Константин Великий - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Власов cтр.№ 52

* * *

«Взяли Иисуса и повели. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа. Там распяли Его… На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в котором еще никто не был положен. Там положили Иисуса…» (Иоанн, 19: 16–17, 41–42).

Памятуя об этих словах, Елена распорядилась возвести Храм Гроба Господня над Голгофой и над Гробницей.

И еще один экскурс в будущее.

Храм Гроба Господня простоял в первозданном виде три века, пока в 614 году не был разрушен персами. Отстроенный заново, Храм был еще раз уничтожен в 1009 году халифом Хакимом. Построенный крестоносцами в третий раз в 1149 году Храм сохранился до наших дней.

Нынешний Храм до последнего сантиметра поделен между шестью христианскими конфессиями: католиками, армянами, православными греками, сирийцами, коптами и эфиопами.

Кувукля (ротонда с Гробом Господним) тоже находится в общем владении. Посреди крохотного помещения, где могут уместиться не более шести-семи человек, лежит мраморная глыба. Она отмечает место, где покоилось тело Христа с момента снятия Его с Креста до Воскрешения.

На постройку кувукли в 1810 году деньги выделил русский император Александр Первый, Благословенный.

* * *

В Храме Гроба Господня меня более всего поразило то, что к Голгофе ведут два отдельных подхода. Одна лестница — для католиков, другая — для православных. Для тех, кто правильно Его любит, и для тех, кто Его любит неверно. Так что ли?

Узнай, об этом, Константин и Елена наверняка перевернулись бы в гробу. Они возводили этот Храм во имя единого Пастыря и для «единого стада». Но гордая «церковь Христова», веками споря по бесчисленным поводам, сеяла в мире раздоры.

А затем, через семь веков после Константина, церковь и вовсе разъединит человечество. Тогда христианство предало Христа. И, оставаясь разделенным, оно будет предавать Его много веков. Его Рождество Церковь будет праздновать в разные месяцы. Но разве Господь разделился?

Одни ученики Его станут проклинать других Его учеников и тем самым снова будут распинать Учителя на Кресте и забивать в Него ржавые гвозди. Но уже не в руки и не в ноги Его, а в самое Его сердце.

В далеком 325 году на Первом соборе в Никее Константин произнес гениальные слова;

— В этом океане вражды у нас есть одно спасение — это всеобщее согласие. Детали и мелочи не важны. Их надо отринуть и не говорить о них вслух.

Это было его призывом к тремстам участникам Собора, это было его посланием ко всем последующим поколениям. Послание Константина актуально и сегодня, в третьем тысячелетии…

За все эти века гордая Церковь не захотела услышать его. Гордыня непримиримых «христиан» разделила христианский мир на две половины. И тем самым — разбила единое Тело Христово.

Но разве Он разделялся?

Разве руки Свои по краям Креста Он раскинул для любовного объятья — не всем нам? А только тем из нас, кто верит «правильно», так что ли?

Нет, не окончен вселенский спор между Константином и Церковью, которую он сам же и возвеличил. Возвеличил, возможно, слишком поспешно и опрометчиво. В этом споре Константин прав, а Церковь — нет. Оставаясь разделенной, она предает не только своего первейшего благодетеля, которого сама же назвала «величайшим из всех императоров».

Христианство по-прежнему предает Христа.

И поэтому открытые враги Его могут проявлять любую наглость, зная, что «верные Его слуги» никак не хотят выполнить главный Завет Его.

Христианству еще предстоит понять, как глубоко оно заблуждается вот уже много веков. Способ отринуть это заблуждение ему подсказал Константин в Никее в 325 году.

Второй храм — во имя Рождества Христова — Елена построила в Вифлееме, в десяти километрах к югу от Иерусалима. В переводе с еврейского Вифлеем означает «дом хлеба». В Библии сказано, что именно здесь за тысячу лет до рождения Христа был помазан на царство Давид..

«Пошел… Иосиф… из города Назарета… в город Давидов, называемый Вифлеем, потому что он был из дома и рода Давидова, записаться с Мариею, обрученною ему женою… И родила Сына Своего первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице…» (Лука, 2: 4–7).

В 135 году император Адриан, приверженец языческих богов, построил на месте рождения Христа храм Адониса — римского бога любви. Так он хотел стереть даже память о христианстве как о еврейской секте. Но добился обратного. Вместо задуманного осквернения места Адриан как бы специально сохранил его на два века — до приезда Елены.

Когда по приказу Елены храм Адониса был разобран, место Рождества предстало в нетронутом виде. Над ним Елена возвела великолепную церковь, богато украшенную мозаиками, фресками, изделиями из золота, серебра, драгоценными покрывалами. Всю эту роскошь приказал привезти в Вифлеем из своего дворца Константин. Он очень хотел, чтобы этот храм стал памятником благочестия его матери.

Но и этот священный храм не сохранился в том виде, в каком его построила царица Елена. В 529 году он был сожжен самаритянами, восставшими против византийского правительства. Император Юстиниан отстроил церковь заново, и она чудом сохранилась — единственная из всех! — во время персидского нашествия 614 года.

Тогда в Святой земле были сравнены с землей все христианские церкви. Вандалов остановила от разрушения Храма Рождества мозаика на его стене, изображающая пришедших на поклон к Младенцу волхвов — в персидских одеждах.

В начале XVIII века Папа Римский распорядился изготовить серебряную 14-конечную звезду и обозначить ею точное место рождения Христа. Звезда покоится на плите розового мрамора. Над ней висят 14 лампадок — по числу остановок, сделанных Христом, несшим свой Крест на Голгофу.

* * *

Создание Константином и его матерью царицей Еленой на Святой земле двух великих православных храмов явилось переломным моментом в истории религии. Они явно ускорили процесс вытеснения христианством язычества. Две святыни стали центрами массового паломничества.

Но язычество не спешило отступать, и Константин — поначалу — не торопил его уход. Своему великому эдикту 313 года о веротерпимости он был верен два десятилетия, а потом… Увы, бремя абсолютной власти изменило его характер. Ему было уже за шестьдесят, он стал раздражителен. И с годами все чаще отвечал приступами гнева тем, кто осмеливался затевать с ним спор…

Когда-то, лет двадцать назад, он позволил торжествовать своему критику, священнику Донату. Многие втайне усмехались: поражение императора! А может, это было не поражение, а его большая победа? В том смысле, что тогда он умел побеждать собственное тщеславие. Впрочем, то было давно. Слух начинающего владыки тогда еще не был глух к «критике снизу»… Теперь же он взлетел на высоту небесную, он был богом.