Виктор Муравленко - читать онлайн книгу. Автор: Александр Трапезников cтр.№ 53

В это время зазвонил мобильный телефон из-под подушки. Вернее, сразу-то было не определить, откуда раздается это нахальное бренчание, похожее на мяуканье мартовского кота, пока сам дядя Коля не помог своему юному соседу найти его любимую игрушку. Потом ушел на кухню, попить холодного чая, а когда вернулся, Алексей уж кончил разговаривать.

— Подружка? — спросил дядя Коля.

— Невеста, — смущенно отозвался юноша.

— Я ее знаю?

Алексей отчего-то еще больше застеснялся и вместо ответа сам задал вопрос:

— Интересно, а что имя «Елена» означает?

— Прекрасная.

— Это я и сам знаю. А более конкретно?

— А это какая же Елена? — насторожился дядя Коля. — Уж не моя ли внучка? Не она ли тебе сейчас и звонила?

Алексей вывернулся.

— Надо сменить мелодию в мобильном, — сказал он. — Надоела. Какую посоветуешь поставить, дядя Коля?

— Гимн Советского Союза, — ответил старый бурильщик.

— Я подумаю. Так что ты говорил о педагогической деятельности Виктора Ивановича? Это очень важная и интересная тема.

Николай Александрович улыбнулся, покачал головой, но начал охотно рассказывать:

— Вообще-то, об этом действительно написано очень мало. Всему нефтяному миру Муравленко известен как руководитель и организатор нефтедобывающей промышленности Западной Сибири, как государственный деятель самого высокого ранга. За рубежом его просто называли «нефтяной король Сибири», тогда еще никаких Ходорковских и в помине не было, да тут и сравнивать нельзя. Но вот то, что он был настоящим профессором бурения, педагогом, — об этом сказано скупо. А он много лет руководил дипломными проектами и в Куйбышевском индустриальном институте, и в Тюменском, сам заражал будущих нефтяников смелыми идеями, приучал их мыслить самостоятельно, конструктивно. Между прочим, за создание и внедрение новых прогрессивных методов разработки нефтяных месторождений группе куйбышевских нефтяников, в том числе и Виктору Ивановичу, была присуждена Ленинская премия. А это была высшая оценка труда. Еще в Куйбышеве его кафедра бурения стала одной из самых лучших в стране — и по составу специалистов, и по оснащенности учебно-промысловым оборудованием, да и по качеству знаний у выпускников.

А когда он переехал в Тюмень, стал руководителем главка, то признался декану Тюменского индустриального института Виктору Ефимовичу Копылову (было это зимой 1965 года), что очень скучает по преподавательской работе, что без нее просто настоящая тоска на душе. «В чем же дело? — ответил ему Копылов. — Мы будем только рады, если вы станете читать нашим студентам лекции». Но дело осложнялось тем, что у Муравленко действительно не было ни минуты свободного времени. Нагрузка колоссальная, главк только создавался, начинал функционировать. Как работать по совместительству? Были опасения и другого свойства: какова будет реакция коллег по главку и партийного руководства области? Это ведь предлог для всяких ненужных словесных спекуляций. Некоторым людям лишь язык почесать, скажут: приехал и сразу на двух стульях сидит. А для Виктора Ивановича преподавание — это та отдушина, в которой он, наверное, черпал силы, как глоток свежего воздуха или живой воды. Договорились так: Виктору Ивановичу выделили студентов с дипломными и курсовыми работами, составили план обзорных лекций по новой технике и технологии бурения, а от оплаты он отказался.

И, кстати, на протяжении многих лет Копылову, уже ректору института, приходилось постоянно утрясать «конфликты» между бухгалтерией и Муравленко, поскольку зарплата-то официально шла, а он ее демонстративно не получал. Для главного бухгалтера института это была многолетняя «головная боль»: как отчитаться по ведомостям и вручить полагающиеся деньги строптивому профессору. А общий объем выполненных учебных работ у Муравленко оказался даже гораздо большим, чем было запланировано. Но кляузы-то на Виктора Ивановича все равно пописывали, приходилось и ему, и Копылову объясняться, доказывать свою порядочность. А это — очередные незаживающие рубцы на сердце.

