Летний детектив (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Нина Соротокина cтр.№ 21

Оба поняли, что разговор окончен. Никсов огляделся. Вокруг стеной стояли сосны с густым подлеском, ветки лощины переплелись над тропинкой, образовав зелёный коридор, в листве осторожно тренькала какая-то пичуга. Нет, Хазарский определённо не вызывал у него доверия. И как ловко вёл разговор. Ни одного плохого слова про Пальцева не сказал, и тем не менее сдал его с потрохами.

– Куда это мы зашли? Уже давно пора было повернуть назад.

– Да мы по кругу идём. Неужели не заметили? – беспечно отозвался Хазарский. – Ещё триста метров, и выйдем прямо к реке чуть выше косогора.

Только сейчас Никсов заметил в руках Хазарского тонкий полиэтиленовый пакет, до половины наполненный сыроежками и лисичками.

– А вы время зря не теряли, – проворчал он. – Теперь я понимаю, зачем вы меня в лес потащили. А то – акустика, орган…

Хазарский и не думал оправдываться. Он сунул руку в пакет, потряс им и достал со дна замшево-бежевый грибок величиной не более спичечного коробка. Без всяких очков было видно, что это белый.

– Колосовики пошли, – с нежностью сказал Хазарский.

– Вы с Флором Журавским знакомы?

– А как же! Талантливый художник и хороший человек. Доит моего Лёвушку, как колхозную бурёнку.

– Это в каком смысле?

– А в том смысле, что концептуальное искусство стоит в наше время больших бабок. А бабки и талант, если он не криминальный и не финансовый – две вещи несовместные, – с тем же весёлым напором сказал Хазарский, а потом добавил: – Вы ведь сейчас к Флору пойдёте? Я правильно понимаю? Уверен, он сейчас на угоре. Они там из соломы пытаются создавать вечное и нетленное искусство. Так вот, по этой тропочке всё прямо и прямо… Выйдете к реке. Там косогор крутой, но преодолимый. Идите вверх по течению, и через пять минут попадёте в объятия Журавского. А я поброжу здесь ещё часок. В деревне, кроме как в лесу пастись, с моей точки зрения, делать совершенно нечего.

– У меня к вам просьба. Кроме Журавского я ещё должен поговорить с Марьей Ивановной и, естественно, с Артуром. Да, ещё с местным опером надо увидеться. Это займёт… – Никсов посмотрел на часы, – думаю, что к пяти часам управлюсь.

– Я понимаю. Вас волнует, как вы доберётесь до Москвы. Я предупрежу Артура, чтобы он вас дождался.

Никсов ходко пошёл в указанном направлении. Когда, хватаясь руками за кусты, он спускался по крутому боку оврага к реке, то сказал себе, что Хазарскому, пожалуй, верить всё-таки можно.

Спустя пятнадцать минут, как и было обещано, Никсов стоял уже на песчаном, заросшем лозняком пляже и, задрав голову, рассматривал представившийся его взору косогор, или угор, как называли его местные.

Угор имел две складки, два уступа, разделённых узкой длинной площадкой. На самом верху высился храм в окружении кладбищенских лип и вязов. Идущий от храма косой склон был оставлен в девственном состоянии, то есть был кучеряв от буйно растущих трав, цветов и бурьяна. Второй уступ являл глазу активную человеческую заботу. На площадке возвышался небольшой деревянный помост, от которого вниз по склону лучами стекали полосы ткани – мешковины или брезента.

Назначение брезента объяснялось просто. Вначале лучи от Ярила-солнца художники решили просто выкосить. Косцы поработали на славу, и в первую неделю новоявленные газоны вполне отвечали проекту. Лучи отчётливо выделялись на склоне и радовали глаз создателей. Косцам было щедро заплачено и деньгами, и водкой, но деревня роптала. Мол, если бы сплошняком косить, то заработок был бы в два раза больше, и опять же – работа легче. Не понимали, простодушные, что не корм скоту заготовляют, а творят высокое концептуальное искусство.

Но не успели отснять Ярилины лучи на плёнку, как брызнули дожди. Это при такой-то жаре! Новоскошенная трава пошла в рост, лучи прямо на глазах стушёвывались, желая слиться с окрестным пейзажем. На этот раз провели невиданной длины провод и стали работать электрической газонокосилкой. Лучи окрепли вновь и продержались в относительной целостности почти десять дней, а потом опять подросшая трава размыла границы. Тогда её выкосили последний раз и закрыли тряпками. Предполагалось, что под мешковиной газон обретёт золотистый, пожухлый цвет, вполне отвечающий изначальной идее.

Никсов нашёл Флора под широким навесом, где складировались готовые соломенные фигуры. Рядом с навесом разместились золотистые снопы. Пока они стояли кучно и были прикрыты брезентом для защиты от ветра и дождя. Спасаясь под крышей от жары, Флор вместе с темноволосым серьёзным юношей ваяли огромную соломенную бабу. Она прозывалась Анна Скирдница. Рядом с ней лежали заготовки для Саввы Скирдника.

– Здравствуйте, я следователь, а если хотите – сыщик Василий Данилович Никсов. А вы, как я понимаю, Флор. Простите, не знаю вашего имени-отчества.

– Для простоты я могу обращаться к вам тоже без отчества, – хмуро сказал Флор. – Василий – и все разговоры. А этой мой помощник.

– Я понял. Игнат.

– Нет, Игнат на лесопилку поехал. А это – Эрик. Он сегодня утром приехал.

– Из Москвы?

– Да. В пятницу вечером уехал, а сегодня утром вернулся. Так что во время последних событий его здесь просто не было.

Никсов посмотрел на помощника. Молодой – да, но никак не юный, уж за тридцать лет точно перевалило. Смотрит настороженно. До чего же население нас, ментов, не любит! Ведь из-за одного такого косого взгляда этого Эрика можно подозревать. Чего, спрашивается, он коленкой дёргает и морду воротит? А он, оказывается, просто милицию не любит.

– Я бы хотел поговорить с вами наедине, – сказал Никсов.

Эрик тут же повернулся к ним спиной, бросил Флору: «Я к плотникам» и стал подниматься по склону.

– И Сидоров-Сикорский… разве он не занимается вместе с вами творчеством? Его здесь нет?

– Он приболел. Диабет. Ему сегодня не до творчества… – в голосе Флора прозвучало откровенное раздражение.

– Вы простите меня. В вопросах искусства я совершеннейший профан. Но тоже хочется понять, в чём смысл вашей художественной акции. Насколько я понимаю, Лев Леонидович вас спонсирует?

– Смысл нашей акции, – сказал Флор, уткнувшись взглядом во что-то далёкое на горизонте, настолько далёкое, что и не разглядишь, – состоит в том, что мы хотим расширить границы искусства.

– А зачем их расширять-то? Почему просто не рисовать пейзажи, а заниматься акциями? Или, например, Сидоров-Сикорский – он ведь, говорят, замечательный скульптор. Зачем ваять не из мрамора, а из соломы?

Видно, уже не раз слышал Флор подобные дилетантские вопросы, и надоели они ему до чёртиков. Он сделал постное лицо, принял позу мыслителя (не абы какого, а роденовского) и заговорил менторским тоном. Его ответ здорово смахивал на лекцию в сельском клубе, которая с таким же правом могла быть посвящена ящуру, микробам на Марсе или различным способам лечения алкоголизма.