Под Андреевским и Красным флагом. Русский флот в Первой мировой войне, Февральской и Октябрьской революциях. 1914–1918 гг. | Кирилл Назаренко, Дмитрий Пучков | страница 23 | LoveRead.ec

Днем 25 октября (7 ноября) во дворце находилось не менее 900 юнкеров из разных военно-учебных заведений: Михайловского артиллерийского училища, Школы прапорщиков инженерных войск, 2-й Петергофской и 2-й Ораниенбаумской школ прапорщиков, возможно, из Школы прапорщиков Северного фронта. Гарнизон дополняли 137 женщин-ударниц и около 300 казаков 14-го Донского казачьего полка. Таким образом, численность защитников Зимнего в это время могла доходить до 2 тыс. человек.

При описании обороны Зимнего упоминаются «ударники Пятигорского полка». В русской армии был 151-й Пятигорский пехотный полк, входивший в состав 38-й пехотной дивизии. В ней был сформирован ударный батальон, хорошо проявивший себя в июньском наступлении под Ригой. Возможно, что одна из рот этого батальона, состоящая из солдат Пятигорского полка, днем 25 октября (7 ноября) защищала дворец. При описании самого штурма ударники уже не упоминаются, очевидно, они покинули Зимний. Если ударники действительно находились во дворце, то это была единственная воинская часть в радиусе нескольких километров от Зимнего, имевшая серьезный боевой опыт.

Уровень боевой подготовки юнкеров – защитников дворца был невысоким. Курс пехотной школы прапорщиков длился 4 месяца, курс артиллерийского училища и инженерной школы – 6 месяцев. Юнкера 2-й Ораниенбаумской школы успели проучиться в ней менее полутора месяцев, 2-й Петергофской – менее месяца, Школы прапорщиков Северного фронта – чуть больше 2 месяцев. На их фоне юнкера Школы прапорщиков инженерных войск смотрелись ветеранами – они проучились более 3 месяцев. Артиллеристы-михайловцы старшего курса отучились 4 месяца, а младшего – два с небольшим.

Подавляющее большинство участников Октябрьского вооруженного восстания не имели боевого опыта. Красногвардейцы учили ружейные приемы и немного обучались штыковому бою, но почти никто из них не стрелял из своих винтовок. Большинство солдат Петроградского гарнизона составляли новобранцы, проходившие первоначальную подготовку. Как ни странно, лучше всех владели винтовкой матросы, поскольку они проходили соответствующее обучение в начале службы, а те, что были присланы в Петроград из Гельсингфорса, принадлежали к так называемым боевым взводам, сформированным на крупных кораблях флота еще до Февральской революции для подавления возможных беспорядков на берегу. Понятно, что моряки этих «боевых взводов» успели повторить азы сухопутной боевой подготовки. Сравнительно хорошая обученность моряков боевым приемам пехоты была одним из факторов, которые сделали их важной ударной силой Октябрьского восстания.

Человек, не имевший реального боевого опыта, мог воспринять любую перестрелку, тем более артиллерийский огонь, как серьезный бой, тогда как на фронтовика они не произвели бы серьезного впечатления. Впоследствии многие участники революции оказались на фронтах Гражданской войны, где приобрели полноценный боевой опыт, увидели настоящий бой. Но переживания, связанные с событиями октября 1917 г., уже закрепились в памяти. Это приводило к значительному преувеличению и числа жертв и разрушений, и вообще интенсивности боев в Петрограде и его окрестностях 25–29 октября (7–11 ноября) 1917 г. Действительно, слушатели посмеялись бы, если участник штурма Перекопа, рассказывая у костра своим боевым товарищам о штурме Зимнего, утверждал бы, что при этом никто не погиб. Между тем дело было именно так.

С другой стороны, люди штатские, пожилые, интеллигентные, особенно женщины, могли воспринимать разгоряченных перестрелкой, опасностью, революционной атмосферой моряков как пьяных и разнузданных, чему есть немало примеров в мемуарах и дневниках. Пережитый «интеллигентной публикой» страх позднее выплескивался на страницы воспоминаний. Читателю, далекому от России и от 1917 г., приходилось объяснять, чего именно испугался мемуарист. И память услужливо преувеличивала опасности и невзгоды, действительные или мнимые, которым он подвергался.

