Месть княгини Софьи  - читать онлайн книгу. Автор: Александр Прозоров cтр.№ 22

– Велишь сыскать вестника до Москвы? – поняв, что гроза миновала, с явным облегчением поклонился правителю престарелый слуга.

– Какой вестник, старый? Ночь на дворе! – недовольно повысил голос князь. – Пропал отрок и пропал. Ступай!

Юрий Дмитриевич быстро подошел к печи, открыл дверцу и поспешно бросил жгущую ему пальцы грамоту в огонь.

Он слишком боялся разоблачения, чтобы оставить письмо там, где кто-то мог его прочитать, намеренно или случайно. То есть – оставить вообще хоть где-нибудь! Уж лучше написать его снова, нежели рисковать раскрытием подобного секрета!

Будет гонец – будет и письмо.

Спешить уже некуда – все решено и обратной дороги нет. Узнает Софья о его согласии неделей раньше или позже – какая разница? Так что суета тут совершенно ни к чему. Посланца надобно выбрать надежного, преданного, молчаливого и нелюбопытного.

А до тех пор…

Самый лучший тайник – это серый пепел на горячих углях.

1 января 1434 года. Москва, Кремль. Женская половина дворца

Поперва Пелагея прижалась ухом к двери, прислушиваясь к происходящему внутри.

Трое юных стражников, одетых поверх дорогих шелковых рубашек в парчовые ферязи, покосились на нее с некоторым недоумением – однако делать замечания любимице государевой матушки не посмели. Слушает ключница и слушает. Стало быть, так и надобно.

– Тихо больно ныне у княгини… – наконец решила служанка и отворила створку. Заглянула внутрь, затем неслышно скользнула дальше, за порогом низко поклонилась: – Прости за беспокойство, великая госпожа, гонец из Галича вернулся.

– Зови! – кратко ответила Софья Витовтовна, отвернувшись от разложенных на сундуках отрезов парчи. Перевела взгляд на запыхавшегося паренька, слегка вскинула брови, словно спрашивая: где?

– Письма нет, великая госпожа, – призналась ключница и с силой толкнула мальчишку локтем в бок.

– Недовольство сильное князь Юрий Дмитриевич выказал, когда меня увидел, – поспешно поведал юный гонец. – Свиток брать не пожелал, а когда я о нем напомнил и вручил, то и читать-то не стал, к окну бросил. Про ответ и вовсе не сказывал.

– Не стал читать? – Княгиня-мать вздернула подбородок и выпрямилась.

Отрок, увидев, как у правительницы заиграли желваки, попятился от надвигающегося гнева. Однако гроза не спешила грохотать молниями. Царственная женщина сделала два шага вперед, провела пальцем по щеке вестника и почти спокойным голосом спросила:

– Где сейчас находится мой сын? Желаю его видеть. Без промедления!

* * *

Где мог находиться погожим зимним днем восемнадцатилетний юноша со своей шестнадцатилетней супругой? Разумеется, на горке, залитой на крутом склоне сразу за площадью перед парадным крыльцом Великокняжеского дворца!

Мальчишки, что всего пять лет назад беззаботно катались здесь на санках и рогожах, кусках ковров и просто на седалище, – ныне подросли и стали солидной великокняжеской свитой; князьями и боярами, сотниками и воеводами, сокольничими, конюшими и кравчими. Стали знатью… Но при всем том – остались все теми же мальчишками, веселыми и беззаботными. Семнадцать, восемнадцать – даже двадцать лет! Минувшие годы научили их лишь малому – не кататься на рогоже и на собственной заднице, ибо несолидно сопровождать веселье накрытым возле горки столом, уставленным кубками, винными кувшинами, блюдами с ветчиной и сластями, медом и ревенем.

Иные из сих витязей стали солидными женатыми мужами, иные именитыми боярами, иные даже солидными дьяками, но изменило сие токмо одно: теперь вместе с мальчишками катались и юные, румяные девицы, вместе с супругами наслаждаясь скоростью, весельем и вином. Ведь счастье знатного происхождения заключается в том, что замужней даме не надобно сразу из-под венца браться за ухваты, кадки и горшки. Для сего существовала дворня. Равно как и делами хозяйственными, земельными, денежными занималось многоопытное старшее поколение. И чаще всего делиться заботами особо не спешило.

Вот и в Кремле отчеты старшин и наместников, доклады приказчиков и мытарей, переписные листы и посольские грамоты отправлялись напрямую к княгине-матери. Она решала все споры и разногласия, подписывала выплаты и даровала вклады, направляла служивых людей на воеводства и в порубежье, назначала стряпчих и подьячих, учитывала тягло и мыт, утверждала росписи уже много-много лет – занимаясь сим привычно и уверенно, возвышая рода преданные и послушные и отрезая от прибыльных мест тех бояр, про которых долетали к ней недобрые слухи.

А Великий князь Василий Васильевич и юная великая княгиня Мария Ярославовна в это самое время беззаботно носились на санках с горы, крепко обнимая друг друга, пили терпкое вино и крепко целовались – они ведь женаты, им сие дозволено!

Слуги выставляли сани, сплетенные из ивовой лозы и накрытые кошмой, на верхний край склона, государыня с широкой улыбкой на лице забиралась внутрь, правитель державы ловко запрыгивал на задок, с силой отталкивался – и под восторженный смех девушки царственная пара мчалась до самой стены, захлебываясь морозным встречным ветром, поворачивали влево, разгоняясь все сильнее и сильнее, взлетали на высокий завал, сделанный из свезенного со всей крепости снега, и медленно откатывались к укреплению под Фроловской башней.

Девушка выскакивала прямо в объятия супруга, кружилась в них.

Они поднимались на склон – и возле ворот князя и княгиню встречали застеленные овчиной расписные сани. В охапки мягких мехов молодые падали безо всякой опаски, и пара могучих серых рысаков мчалась обратно к парадному крыльцу. Вернее – к столу. Здесь одетые в собольи шубы и парчовые охабни румяные юноши уже наполняли кубки, накалывали на деревянные спицы курагу и чернослив, встречая Марию и Василия поклонами и угощением:

– Испей с дороги, моя царица! Промочи горло, княже!

Молодые пили, улыбаясь и глядя друг другу в глаза, и угощали друг друга из своих рук, и о чем-то тихо шептались, – ибо со счастливого часа их свадьбы не прошло еще и полугода… из которых почти пять месяцев успели украсть дальние ратные походы. Так что супруги еще не успели привыкнуть к своему счастью, к праву находиться вместе, рядом и к праву невозбранно целовать, обнимать и ласкать друг друга.

Прочим князьям и боярам такового почета – саней от Фроловской башни до крыльца да поднесенного кубка – не полагалось. Зато остальные гости могли позволить себе и потолкаться, спихивая друг друга на ледяной накат, и опрокинуться на горку большой компанией, скатываясь на обычной кошме или вытертом ковре, свалиться с перегруженных саней, кувыркаясь в снегу.

Столь же вольно касаться государя и государыни никто, понятно, себе не позволял. Ибо баловство баловством, а бунт бунтом. И что весело быку – недоступно для Юпитера.

Однако необходимость прогуливаться пешком и собственноручно наливать себе угощение остальную свиту особо не тяготила. Они и угощались, и шутили, и с удовольствием уносились вниз по склону навстречу ветру.