Место для нас - читать онлайн книгу. Автор: Фатима Фархин Мирза cтр.№ 92

В утро операции я просыпаюсь, не закончив обдумывать во сне какую‐то мысль, будто я задавал вопросы и пытался найти ответ. Кому я должен? Кого подвел? Операция займет не более четырех часов. Хадия везет меня на кресле-каталке в маленькую комнату, и мы вместе ждем знака от доктора Эдвардса. Она говорит, что, как только передаст меня доктору, присоединится к Лейле и Худе в комнате ожидания.

– Я тебе сейчас не так нужна, как маме, – с улыбкой добавляет она.

Мои дети, казалось, никогда не станут взрослыми. Теперь же я впечатлен их зрелостью и серьезностью, способностью заботиться об мне, хотя я об этом и не просил.

– Нервничаешь? – спрашивает Хадия.

Я качаю головой. Комната, в которой мы ждем, совсем пуста. В больницах нет ничего, что могло бы успокоить пациента – здесь некомфортно.

– Хадия, – начинаю я, прежде чем соображаю, что именно пытаюсь сказать. – Я слишком часто позволял гневу управлять мной.

Она открывает рот, чтобы перебить меня, но я повелительно поднимаю руку:

– Позволь мне сказать. Я знаю, что вспыльчив. И знаю, что это ранило тебя.

Хадия некоторое время сидит неподвижно. Потом благодарит меня.

– Ты еще хочешь чем‐то облегчить душу? – шутит она. Делает глоток кофе, запах которого перебивает запах дезинфицирующего средства. Протягивает руку и кладет ее поверх моей. – Постарайся сосредоточиться на том, чтобы поправиться, папа.

Она смотрит на часы. Когда я впервые снова увидел их у нее на запястье, годы спустя после того, как они пропали, Хадия объяснила, откуда они взялись, еще до того, как я успел спросить. И все же я не слишком‐то поверил ее словам.

– Ты что‐то слышала об Амаре?

Я говорю это вслух. Просто говорю. Словно прошла только неделя-другая, словно я не смог дозвониться тебе после нескольких попыток и решил спросить, удалось ли дозвониться ей. Вся легкость, витавшая в воздухе между нами секунду назад, исчезает. Она делает то, что делает сейчас, когда вдруг начинает стесняться своих седых волос: пропускает их сквозь пальцы, словно расчесывает. У меня заколотилось сердце.

– Ты хорошо себя чувствуешь? – спрашивает она на урду.

– Он знает, что я здесь?

Я не ожидал, что мой голос сорвется. Но у меня ушли годы на то, чтобы набраться храбрости спросить. Она качает головой. Обхватывает ладонями чашку с кофе.

– Ты знаешь, где он?

Она снова качает головой. А когда смотрит на меня – в ее глазах страх.

Не понимаю, чего она боится.

– Ты общаешься с ним?

Она вздыхает. Я слежу за ней, словно любое ее действие даст повод расспрашивать дальше. Ее пейджер гудит. Пора везти меня в другую комнату, где ждет доктор Эдвардс, но я не свожу с нее глаз.

– Нет, – говорит она наконец. – Не общаемся.

Я чувствую, как расслабляются плечи, или, может, они опускаются вместе с моим вздохом. Может, просто сдаются. Раньше я не боялся. Но сейчас боюсь. Боюсь, что, если проснусь через несколько часов или не проснусь, если выздоровею на долгие годы или только всего на несколько месяцев, все равно не буду знать, как ты и что с тобой. Хадия встает. Снова напоминает мне о плане и процедуре, и я киваю. Это самая легкая часть. Это ничего. Прежде чем она берется за ручки кресла, она встает передо мной на колени, так что мы оказываемся лицом к лицу. Целая прядь ее волос поседела. Мы изменились. Теперь она знает, что я думаю о тебе, теперь она знает, что я беспокоюсь. Я расстался с единственной силой, которая была у меня в этой ситуации, – силой напускного безразличия. Похоже, она сознает это, потому что изучает мое лицо. Очень большие глаза, копия материнских, готовые приветствовать всякого, на кого упадет взгляд. Уголок губ поднимается в улыбке, и сейчас кажется, что она почти жалеет меня. Она наклоняется вперед и начинает писать дрожащим указательным пальцем «Я-Али» у меня на лбу, как делала ваша мать для каждого из нас, когда мы были уязвимы и нуждались в ободрении. Она хочет приготовить меня к тому, с чем я должен столкнуться. Дать мне защитный экран и силы. Но вместо силы я чувствую волну благодарности, такой ошеломляющей, что слабею перед ней, и сознаю, что действительно как мог пытался быть отцом своим детям. Пытался. Но в некоторых моментах я так провалился, что до сих пор не знаю, где находится мой собственный сын, а он не знает, что я здесь и через несколько минут начнется операция. Я передал Хадие все, что считал ценным, и когда она отнимает палец от моего лба, я открываю глаза и моргаю, глядя на лежащие на коленях такие беспомощные руки. У меня нет сил даже взглянуть на Хадию.

СЕГОДНЯ ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ПОСЛЕ ОПЕРАЦИИ, когда я предоставлен сам себе.

Лейла без устали ухаживала за мной, пока я восстанавливался. Ходила со мной на все прогулки, везде сопровождала, в любую минуту сладостной тишины спрашивала, как я себя чувствую, хотя доктор Эдвардс и Хадия заверяли ее, что все хорошо. Но сегодня она приглашена на женский джашан ^[30], и я посоветовал ей пойти. Едва она уехала, как я тоже выбрался из дому. Солнце уже садилось, когда я свернул на улицу Хадии. Вскоре придется объяснять свое отсутствие, но пока что я наслаждаюсь свободой, знакомым маршрутом, возможностью увидеть внуков и отдать Аббасу купленный сегодня подарок.

Тебе бы понравился Аббас. Он похож на тебя. Иногда сходство такое разительное, что я не могу оторвать от него глаз. И дело не только во внешности, хотя и это меня тревожит, но шокирует и то, что он копирует все твои повадки и манеры, хотя никогда тебя не видел. Я знаю, что твоя мать тоже это замечает. Это видно по тому, как она протягивает руку, чтобы коснуться его волос. Как смотрит на него, когда он засыпает на диване.

Иногда он спрашивает о тебе. Только он это делает. Показывает на твои снимки, которые много лет назад потребовала оставить твоя мать (они так и висят, разве что запылились), и задает вопросы. Я пытаюсь ответить, только если мы с ним остаемся одни. Он задает такие же вопросы, какие задавал и ты, – странные и бессмысленные. Тогда я был слишком занят или считал их слишком глупыми, чтобы отвечать. Но теперь я обнаружил, что с Аббасом мое терпение безгранично.

Дверь открывает Хадия. Она удивилась, увидев меня. Смотрит на коробку у меня в руках, но ничего не говорит, приглашает меня в дом, и пока Аббас и Тахира подбегают ко мне, я слышу из коридора голос дочери, разговаривающей с кем‐то по телефону.

– Он здесь. Не волнуйся, я скоро позвоню.

К тому времени, как она вернулась, я уже подарил Аббасу коробку и заверил Тахиру, которая дулась у меня на руках, что вернусь на следующей неделе с подарком и для нее. Она издала тихое мычание, желая показать, что моего обещания недостаточно.