Около 6 часов вечера Зимний дворец покинули юнкера Михайловского артиллерийского училища и увезли с собой четыре трехдюймовые пушки. Восставшие хотели отобрать их на Миллионной улице, вступили с юнкерами в спор и уговорили оставить две пушки под честное слово вернуть их в училище утром. Слово свое солдаты-павловцы сдержали.

Время от времени вокруг дворца вспыхивала и затухала ружейная перестрелка.

Позиция командования Петроградского военного округа была своеобразной. Видимо, оно вполне осознанно держало нейтралитет, не желая защищать Временное правительство. За бездеятельность 25 октября (7 ноября) был отстранен командующий округом полковник Георгий Петрович Полковников (1883–1918), о позиции которого хорошо сказал генерал Петр Николаевич Краснов (1869–1947): «Полковников – продукт нового времени. Это – тип тех офицеров, которые делали революцию ради карьеры, летели, как бабочки на огонь, и сгорали в ней без остатка… 34-летний полковник становится главнокомандующим важнейшего в политическом отношении округа с почти 200-тысячною армиею. Тут начинается метание между Керенским и Советом и верность постольку поскольку. Полковник помогает большевикам создать движение против правительства, но потом ведет юнкеров против большевиков». Такую же нейтральную позицию занял в эти дни штаб Балтийского флота. Вполне вероятно, что Полковников осознанно пытался осуществить политическую «многоходовку» – свергнуть Керенского руками большевиков, а затем свергнуть большевиков силами юнкеров. Однако эти планы провалились. В любом случае офицеры, командовавшие юнкерами в Зимнем 25 октября (7 ноября), должны были если не знать, то чувствовать позицию командования округом, что не придавало им стойкости в обороне дворца.

Чудновский, ходивший парламентером во дворец, был сначала арестован, потом отпущен, причем юнкера 2-й Ораниенбаумской школы прапорщиков потребовали вывести их из дворца и гарантировать их безопасность. Они ушли около 7 часов вечера.

В начале десятого часа дворец покинули казаки 14-го Донского полка.

Во время одного из затиший, около 10 часов вечера, из дворца ушла полурота Петроградского женского ударного батальона. Это были женщины-ударницы, отколовшиеся от Первого женского ударного батальона Марии Леонтьевны Бочкаревой (1889–1920), не стерпев ее грубости и рукоприкладства. Петроградский батальон формировался в Инженерном замке, а в октябре находился в Левашово. Одну из полурот вызвали утром 25 октября (7 ноября) в город якобы для парада. Вместо парада ударницы попали в гарнизон дворца. За весь день их ни разу не покормили. К вечеру ударницы пали духом, они были готовы сдаться восставшим, но покинуть дворец было невозможно – часть его защитников следила за тем, чтобы гарнизон не растаял окончательно. Тогда ударницы пошли на хитрость – они заявили, что идут в штыковую атаку! Поручик Синегуб – автор наиболее известных мемуаров об обороне Зимнего – в это поверил. Как только женщины вышли из дворца, они тут же сдали винтовки и были отправлены в казармы гвардии Павловского полка (Марсово поле, д. 1).

Их накормили ужином. Поскольку ночью поезда не ходили, а пеший путь в Левашово занял бы много часов, их уложили спать, а наутро отпустили. Через несколько дней батальон был расформирован.

Откуда же взялся миф о массовом надругательстве над ударницами? Возможно, что основанием послужили воспоминания поручика Синегуба. По всей видимости, он был человек впечатлительный и экзальтированный, он писал о расстрелах офицеров из пулеметов прямо у стен Зимнего, о толпах пьяных матросов, которые бродили по дворцу. Кстати, комическую окраску его мемуарам придает подробный рассказ о том, как он долго убегал от матросов по коридорам и лестницам дворца.