Сократ - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Суриков cтр.№ 51

Страница

Дионис:

Оттуда я. Мне Лидия — отчизна.

Пенфей:

А эти таинства, откуда ты их взял?

Дионис:

Сам Дионис, сын Зевса, посвятил нас ^[17] .

Пенфей:

Что ж новых Зевс богов вам народил?

Дионис:

Он здесь с Сёмелой сочетался браком.

Пенфей:

Тебе внушал во сне иль наяву?

Дионис:

Лицом к лицу, — и оргии преподал.

Пенфей:

В каком же роде оргии, скажи?

Дионис:

Нет, для непосвященных это тайна.

Пенфей:

А польза в чем поклонникам от них?

Дионис:

Узнать тебе нельзя, а интересно.

(Еврипид, Вакханки. 460 слл.).

Мы специально подобрали отрывки из трагедий, во-первых, совершенно различных по тематике, во-вторых, отделенных друг от друга целыми десятилетиями («Персы» Эсхила были написаны в 470-х годах до н. э., «Царь Эдип» Софокла — на рубеже 430—420-х, «Вакханки» Еврипида — в 400-е), чтобы показать, что этот способ выразительности — через диалог, через череду вопросов и ответов — был никогда не чужд аттической драме, всегда ей в высшей степени свойствен. Что же касается комедии, то и о ней можно сказать ровно то же самое. В начале книги мы приводили довольно большие отрывки из «Облаков» Аристофана, которыми и ограничимся, поскольку уже из них это можно увидеть.

Так не стопами ли драматургов шел Сократ? Такое предположение столь же парадоксально, сколь — если вдуматься — естественно. Почему бы не мог подражать театральным пьесам человек, который был довольно-таки близок к миру театра, да к тому же находился в особых отношениях с богом, который театру покровительствовал, — с Дионисом.

Возьмем тот же неоднократно упоминавшийся и цитировавшийся платоновский «Пир». В его начале, как только Сократ приходит на вечеринку к Агафону — драматургу, автору трагедий, — тот говорит: «Немного погодя, взяв в судьи Диониса, мы с тобой еще разберемся, кто из нас мудрее» (Платон. Пир. 175 е). Между прочим, очень богатая метафора! С одной стороны, под «судом Диониса», естественно, подразумевается грядущая попойка (ведь Дионис — бог вина). Но, с другой стороны, поскольку произносит эту реплику драматург, вырисовывается явная аллюзия и на другую «ипостась» Диониса — бога театра, театрального судьи.

Есть мнение, что процитированные слова — реминисценция эпизода из «Лягушек» Аристофана, где Дионис судит Эсхила и Еврипида . Однако почему следует вести речь именно о «Лягушках», а не о какой-нибудь другой комедии? Например, о получившей широкую известность пьесе комедиографа Кратина «Дионисалександр». поставленной около 430 года до н. э.? В последней Дионис тоже выведен в роли арбитра: он переоделся Парисом и судит знаменитый спор богинь о красоте.

Этот вариант, пожалуй, хронологически выглядел бы правдоподобнее . «Лягушки» были написаны в 405 году до н. э., а события, изображаемые в «Пире» Платона, имели место в 416 году до н. э. Даже если допустить, что сюжетная канва диалога была от начала до конца выдумана Платоном (но это крайне маловероятно: ведь, во всяком случае, сам победный пир Агафона отнюдь не фиктивен, а вполне реален), зачем бы автору было идти на заведомый анахронизм? В принципе, нам представляется, что в данном случае уместнее говорить не о прямой реминисценции из какого-то конкретного произведения, а скорее об отражении некоего общего архетипического Мотива «Дионис-судья». Сам же этот мотив, вероятно, был порожден представлением о Дионисе как незримом божественном судье состязаний драматургов на афинском театре.

Так вот, начинается пирушка с того, что Сократу предлагают предстать перед судом Диониса, а чем она заканчивается? Напомним: когда большинство гостей уже заснули, «босоногий мудрец» разъясняет драматургам Агафону и Аристофану, тоже уже полупьяным, что человек, хорошо сочиняющий трагедии, с необходимостью будет хорошо сочинять и комедии (хотя вообще-то в Афинах такое не практиковалось). Ну разве же после этого он не знаток театра — он, оказывающийся даже лучше в нем сведущим, чем авторы, всю жизнь писавшие для театра? Воистину, в этой последней сцене «Пира» он сам предстает каким-то Дионисом, мудрым судьей…

А в промежутке между двумя упомянутыми эпизодами, как известно, приходит Алкивиад и произносит свою речь о Сократе, целиком построенную на сравнении его с сатирами и силенами — этими мохноногими спутниками Диониса. Дионисийская, театральная тема, таким образом, постоянно подспудно присутствует в «Пире» — а не это ли произведение дает всего больше уникального материала о личности Сократа? Помнится, мы и цитировали его чаше, чем какой-либо другой источник.

В связи со сказанным укажем еще на один интересный нюанс. Все хорошо знают о двух основных жанрах классического афинского театра серьезной, глубокомысленной комедии, где сюжеты брались, как правило, из мифов, и веселой, разухабистой комедии, где фабулы пьес придумывали сами авторы. Но лишь специалистам известно, что был и третий жанр — средний, промежуточный между этими двумя. Он назывался Сатаровой драмой (или сатировской драмой) и характеризовался следующими особенностями: с одной стороны, писались эти драмы на мифологические сюжеты (как трагедии), с другой — были не слишком-то серьезными, в них преобладали мотивы юмористические (как в комедиях).

В отличие от трагедии и комедии, о Сатаровой драме как жанре известно мало (полностью сохранился только один образчик, да еще несколько — фрагментарно). Однако с уверенностью можно утверждать, что во всех произведениях этого рола обязательно присутствовал хор сатиров и силенов (отсюда, собственно, и название). Мотив «Сократ — сатир», взятый теперь в этом, театральном контексте, получает новые обертоны, о которых с первого взгляда, без приведенных здесь намеков-соответствий, невозможно было и догадаться. Лишний повод восхищенно удивиться, насколько все-таки многоплановая, «многослойная» вещь — этот гениальный платоновский «Пир»…

Поневоле задумаешься: а уж не Сатарову ли драму имел в виду «сатир» Сократ, когда внушал Агафону и Аристофану мысль о глубинной близости трагедии и комедии?

Правда, вот еще о чем можно призадуматься, в порядке сомнения. Не случайно, что Дионис был в одном лице и богом театра, и богом вина. «Вино поэзии» — эта метафора, встречающаяся в литературе самых разных эпох и народов, была глубоко понятна и древнегреческой театральной аудитории. Что общего с этим у Сократа, человека, который, как мы видели, всегда оставался демонстративно трезвым — даже выпив?

Однако и среди афинских драматургов не было к этому единого подхода. Так, Эсхил, по некоторым сведениям, сочинял трагедии, находясь в состоянии опьянения; а вот Софокл, напротив, порицал его за это, а сам никогда так не поступал (Афиней. Пир мудрецов. X. 428 f.). И действительно, если вчитаться, драмы Софокла во всех отношениях куда более «трезвы», чем буйные творения Эсхила…

Страница