Между нами только ночь - читать онлайн книгу. Автор: Марина Москвина cтр.№ 29

Он так хорошо рисует, даже на обложке русского перевода книги “Ковчег” Жана Ванье напечатан Сашин рисунок: цветными карандашами сильной линией, которая свойственна ребенку или гению, Саша нарисовал большую лодку с хрупкими людьми в бушующем океане.

Об этом мы и сняли свою “Красную лошадку” – пронзительную, конечно, а всё-таки и радость там есть, и смех, и теплота. Многое в нем переплелось: одиночество, туманное будущее героев, и в то же время – маленькая надежда, какое-то доверие Существованию. Так что директор российского представительства английского благотворительного фонда Лена Янг, прибывшая к нам из далекого туманного Лондона, одержимая защитой сирых, оступившихся, тех, кто на птичьих правах и на плохом счету, не только субсидировала съемки, но и решила участвовать с этим фильмом в престижном московском фестивале журналистов “Золотой Гонг”.

Мы отдали кассету и стали ждать результатов. Стоит ли говорить, что я совершенно не надеялась на признание кинематографистов, народную славу или коммерческий успех, это был мой первый в жизни фильм, буквально каждый кадр которого вопиял о нашей неопытности.

И вдруг телефонный звонок:

– Марина Москвина? Ваш фильм “Красная лошадка” получил премию Всероссийского фестиваля “Золотой Гонг”. Вручение наград состоится тогда-то в Московском дворце молодежи. Куда за вами прислать машину?

– Да я сама приеду – на метро! – сказала я, опускаясь на табуретку, у меня от неожиданности подкосились ноги.

– Сколько вам оставить билетов? После торжественной части состоится фуршет для награжденных…

Буря чувств охватила меня, когда я положила трубку. Радость, ощущение сбывшейся мечты, чувство выполненной миссии на Земле, мысль, что я живу не зря, короче – гордость распирала меня, неведомое доселе достоинство, самоуважение, ей-богу, я даже начала опасаться за свой рассудок.

Когда я, ликуя, примчалась в “CAF”, Лена Янг сидела у себя в офисе, окруженная людьми из притесняемых слоев общества: представителями сексуальных и национальных меньшинств, многодетными матерями-одиночками, одаренными детьми, которые нуждаются в материальной поддержке, гениями всех видов и образцов.

– Мы получили премию! – крикнула я с порога.

– В чем она будет выражаться? – тут же спросила Лена, у которой не было сомнения, что наш выдающийся кинофильм привлечет внимание общественности.

– Откуда я знаю! – говорю. – Что б там ни было, я с фондом “CAF” делю премию пополам. Впрочем, нет! Я отдаю три четверти! Ведь благодаря вашей финансовой поддержке снято столь триумфальное кино.

В назначенный день мы с Леной Янг встретились во Дворце Молодежи. Ожидая церемонии награждения, в элегантных нарядах прогуливались в фойе звезды телеэкрана, лица, которые не сходят с обложек журналов, известные журналисты, фотографы, писатели, режиссеры, сценаристы… Вручать премии прибыл декан факультета журналистики Ясен Николаевич Засурский.

Мы с Леной тоже давай прогуливаться – она в длинном черном вечернем платье, переливающимся, с декольте. Плюс на груди бриллиантовое колье. Я – в элегантном костюме “тройка” – чем-то неуловимо смахивающая, как мне казалось, на актрису Франческу Гааль, танцующую танго в старом довоенном фильме “Петер”.

А все мои – муж, сын, родители, английский сеттер Лакки – прильнули к экрану телевизора: церемония награждения фестиваля “Золотой Гонг” должна была транслироваться по Первому каналу.

Мысленно я расписала всё как по нотам. Первое. Когда я выйду на сцену в лучах юпитеров и профессор Засурский – это ж мой декан! – станет вручать мне памятные подарки, я, как бы между делом, скажу:

“О боги! Сам Ясен Николаевич обратил на меня наконец-то свое внимание! Вот это награда!..”

Потом пережду смех в зале, аплодисменты и продолжу:

“Друзья! В этот волнующий момент позвольте мне поблагодарить мою маму, папу, мужа Лёню… Героя нашего фильма Сашу Нежного… Саша, привет! – я крикну, и помашу рукой перед объективом транслирующей телевизионной камеры. – Английское благотворительное общество и лично директора Лену Янг! А также отдельное спасибо вот этой маленькой красной лошадке (тут я достану ее и покажу публике), сшитую негритянкой Дорой в Сенегале, купленную в Париже на вершине холма Монмартр у ее мужа – моим за восемьдесят франков!”

Полный зал народу, шум, всеобщее волнение, прозвучал Гонг (Золотой), министр печати приветствует победителей фестиваля, и начинается вручение каких-то безумно дорогостоящих премий, типа ключей от новой квартиры в центре Москвы или автомобиль “Вольво”.

И чем дальше, тем всё более испытующе глядела на меня Лена, в конце концов, она не выдержала и спросила:

– А если тебе подарят квартиру?

– Продам, – я ответила, – а деньги разделим пополам.

Лена успокаивается, но через некоторое время буквально сам собой напрашивается вопрос:

– А если машину?

– Мы сядем с тобой и поедем, куда глаза глядят.

– А стиральную машину?..

– То я открою прачечную при вашем благотворительном фонде!

Всё это вручали модные фирмы известным телеведущим, директорам и продюсерам каналов. Отменные подарки получили обозреватели популярных журналов и газет… Выдающимся журналистам с Камчатки и Сахалина преподнесли специальный приз – “Золотое Перо” из чистого золота.

Профессор Засурский говорил им ласковые слова, лауреаты держали ответные речи, их крупным планом показывали по телевизору, потом камеры унесли, юпитеры погасли, Засурский куда-то пропал, зал постепенно обезлюдел, пока из публики в огромном зале не осталось два человека – это были мы с Леной Янг.

Верхние лампы выключили, чтобы не расходовать лишнюю электроэнергию, свет настолько померк, что мы даже забеспокоились, как бы его вообще не погасили. И тут на сцену вышла очень нарядная старенькая женщина.

– Вгучается, – она сильно картавила, но была очень приветливая, обаятельная, и, так вот грассируя, эта бабушка произнесла, что их Обществом защиты инвалидов для Марины Москвиной за фильм “Красная лошадка” припасен специальный приз зрительских симпатий – три дощечки с узором, вырезанным инвалидами по дереву, кстати, эти дощечки можно использовать как разделочные доски.

Я встала и в полной тишине поднялась на сцену. Бабушка протянула мне дощечки. Я приняла их с благодарностью, приблизилась к микрофону и сказала единственному зрителю в огромном зале:

– Лена! Друг! Договор остается в силе: две дощечки – твои.

…Когда мы выбрались в фойе, с фуршетом было покончено. Лена взяла машину, в подобном платье вечернем с декольте она просто невообразимо смотрелась бы в метро. А я с “бабочкой”, в жилете, в одной руке – лошадка, в другой – дощечка – нормально, в самый раз.

– …И пишет он письмо своей Доре, – говорил мне Лёня, когда мы спускались с вершины холма Монмартр. – “Твою лошадь купили, делай еще”. “Что? – скажет она, получив это письмо. – Мою лошадь купили?!! За мою лошадь заплатили месячную зарплату в Сенегале?!! Русские купили? Из Москвы??? С ума, – скажет, – сойти! Мир, конечно, странный!!!” И сделает еще три или четыре. Но они уже такие не будут.