Дом проклятых душ - читать онлайн книгу. Автор: Елена Арсеньева cтр.№ 8

«А ведь, пожалуй, не своевольный айфон, а ты сам именно поэтому мой номер заблокировал!» – проницательно подумала Маша, но Жука имел такой несчастный вид, что она только вздохнула, а голову отрывать ему не стала.

– Мне почему-то ужасно хочется нашу Завитую повидать, – призналась Маша, не упоминая, впрочем, о сне, за который, конечно, была бы поднята Жукой и Галочкой на громкий и долгий смех. – Придется съездить и хотя бы такой ее поснимать, какой она теперь стала. Может быть, хоть что-то из старых времен там найдется.

– Ничего там не найдется, – мрачно буркнул Жука. – Деревни нашей больше нет! Не поверишь, когда я узнал, что наши фотографии пропали – а ведь я этому уроду и свои старые снимки отдал, и у родителей взял все, что сохранилось, – то и сам решил туда съездить и хоть остатки былого поснимать. И увидел: деревня стоит пустая, ни единой души, все оттуда выехали, в огородах травища выше человеческого роста, дома все паутиной заплело, крыши проломаны, окна побиты… одна только ваша старая береза над забором по-прежнему возвышается, скоро до неба дорастет!

Сообщив это, Жука повесил было нос, но в это время зазвонил телефон: о дне рождения Галочки вспомнила ее сестра, которая жила в Питере, да и время было уже позднее, поэтому Маша простилась и отправилась домой, чтобы не мешать людям общаться с родней. Кроме того, она не любила, когда ей врали в глаза так явно, как это сделал Жука, а про свою поездку в деревню он бесстыже наврал. Старая-то береза сгорела еще когда-а, больше десяти лет назад, а он ляпнул, будто она по-прежнему возвышается и скоро до неба дорастет. Но ведь нечему там расти, вот какая история!

А вдруг он и про фотографии соврал? Вдруг сам их потерял или вообще засунул куда-то, начисто забыв отдать на оцифровку?..

Однако дались же ей эти фотографии! Вот вынь да положь – припало, как говорится, на них посмотреть!

Маша взглянула на часы. Уже десять. Значит, в Екатеринбурге, где живет тетя Юля, полночь. Нижегородцам Маша ни за что не стала бы звонить в такое время: здесь все рано ложатся и рано встают, большинство местных жителей – жаворонки, однако тетя Юля – сова из сов, раньше двух часов ночи к постели даже не подойдет. Поэтому Маша без всякого зазрения совести набрала по благословенному ватсапу теткин телефон – и облегченно вздохнула, услышав ее бодрый и ничуточки не сонный голос.

Начались, понятное дело, ахи-охи, радостные восклицания, смешанные с попреками, что давно не звонила, даже на бабкину годину.

– Теть Юль, ты извини, – покаялась Маша, – я в церковь сходила, свечку за упокой бабулиной души поставила, тебе позвонить хотела, да как-то… из головы вон… прости! Ты не представляешь, как я скучаю. Воспоминания о детстве одолели, о Завитой… Это уже старость, да?

– Какой тактичный вопрос! – расхохоталась ее пятидесятилетняя тетка. – Я себя старухой еще совершенно не считаю, однако съездить в Завитую мне тоже охота. Очень по ней тоскую!

– Я сегодня Жуку видела – помнишь его? – продолжала Маша. – Так он сказал, что Завитая совершенно заброшена, люди все оттуда переселились куда-то, травища выше крыш – словом, картина отчаянная. Только на фотках можно прошлое увидеть, да Жука, представляешь, мои фотографии отдал цифровать какому-то олуху, который их потерял. А у тебя после бабушки ничего не осталось с видами Завитой?

– Вот же гад этот Жука! – воскликнула Машина непосредственная и скорая на приговор тетка. – Как же можно такие бесценные вещи отдавать кому попало?! У меня остались, конечно, кое-какие старые снимки, но с видом деревни только один. На нем та наша береза – помнишь ее?

– Еще бы не помнить! – вздохнула Маша. – Как же я ее любила!

– Бабушка твоя ее тоже любила, она над этим снимком прямо тряслась, говорила, что это последнее сокровище ее памяти. Я даже хотела это фото с ней в гроб положить, да ведь это единственная память о прошлом, о Завитой. Хороший снимок, я его тоже отдала на оцифровку, но приличным людям, не то что Жука, олух этот!

– А ты мне его можешь перекинуть? – с замиранием сердца, сама удивляясь своему трепетному нетерпению, спросила Маша.

– Конечно, – усмехнулась тетя Юля. – Он у меня в телефоне есть. Лови!

Звякнуло извещение о приходе сообщения, и Маша с трудом дождалась конца разговора. Нет, она была очень рада пообщаться с тетей, но нетерпеливое желание взглянуть на снимок не просто подгрызало, но буквально загрызало ее!

Маська занудно шлялся вокруг, уныло подмяукивал и всячески намекал, что ему пора ложиться спать под хозяйкиным боком.

Зря старался!

Маша отправила фото на большой компьютер, сначала полюбовалась им на экране, а затем распечатала в максимальном формате и насладилась наконец погружением в прошлое.

В стародавние времена

Привез Черномазый Антипку в Завитую – так называлась деревня, в которой он жил, – поселил в своем доме, что стоял неподалеку от околицы (была его крыша деревянным петухом украшена – в насмешку над петушиным криком, которого всем колдунам, ведьмам и чертям бояться должно!), и велел называть себя дядькою, а мальчика звал племяшом.

Ну а мальчишке что? Хоть горшком назови, только напои да накорми.

Грех жаловаться – жил он у дядьки не в пример сытнее, чем дома. В избе всегда чистота невиданная, еда в печи стоит приготовлена, скотина напоена-накормлена, огород прополот… Рассыплет, бывало, Антипка соль (а у него руки не тем концом были вставлены!) – дядька не бранится: только мигнет – и соль опять в коробе лежит, по одной солинке собранная…

Но вот кто все это делал?! Кто соль собирал, кто за хозяйством смотрел?!

Антипка сначала не знал, что Аксену Черномазому черти-бесы служили. Таков уж обычай – к колдуну на всю жизнь его приставляются для услуг мелкие бойкие бесенята. Они не только вмиг исполняют все поручения, но даже надоедают, требуя для себя все новой и новой работы. Что ни придумает колдун – всё бесам нипочем, всё только забава. Но беда, коли работы нет – тогда начинают они Аксена мучить, да так, что его всего скорежит, коленками так и притянет к груди!

– Что с тобой, дядька? – испугается, бывало, Антипка, но Аксен молчит, мается. Наконец однажды не выдержал и признался, кто его терзает, прося их делом занять.

Пожаловался: какой работы он только для бесов не придумывал! Возьмет, к примеру сказать, пшена да льняного семени, ссыплет все в один мешок да велит разбирать. Они всё это сделают в полчаса и опять подступают неотвязно. Пошлет он их на елке иголки-хвоинки считать, да это им плевое дело. На осину посылает за тем же. Ну, тут подольше возятся: хоть листьев на осине меньше, чем иголок на елке, однако ветром их сгибает и шевелит, сбиться немудрено. А сбился – начинай сначала.

– Уж замаялся, – жалуется Черномазый Антипке, – работу для них придумывать!

– А ты, дядька, пошли их пересчитать листья на всех осинах, что в большом лесу растут, – посоветовал мальчишка.

– Хорошо удумал, – одобрил Черномазый, – да только больше двух суток они возиться не станут: бросят это дело да вернутся опять ко мне.