Смерть миссис Вестуэй - читать онлайн книгу. Автор: Рут Уэйр cтр.№ 55

Хэл принялась шагать по комнате, на ходу включая везде свет. Ее не отпускали мысли о прочитанном. Она поставила чайник и, когда вода закипела, опять полистала хрупкие страницы, пока не нашла нужную запись – от шестого декабря. Перечла, и, когда окончательно убедилась, живот свело ледяными судорогами.

Мама знала, кто отец ее ребенка. Мало того, Хэл была зачата там, в Трепассене. И все мамины рассказы про испанского студента, про одну ночь – ложь.

Дневник – с разных сторон – объяснял все. Путаницу с именами. Причину, по которой миссис Вестуэй никогда не рассказывала мистеру Тресвику о белой вороне в семье – бедной родственнице, полной тезке ее дочери. Она словно отрезала племянницу, позор семьи, и никто о ней больше не вспоминал.

Но с другой стороны, дневник не объяснял ничего.

Почему мама ей врала? Кто ее отец?

И зачем ты только вымарала его имя, думала Хэл, перебирая порванные, разъединенные странички, его имя и вообще все о нем? Почему?

Она так часто слышала мамин голос. Бывало, этот голос поучал, предупреждал, подбадривал, но теперь, когда нужнее всего, он молчал.

– Почему? – вслух спросила Хэл, услышав отчаянные нотки в собственном голосе. Вопрос эхом прокатился по тихой квартире. – Почему? Почему ты так поступила?

Крик о помощи. Но в ответ только еле слышно тикали часы и шелестнула бумага, когда пальцы сильнее стиснули дневник. Символ явствен до боли. И тут Хэл чуть не физически услышала мамин голос – слегка ироничный: Если ответ существует, он у тебя в руках. И ее захлестнула ярость: перед ней помахали правдой, а затем отдернули, точно так же, как завещание – мелькнуло на мгновение красивым миражем и растворилось в пустоте.

Здесь ответа нет. Если он и был, то на выдранных страницах. Даже в оставшихся фрагментах мама повычеркивала имена и целые абзацы. А у нее нет времени. Бежать надо завтра, прежде чем люди мистера Смита поймут, что дичь, на которую они охотятся, вернулась.

Тише. Опять мамин голос, на сей раз мягче. Рассуждай разумно.

Тише? – захотелось крикнуть Хэл. Как же тут можно тише!

Тише едешь, дальше будешь.

Ну что ж, ладно. Ей нужно все тут распутать – медленно, шаг за шагом, логично.

Не так уж и много подозреваемых. Кто мог быть в Трепассене тем долгим летом? В первую очередь приходят на ум братья, конечно.

Дневник лежал у нее на коленях, открытый на записи от шестого декабря, в которой описывался вечер, когда мама, по предположениям Хэл, зачала. Она перечитала фрагмент, и на этот раз ее внимание привлекли слова: Наши глаза – голубые и темные – встретились.

У мамы глаза были темные, как и у Хэл. Значит, у ее избранника голубые. У Эзры глаза темные, это точно. Абель… Тут сложнее. Волосы у него светлые, а вот глаза… Хэл зажмурилась, пытаясь вспомнить. Серые? Карие?

При определенном освещении голубые глаза могут показаться серыми, но Хэл, как ни пыталась, не могла себе представить доброе лицо бородатого Абеля с голубыми глазами. Впрочем, она не могла вообразить его себе и в объятиях мамы. Он ведь обязательно что-нибудь бы сказал.

В отчаянии она достала из кармана фотографию, ту, что дал ей Абель, снятую в день, о котором пишет мама. Эзра, откинув темноволосую голову, смеялся с такой непосредственностью, что у Хэл защемило сердце – так противоречила эта открытость его нынешней недоброй ироничности. На снимке темные сузившиеся глаза просто лучились радостью. Рядом с ним его близняшка Мод с рассыпавшимися по спине светлыми волосами.

Русые волосы Абеля блестели на солнце. Хэл впилась глазами в снимок, пытаясь сквозь поблекшие краски и обтрепавшиеся от времени сгибы рассмотреть его лицо, как будто через фотобумагу могла проникнуть в прошлое, к оставшимся в нем людям.

Неужели? Возможно ли, что она дочь Абеля?

Но в таком случае… Хэл замерла, почувствовав холодок в затылке, как будто кто-то положил на него прохладную руку. Если она дочь Абеля, получение наследства скорее всего затянется. Так поэтому миссис Уоррен ничего не сказала? Потому что тогда состояние в самом деле принадлежит Хэл?

Вообще-то мысль должна была бы ее обрадовать, но вместо этого ей почему-то стало нехорошо.

Прежде чем сложить и убрать фотографию, она очень внимательно посмотрела на четвертого человека, изображенного на снимке, на ту, чьего взгляда до сих пор старательно избегала – на маму, темноглазую, смотревшую на нее сквозь годы.

Что ты пытаешься мне сказать? – в отчаянии подумала Хэл, невольно стискивая старую, хрупкую бумагу, так что частично стерла глянцевое покрытие. Что ты пытаешься мне сказать?

Но ведь это неправда.

Мама смотрит не на нее.

Она смотрит на…

Хэл дрожащими руками бесшумно отложила фотографию и опять принялась листать дневник. Назад, назад… Нет, не то… Слишком далеко… Опять вперед… Наконец нашла.

И дальше, через несколько строк:

Сначала Хэл решила, что в этой сцене принимали участие четыре человека: мама, Мод, Эзра и Абель – те, кто изображен на снимке. Но кто-то ведь должен был сделать снимок. И именно на этого человека смотрела мама. Именно с этим человеком позже тем же вечером она пойдет на берег моря. Ее возлюбленный.

Она опять посмотрела на фотографию, выдержав пристальный, прямой взгляд мамы – и впервые истолковала напряжение в ее глазах иначе. Это не настороженность. Не враждебность. Желание.

Она единственная на снимке смотрела на фотографа, зовя его, ловя его взгляд, кто бы он там ни был. Он и есть ее, Хэл, отец. Эдвард.

Никогда еще постель не казалась Хэл такой манящей и мягкой, как в эту ночь. Она скользнула под одеяло, закрыла глаза, но сон не приходил. Не то чтобы она была бодра и свежа, нет, сильная, почти до тошноты усталость давала о себе знать. Однако пугала ее даже не мысль о людях мистера Смита. Она, правда, забаррикадировала входную дверь комодом, но решила, что они вряд ли придут посреди ночи, рискнув перебудить всех соседей и, следовательно, напроситься на уйму звонков в полицию.