдварда Эбби ^[9]. Оказывается, у него был брат по имени Джонни. Это вновь заставляет меня вспомнить моего любимца. Я очень скучаю по нему, иногда зову его среди ночи. Но теперь его заменяют Джимми и Уилл.

Перед смертью Эдвард Эбби сообщил одному из близких друзей, что мечтает быть похороненным в пустыне. Он не хотел, чтобы представители правительства различных ассоциаций и широкая общественность решали, где должны лежать его косточки. У него не было никакого желания провести вечность на кладбище рядом с множеством прогнивших трупов. Эдвард считал, что люди — это враги живой природы, которую он так любил. Возможно, Эбби чувствовал, что это будет его последним единением с природой. И когда он умер, его друг погрузил тело на грузовик, отвез в пустыню и сжег — так хотел Эбби.

Сквозь ужасный утренний холод доносится шум снегохода. Он едет вдоль реки, вовсе не по самому короткому пути, который я выбрал, чтобы перейти на другой берег. Первый снегоход за два дня. Может быть, его водитель направляется на охоту, а может быть — в соседнюю деревню навестить родных или друзей. В любом случае, он знает, в каком направлении двигаться. Наконец дымящая машина исчезает вдали. Снова наступает тишина, и я даже слышу, как снежинки тихо ложатся на верх палатки, как пронзительно каркает ворон.

От этих звуков тишина только усиливается. Я снова остаюсь один на один со льдом, собаками и природой. Красота!

Днем солнце наконец пробивается сквозь тучи и температура начинает подниматься. Я иду наверх от реки Кобук и останавливаюсь, чтобы немного посидеть самому и дать отдохнуть собакам. Достаю бутылку с водой, делаю несколько глотков и оглядываюсь. Стараюсь пить как можно осторожнее — если я буду пить слишком много и быстро, то вода может обжечь горло. Это то же самое, если есть мороженое большими порциями. К сожалению, вид открывается мне не полностью. Двадцать минут пытаюсь как следует рассмотреть, что же происходит вокруг меня. Я просто не в силах отвести взгляд. Приходится даже привстать. Куда бы я ни взглянул, везде видны небольшие холмики и растущие на них хвойные деревья. Холмы достигают в высоту около ста футов, их вершины вытянуты. Они чем-то напоминают дюны пустыни Сахара. Их очертания видны очень ясно. Я даже могу отчетливо представить свой маршрут на протяжении около десяти миль. Холмы простираются примерно на двадцать миль в каждом направлении, а потом они постепенно сливаются с горами, макушки которых покрыты снегом и льдом. У подножия гор возвышаются хвойные леса. Но чем ближе к вершинам, тем реже они становятся, пока наконец и вовсе не обрываются. Между горными цепями видны огромные расщелины. В них протекают реки, которые плавно несут свои воды в Кобук. Сами реки, за исключением Кобука, я различить не могу. Хорошо видны только их долины. Мне очень нравится смотреть на реки, скрывающиеся за горами и представлять себе, что это таинственные ворота, которые приведут меня к первобытно-прекрасному миру дикой природы.