Воздушные замки. Соперники - читать онлайн книгу. Автор: Эуклидес Маринью cтр.№ 68

С той же энергией она принялась готовить отца к отъезду. Она собирала его вещи, расхаживая по комнате, и рисовала самые радужные перспективы.

Отавиу отрешенно сидел в кресле и повторял время от времени только одну фразу:

— Я убийца. Меня нужно изолировать.

Жулия продолжала говорить, не слушая его, а он, не слушая дочь, твердил рефреном все ту же фразу.

Сели, заглянув в комнату, пожалела обоих. Она тоже уезжала, но вещей у нее почти не было, как почти не было и привязанностей в мире, который она оставляла. О Тьягу она запретила себе вспоминать, за домашних каждый день горячо молилась и хотела молиться еще больше, еще горячее.

«Только бы папа поправился, — твердила она про себя, — только бы поправился!»

Ни на секунду она не усомнилась в нем.

— Что бы ни писали, что бы ни говорили, ты не мог никого убить, — каждый день твердила ему Сели, но Отавиу и ее не слышал.

Расставание было грустным. Отец жалел дочь.

— В монастыре у тебя будет трудная жизнь, — с вздохом говорил он.

— Я к ней готова, — с кроткой улыбкой отвечала Сели.

А дочь жалела отца.

— Я буду молиться за тебя, чтобы ты как можно скорее поправился!

В клинику Отавиу повезли Жулия, Алекс и Сан-Марино.

— На больницу не похоже, — сказал Отавиу, войди и оглядевшись.

— А я что тебе говорила? — обрадовалась Жулия. — Это прекрасная клиника, ты тут будешь гулять в саду, загорать по утрам…

— Восемнадцать лет я не отходил от тебя ни на шаг, — подхватил Алекс, — и тут тоже не брошу. Сделаю все, что только возможно, лишь бы ты поправился!

— А мне кажется, я здесь умру, — внезапно произнес Отавиу.

«Какая потрясающая интуиция! — отметил про себя Сан-Марино. — Не знаю еще, что из этого получится, но я тебе желаю именно этого!»

Отавиу достал из кармана запечатанный конверт и протянул Жулии:

— Если я буду еще здесь, а Бетти родит, передашь ей это.

— Боже! Какая таинственность, — не могла обойтись без иронии Жулия, но, видя грустные глаза отца, поспешила успокоить его искренне и сердечно: — Не волнуйся! Я все передам! Спасибо тебе за заботу!

— Ну, все, я пошел, — сказал он и как-то беспомощно огляделся.

Санитары повели Отавиу по коридору, и он все оглядывался, оглядывался…

Внезапно у Жулии сжалось сердце, и будто пелена спала с глаз. «Сели права, я напрасно привезла сюда отца. Здесь что-то не так, тут таится какой-то подвох», — подумала она.

Подумала. Но не бросилась вслед за отцом, не увезла обратно домой, а только в машине разрыдалась: пустой дом — ни Сели, ни отца, ни Бетти! Пустая жизнь — без Шику!

Сан-Марино ласково утешал ее.

— Отца ты сможешь навещать, когда захочешь, — говорил он.

— А у меня такое чувство, будто я никогда больше его не увижу! — рыдала Жулия.

— О чем ты говоришь? Да хоть завтра! Ты молодая, умная, красивая! У тебя вся жизнь впереди!

Сан-Марино впервые дал волю своим чувствам, у него изменились голос, взгляд, но Жулия, оплакивая свою судьбу, ничего не заметила.

Одиночество Жулии давало Сан-Марино потрясающий шанс.

— И я не премину им воспользоваться, — сказал он себе. — Я одинок, свободен и имею право любить.

Он отвез Жулию домой, посоветовав ей хорошенько выспаться и отдохнуть.

— Завтра я представлю тебя в редакции, и у тебя начнется новая жизнь! — пообещал он, обещая и себе то же самое.

А пока он поехал к Гонсале, потому что и для нее у него была новость — удивительная, потрясающая, которая необыкновенно его радовала.

Увидев на пороге Сан-Марино, Гонсала гордо вскинула голову: что здесь нужно этому человеку? Она не желала иметь с ним ничего общего.

— Ты и не имеешь ничего, Гонсала, — со змеиной улыбкой сказал он. — Общего у нас больше нет ничего. Все мое!

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожилась бывшая жена. — Я ничего не понимаю!

— Это я тоже заметил. — С той же издевательской змеиной улыбкой сообщил Сан-Марино. — Нужно быть полной идиоткой, чтобы передоверить все свом дела адвокату. Короче, если ты еще живешь в этом ломе, то только из милости У тебя нет ни гроша! Дом, верфи, все имущество принадлежит мне, как оно и должно быть!

Гонсала не поверила собственным ушам. Но Алфонсу же честный человек, его порекомендовала ей Патрисия. Да, она подписывала бумаги не глядя, потому что доверяла ему. А он… Что же он?..

— Ты вернула мне все, что у тебя было, а твой Алфонсу получил хорошую мзду, — подвел итог, Сан-Марино, рассеяв вес недоумения, если только они еще оставались.

— Ты обворовал и меня? — ахнула Гонсала. — Обворовал, как когда-то старого Григориу? Но я выведу тебя на чистую воду! Я докажу, что ты — вор, чего бы мне это ни стоило!

— Выбирай выражения, — прошипел Сан-Марино, — ты ведешь себя как базарная торговка! И на твоем месте я был бы поосторожнее, не ровен час, все может случиться! — С этими словами он повернулся и вышел. Потом обернулся и добавил: — Алвару, мой адвокат, сообщит тебе мое решение относительно твоего местожительства и содержания.

Гонсала приоткрыла от изумления рот, а потом расхохоталась. Она всегда ценила присущий жизни юмор.

После ухода Сан-Марино она обзвонила своих подружек и пригласила их к себе.

— Устраиваю отвальную, — сообщила она.

— А куда отваливаешь? — поинтересовалась Патрисия.

— В новую жизнь! — гордо ответила Гонсала.

Она вызвала Ирасему, попросила ее накрыть в столовой стол и сварить покрепче кофе. Потом поднялась к себе, чтобы переодеться.

— Праздновать так, праздновать, — сказала она, глядя на свое отражение в зеркале.

А если ей и было грустно, то только потому, что уезжал Тьягу, но еще и потому, что Онейди сказала ей по телефону, что Отавиу увезли в клинику.

— На деньги наплевать, — сказала она своему отражению. — У меня есть кое-какие сбережения и драгоценности!

Поначалу Шику, оказавшись вне привычной редакционной суеты, почувствовал себя не у дел и очень завидовал вечно бегущим и занятым коллегам. Но мало-помалу он вошел во вкус своего безденежного, но неторопливого существования. Больше того, он почувствовал давно забытый вкус к жизни. Он попробовал зарабатывать себе на жизнь продажей энциклопедий, но занят был не столько торговлей, сколько наблюдением за окружающей его жизнью, что доставляло ему несказанное удовольствие. Его острый репортерский глаз схватывал множество красноречивых деталей, и спустя неделю он уже мог рассказать по истории о каждом из обитателей того пятачка, на котором он стоял со своими энциклопедиями.