Долгое дело - читать онлайн книгу. Автор: Станислав Родионов cтр.№ 72

Из двери автобуса показался белесый тощий портфель. Неужели тот? Изготовленный в сороковых годах? С металлическими углами? Круглый замок, щелкающий, как мышеловка. Чемоданная ручка. Из кожи неизвестного животного. С ромбиком из нержавейки, на котором всего два слова: «От друзей». Неужели все тот?

Гостинщиков обвил рябининскую шею худой рукой и вонзил бородку в его щеку.

— Попался, следопыт!

— Я тебе звонил…

— Отлучался на карельские граниты.

Так и не отпустив шеи, Гостинщиков заволок его в парк и усадил на первую скамейку. Они отдышались, пережидая ту минуту, которая случается между первой радостью и последующим разговором.

— Э, все ловишь преступников?

— Все ищешь камешки?

У Гостинщикова подрагивала бородка — от радости. У Рябинина запотели очки — от радости. Они говорили о делах, о времени, о Димке Семенове…

— Рэм Федорович, мне бы с тобой посоветоваться.

— Небось о смысле жизни?

Рябинин не сразу ответил, потому что промелькнуло, исчезая.

…Счастье — для меня, смысл жизни — для всех…

— О парапсихологии.

— Э, психология на пару? Вроде фрикаделек.

Рябинин рассказал, о чем не переставая думал все последние дни. О живой спичке, о самоходных шахматах, о чудо-ожоге, о невидимом пожаре… Гостинщиков слушал с невыразимой усмешкой и черным огоньком в узких глазах так бы пожилой черт внимал лепету грешника.

— Но Калязину поддерживают ученые.

— Лжеученые, — поправил Гостинщиков.

— Разве такие есть?

— Немного, но очень вредят.

— Кому?

— Э, хотя бы сбивают с толку молодых ученых.

— Что же это за ученый, которого можно сбить с толку?

— Вредят науке своими теориями.

— Рэм Федорович, что стоит наука, которой можно повредить теориями?

— Вредят же они твоему следствию.

— И все-таки я доберусь до истины.

— В щуке это сделать потрудней, — сказал Гостинщиков слегка небрежным голосом, как бы отстраняя свою науку от рябининского следствия.

Даже Рэм Федорович. А ведь он неглуп.

Где зарождается спесь, откуда берется, с каких болот взлетает? Не с тех ли, не со своих ли, которые хвалит каждый кулик? Это перенос, психологический перенос, когда наше сознание, добыв опыт из одного источника, меряет им все океаны жизни. Успехи в своей области расковывают специалиста — ему кажется, что он добился всего и везде. Поэтому геолог, видящий сквозь землю, смело рассуждает о юриспруденции. Юрист, назубок познавший законы, свободно судит о медицине. Хирург, прекрасно делающий операции, не сомневается в своих взглядах на искусство. Артист, переигравший все роли, уже вроде бы знает все профессии. И все на свете знает писатель только потому, что у него хороший стиль.

— А тебе известно, зачем в суде нужен адвокат? — спросил Рябинин.

— Ни за чем.

— Чтобы отыскать слабые места в доказательствах. Лженаука существует за счет слабых мест в науке.

— Наука идет по неизведанному, поэтому слабые места будут всегда.

— А лженаука рядом. Чтобы наука не жирела, — заключил Рябинин с некоторым злорадством.

На них посматривали. На скамейке сидело двое. Один — пожилой, выгоревший, сердитый, с клинком белесой бороды. Второй — помоложе, в немодных очках, всклокоченный, рассеянный. О чем они так страстно? Выясняют отношения? Делят имущество?

— Серьезному ученому проверки лженаукой не требуются, — отрубил Гостинщиков.

— Почему ж серьезные ученые не займутся парапсихологией всерьез?

— У них есть дела посерьезнее.

— Неужели парапсихология менее интересна, чем, скажем, залегание твоих горных пород?

— Э, залегание моих пород требует изучения, а твою парапсихологию сможет объяснить любой здравый человек.

— Тогда объясни калязинскую.

— Фокусы.

— Ну а как она увидела пожар?

— Думай, ищи, ты — следователь.

— Тогда объясни… Кора мозга имеет толщину всего пять миллиметров. Что же делает громадная подкорка?

— Телепает, — усмехнулся Гостинщиков.

— В нашем организме две системы передачи информации — по нервам и через жидкость, гуморальная… А практика иглоукалывания говорит, что должна быть и третья, нам неизвестная.

— Если есть, то скоро будет известна.

— Может быть, так и психическая энергия?

— Существуй эта особая психическая энергия, человечество за тысячелетия научилось бы ею пользоваться. А кроме твоей Калязиной, я не знаю ни одного парапсихолога.

— Сознание тоже существует тысячелетия. А что-то очень мало знаю умных людей.

— Э, если уж человек с высшим образованием в конце двадцатого века верит в телепатию, то представляю, что творилось в средние века. Да там черти кишели!

Рябинин удивился: он верит в телепатию? Он же нападал на всех, кто о ней лишь заговаривал. Для него теперь не было слов противнее, чем «телепатия» да «телекинез». Почему же он возражает геологу? Не из духа же противоречия? Может быть, ищет ту самую истину, которая рождается в споре…

— А на твои вопросы легко ответит специалист, — осклабился Гостинщиков.

— Мне приходят письма с описанием случаев ясновидения, вещих снов…

— Э, хочешь расскажу про себя? Однажды закруглил маршрут и жду машину на опушке рощицы. А ее нет. Лег на травку да и уснул. И слышатся мне слова: «Зачем спишь на моих костях?..» Проснулся, как от явственного шепота на ухо. Ну а потом приехала машина. В следующий полевой сезон меня забросило в эту рощицу… Э, что я вижу? На том месте, на самом-самом, вдоль моего спящего тела, вытянулась могилка с красной звездочкой — неизвестный солдат. Оказывается, тут нашли скелет, патроны, окопчик… Ясновидение?

— Совпадение или…

— Второе.

— Спящий мозг уловил запах и породил сон.

— И никакой парапсихологии, — сердито заключил Гостинщиков.

Рябинин догадался, почему спорит, — он не понимал раздражения геолога, как и не понимал той злости, которая появлялась у людей, стоило заговорить о сверхчувственном, о неосознанном, о потустороннем. Есть же явления загадочней и опасней всякой чертовщины, вместе взятой. Например, глупость. Да он бы только смеялся над этими парапсихологами, не порть Калязина ему жизнь.

— Тебе, Сергей, не попадались эти лжеученые, эти продавцы чудес…

— Жаль, иногда чудес так не хватает.

Гостинщиков повернул к нему голову, прищурился и слегка отпрянул, словно намеревался проткнуть его колышком бородки.