Подлянка, сэр! - читать онлайн книгу. Автор: Марина Воронцова cтр.№ 28

Олег сутками пропадает на работе. Очень боится, что злоумышленники снова предпримут попытку со мной расправиться. Нас с Машей несколько раз вызывали в прокуратуру давать показания. Но, насколько я поняла из разговоров внука с майором Пухляковым на нашей кухне, допросы Спиридонова, его жены, Кавалергардова, Алены, Майи Михайловны Уваровой ни к чему не привели. Федор Игнатьевич теперь регулярно у нас бывает, под разными предлогами. Олег по секрету рассказал мне, что жена майора отвратительно готовит. Поэтому Пухляков всегда рад приглашению у нас пообедать или поужинать. Иногда у нас появляется высокий, болезненно худой человек со впалыми щеками. Круглые желтого цвета глаза и тонкий крючковатый нос делают его похожим на сову. Это капитан Данилов, в группу которого так хотел попасть Олег. Данилов — следователь по особо важным делам. Сказать честно, я его побаиваюсь. К тому же он почти ничего не ест. Говорит, что еда мешает ему думать. Пьет кофе и много курит. После него приходится очень долго проветривать.

В целом жизнь быстро и незаметно вошла в привычное русло. Только Люся свой день рождения перенесла. Не хотела без меня отмечать.

Кроме этого, произошло еще одно знаменательное событие.

— Ума не приложу, что с этой дачей делать, — ворчала Маша. — Я свою-то, после того как Ивана схоронила, сразу продала. На даче мужик нужен. Без него никак. И почему она мне свою дачу завещала? Год назад составила завещание и никому ни слова! Хоть бы посоветовалась! Нет, спасибо Марфе, конечно. От души человек завещал, понимаю. Но мне-то как быть с ее добром?

Пока я лежала в больнице, Марии Гавриловне пришло официальное уведомление, что Лукина Марфа Андреевна завещала ей, Кондратьевой, все свое имущество. В завещании была только одна оговорка. Старую дачу Лукиных, в поселке Васкелово, продавать нельзя и сдавать никому тоже. Только самой жить. Другая странность касалась дома. Марфа категорически настаивала, чтобы дом не трогали. Не сносили и не перестраивали.

— Последняя воля, дело святое, — деловито пробасила Маша в кабинете у нотариуса, когда тот зачитал ей завещание. — Не продам, сдавать не буду, строиться тоже.

Новость о наследстве мы никому не сообщали. Народ у нас хороший, но завистливый. Ни к чему лишний раз повод давать.

— Что такого в этом доме? Была я там несколько раз, видела, — недоумевала Мария Гавриловна. — Натуральная развалюха!

Теперь у Маши только и разговоров, что о неожиданном наследстве. О наших криминальных похождениях она больше не заикается.

Еще раз вытащив из сумки купон с надписью: «Предъявителю скидка — 10 %», я надела очки и сверила название магазина.

— Точно, «Спорттовары». Идем, Мария Гавриловна, нам сюда.

Я быстренько поднялась на ступеньки.

— Да не беги ты так, Вера, — сердита прогудела в ответ Маша, пыхтя и обливаясь потом. — Из-за Люсиной придури можно ходить и помедленней. Будет у нас теперь во дворе цирк бесплатный. Людмила Марковна на коньках. Шестьдесят пять — бабка втрескалась опять! Вот уж точно шарики за ролики!

— Лично я ничего плохого не вижу в том, что Григорий Иванович научит ее кататься.

— Да ты вообще никогда и ни в чем плохого не видишь. Потому тебе на рынке гнилье и суют постоянно!

— Маша, ну что ты! Всего один раз по недосмотру картошки из ящика для отходов насыпали. Так извинились же, поменяли…

— Это после того, как я им твою картошку назад принесла. Слава богу, от покойного Викентия Кузьмича мне его наградной пистолет достался.

Мария Гавриловна наконец взобралась на крыльцо.

Девушка у стойки с роликовыми коньками приветливо улыбнулась. На ее спортивной маечке была табличка с большими буквами «Оля».

— Добрый день. Могу я вам чем-нибудь помочь?

Мария Гавриловна засмущалась. К вежливым продавцам ей никак не привыкнуть. Вот если какая халда попадется, тут уж Маша не растеряется.

— Нам бы коньки, — несмело проговорила я, надевая очки, чтобы разглядеть ценники.

— На мальчика, на девочку? — уточнила Оля.

Тут возмущение заклокотало в Марье Гавриловне с новой силой.

— На бабушку! Елки-палки!

— Не надо так нервничать, — лицо девушки приняло то милое выражение, какое обычно показывают в кино, когда речь идет о медсестрах в психбольнице. — Понимаете, просто у них есть некоторые конструктивные различия, да и по цвету…

Я примерно сложила руки и стала быстро объяснять:

— Нет, вы ее неправильно поняли. Нам, понимаете, действительно нужны коньки на… м-м… даму нашего возраста. Видите ли, в чем дело…

— Людмила Марковна на свой шестьдесят пятый день рождения пожелала получить от нас в подарок роликовые коньки, — Мария Гавриловна взяла ситуацию в свои руки. — Так что прекращайте на нас смотреть, как на двух маразматичек, и принесите этот срам, чтоб на тридцать девятый шел.

— Подожди, — оторопела я, — у Люси вроде тридцать шестой?

— Это она пусть Григорию Ивановичу свиристит, — пробасила Маша, усмехнувшись в свои усы, — тридцать девятый у нее. А где с носками, там и весь сороковой.

— Точно? — меня терзали сомнения, но тут я вспомнила, как в восемьдесят шестом году просила у Люси туфли, сходить на встречу выпускников своей школы. И лодочки оказались велики. Хотя у меня тогда был тридцать седьмой. Это сейчас, с подагрой, стал тридцать восьмой…

Маша трясла меня за плечо.

— Вера! Ты что, уснула?! Нравятся тебе эти? Смотри. К ним еще пять сменных колес дают.

— Броские такие, — я с сомнением покачала головой. Ядовито-розовый цвет роликовых коньков казался вульгарным. Да еще эти колесики из прозрачной резины с блестками внутри…

— Наоборот, хорошо. Люська наша — как сорока. Что красно и блестит, то красиво. Эти надо брать, точно.

Оля, поджав губы, подвинула нам другую пару.

— Посмотрите лучше вот эти. Они более устойчивые. К тому же на розовых основа пластик, а здесь металлические дужки. Не сломается.

— Извините, вот тут все правильно написано? — я протянула девушке купон.

— Да, предъявите на кассе, — она вежливо указала рукой в угол.

Над кассовым аппаратом нависала огромная женщина в короткой черной маечке. На мой взгляд, ей бы не следовало так одеваться. Огромное загорелое тело колыхалось от малейшего движения. Хотя, впрочем, в новостях как-то показывали, что в Америке толстяки борются за свое право не ограничивать себя в одежде. Чтобы никто не показывал на них пальцем, если вдруг увидит в шортах или коротких обтягивающих платьях. Не знаю, по-моему, только очень смелый человек способен носить такую одежду, зная, что у него настолько крупная фигура.

— Тысяча триста пятьдесят, — нелюбезно буркнула она, с неохотой пробивая чек.

Мария Гавриловна пыхтела и фыркала, всем своим видом показывая, что дама за кассой ей не нравится.