— А где же он время-то свободное находил? — недоуменно спросил Леша, почему-то поглядев себе под ноги. Будто оно, время, именно на полу-то и валялось.

— Кто ничего не хочет делать, тот ищет причину. Работа — лучший способ наслаждаться жизнью, как писал Кант, — ответил дядя Коля. — Так что время у человека мыслящего и деятельного есть всегда. Муравленко не только преподавал, он помог в буквальном смысле Тюменскому институту встать на ноги. Сказал Копылову: «Поезжайте на склады главка, прямо на полках посмотрите, что у нас есть. Берите всё, что надо, отказа не будет. Нужна будет буровая установка — выписывайте. Установим ее сами, силами нефтяников-производственников». Это был уже сибирский размах. Копылов, сам коренной уралец, оценил душевную широту Виктора Ивановича. Институту ведь действительно требовалось оборудование, много чего. И всё было доставлено в срок, все лаборатории были оснащены по высшему качеству новейшей техникой и оборудованием.

А на должности профессора Муравленко трудился до самой смерти. Участвовал во всех научных конференциях института. Нужна была какая-нибудь опытная партия приборов — он тотчас же давал указание одному из заводов главка на их изготовление. Однажды Копылов по какой-то надобности пришел в главк к Муравленко. И секретарь неожиданно отказала во встрече. «Почему?» — «У него на приеме сейчас ваши же студенты». Вот так. Когда читает лекции в кабинете — нельзя никому. Среди студентов даже существовал неофициальный конкурс: кому из них идти в первую очередь к Виктору Ивановичу как к руководителю проекта или дипломной работы. Это тоже говорит о многом. Муравленко следил за судьбой своих подшефных и после защиты, за их самостоятельной работой на инженерных должностях. А к буровикам у него была конечно же особая любовь. К числу его личных научных заслуг относится разработка телевизионного передатчика с параболической антенной, устанавливаемой на буровой вышке, диспетчерской телевизионной связи с отдаленными буровыми установками на расстоянии 20–30 километров, много чего другого. И учебный телецентр института, мощный вычислительный центр — эго всё тоже его детище.

— А какими еще отраслями науки он интересовался? — спросил Алексей.

— Самыми разными, например космической техникой, — ответил Чишинов. — Тогда ведь была эра космоса, настоящий бум в этой сфере. У нас вслед за Гагариным летали Титов, Николаев, Попович, Быковский, Терешкова… У американцев первым космонавтом стал Джон Гленн. Тогда в Советском Союзе шел этакий своеобразный спор между «физиками» и «лириками» — что важнее? А нужно на самом деле и то и другое. И полеты в космос, и стихи. И спорт. Ландау получил Нобелевскую премию, Евтушенко и Вознесенский выступали в Политехническом, а Валерий Брумель ставил «космические» рекорды по прыжкам в высоту. Групповой полет в космос совершили Комаров, Егоров и Феоктистов, открылся Театр на Таганке, вышел «Гамлет» с великим Смоктуновским, построили Асуанскую ГЭС, совершил первый выход в открытый космос Алексей Леонов, взошла звезда Лидии Скобликовой, Галины Прозуменщиковой, Попенченко и Лагутина. Но тогда же американцы начали бомбардировки Вьетнама (любят они это дело — хлебом не корми), а в Англии, перед началом чемпионата мира по футболу, украли главный приз — «Золотую богиню Нике». Нашла ее случайно собачка в городском парке в кустах. За что ей потом был обеспечен бесплатный корм до конца собачьей жизни. Мы, кстати, заняли там почетное четвертое место.