Место для нас - читать онлайн книгу. Автор: Фатима Фархин Мирза cтр.№ 38

– Не можешь наслаждаться помедленнее? – окликает она брата.

Аббас поворачивается и говорит ей:

– А ты когда‐нибудь видела, чтобы он не спешил?

– Никогда.

Они дружно смеются. Затем поворачиваются и видят, что Амар сминает свою чашку и швыряет на землю, словно тинейджер на вечеринке. Кто‐то из парней хлопает в ладоши. Аббас Али, старший сын семьи Али, лицо которого она всегда ищет глазами в толпе, смотрит на нее, подняв брови, так что его глаза кажутся больше, чем на самом деле. Выражение лица серьезное. Когда она тоже поднимает взгляд на него, когда подносит чашку к губам, когда кивает в знак того, что останется, он улыбается, отводит глаза, смотрит куда‐то мимо, возможно, на дерево магнолии, возможно, на улицу, возможно, прямо на заходящее солнце.

НАКОНЕЦ‐ТО ЗНАКОМОЕ ЗРЕЛИЩЕ, и это не серебро материнской машины. Его сёстры идут к месту, где он стоит, прислонившись к ограде из рабицы, которой обнесена средняя школа. Он узнает их мгновенно, хотя к нему приближаются пока еще неясные силуэты. Сестры похожи на близнецов: одинаковые походка и рост, за исключением того, что темные волосы Хадии развеваются от ветра, а лицо Худы обрамляет черный хиджаб.

– Что случилось? – спрашивает он, когда они подошли достаточно близко. Он выпрямляется. Сетка гремит.

– Мама не может заехать за нами сегодня. Дядя Малик после работы приедет на это место.

Хадия показывает на землю.

– Почему?

– Он не сказал.

Амар стонет.

– Но у меня идея, – добавляет Хадия.

Давно уже у нее не появлялось идей.

– Пойдем погуляем.

– Тогда жди неприятностей, – замечает Амар.

– А кто донесет? Ты? – спрашивает она на урду.

Хадия поднимает брови и лукаво улыбается. Он тоже улыбается. Невольно. Вырвавшись из‐под надзора родителей, они могут идти куда угодно. Делать почти все что угодно.

– Куда? – спрашивает он.

– Увидишь.

Он хватает рюкзак и идет за ними по склону. Хадия просит его запоминать дорогу. Он прекрасно ориентируется на местности, и, если верить отцу, у него настоящий талант. Амар гордится этим. Через несколько месяцев Хадия окончит школу и уедет в колледж. Ему не хочется представлять свой дом без нее. Сестры кажутся взволнованными, громко смеются над шутками друг друга. Снова говорят на тайном языке. Но он чувствует к ним не вражду, а любовь – за то, что позвали его в свою компанию сегодня днем, хотя могли оставить его ждать за школьной оградой. Хадия держится прямо и выглядит одновременно свирепой и дружелюбной. Он доверяет ей настолько, что позволяет вести себя куда угодно.

На ветвях деревьев над головами распустились белые цветы. Небо, проглядывающее сквозь ветви, такое синее! Как он может не заметить этого, когда они проходят под деревьями? Когда Бог впервые начал мозговой штурм по созданию мира, думал ли он, что ветви должны быть темно-коричневыми, а цветы – либо белыми, либо нежно-розовыми? И только весной, иначе можно привыкнуть к этому сказочному зрелищу. А весной оно всегда поражает.

Или Бог принимал решения наобум и поэтому они были произвольными и хаотичными и лишь случайно мир получился прекрасным? Нужно спросить сестер. Как было бы хорошо, сумей он говорить с ними так же непринужденно, как они друг с другом. Но он молчит на случай, если думать о Боге подобным образом попросту непочтительно. Возможно, это именно то, что имеет в виду мама, когда говорит: не полагается слишком много думать о Боге. Возможно, такие вопросы мулла называет shirk, богохульством, одним из самых страшных грехов. Он подпрыгивает и пытается сорвать цветок, но не достает до ветки.

Последнее время Амар чувствует себя так, словно родился в мире, предназначенном не для него. Имело ли значение, что свидетельство о рождении было выдано в больнице этого города, что единственный дом, в котором он жил, находится здесь. «Откуда ты?» – так обычно звучал самый невинный вопрос окружающих. Словно он не мог родиться именно здесь. Словно недопонимание возникло у него, а не у них. Он оставил все попытки объяснить.

«Индия», – мямлил он, хотя он был не из Индии и в общей сложности пробыл там не больше двух недель, а отец и мать к этому времени жили здесь дольше, чем на родине. Иногда ответ их удовлетворял, иногда он видел их недоуменные лица, и они спрашивали: разве у индийцев кожа не темнее? Даже в мечети, когда имам читал молитву, стоя на минбаре ^[18], он вытягивал ниточки из ковра и думал, что все это не трогает его и он не может разделить общий настрой.

Были и другие моменты. Чувство, посещавшее его ПОСЛЕ молитвы, но никогда во время, когда мужчины поворачивались друг к другу, чтобы обменяться рукопожатиями, или держались за руки, чтобы вместе прочесть dua братства и сестринства. Или когда мальчишки собирались на автозаправке и предлагали пойти с ними. Но потом момент проходил. Он вытягивал еще одну ниточку. Посторонним людям было непривычно произносить его имя. Часто спрашивали, нет ли прозвища, которым можно было бы обращаться к нему, они даже не пытались запомнить, как его зовут. А в мечети все только согласно кивали в ответ на речи, которые он находил ужасно скучными.

Но если его мир не здесь, где же тогда? Амар выскальзывал за дверь и слонялся по пустым коридорам, останавливался, чтобы напиться из фонтанчика, думая про себя: «Нигде, нигде, нигде».

Как‐то вечером он через стеклянную дверь увидел старшего мальчика Али, Аббаса. Тот сидел на ступеньках крыльца, выходившего на парковку. Амар подошел к нему.

– Почему ты не в мечети? – спросил Амар.

– Выбери причину сам. Подумал, что вечер прекрасный и можно посидеть на воздухе. Кроме того, мне не нравится голос оратора.

Амар удивился, услышав, что кто‐то высказывается против муллы.

– Предпочитаю истории наставлениям о том, как правильно принимать душ во время поста, – поддакнул Амар, закатив глаза.

Аббас усмехнулся. Амар сказал правду. Он любил истории. И только к ним прислушивался в мечети. Никаких молитв, никакого чтения Корана на языке, которого он не понимал, и чтобы никто не толковал ему о правилах и о том, как их нарушают.

– Тебе не влетит? – спросил Аббас.

– Мне в любом случае влетит, независимо от того, сижу я здесь или нет.

Аббас снова рассмеялся.

– Правило номер один: просить прощения. Но разрешения – никогда, – заявил Аббас, с назидательным видом подняв палец.

Амар понимающе кивнул.

– А если не просить ни того ни другого? – поинтересовался он.

– Никогда не испытывай удачу слишком настойчиво. Возможно, это тоже правило.

От Аббаса слегка пахло сигаретами, но Амар не хотел спрашивать почему.