Когда кончится нефть и другие уроки экономики - читать онлайн книгу. Автор: Константин Сонин cтр.№ 70

Выбор Нобелевского комитета изучают не менее пристально, чем древние греки изучали ответы Дельфийского оракула. Несмотря на то что в момент объявления лауреата премии комитет публикует специальную статью, в которой описываются научные заслуги лауреата, хочется прочитать в его решении больше. Что хотел сказать Нобелевский комитет присуждением премии именно Кругману, именно в 2008 году? Выказать отношение к администрации Джорджа Буша-младшего? Кругман-колумнист критиковал не только экономическую политику американского правительства, но и чуть ли не все его действия. Или, может быть, комитет хотел вознаградить удачливого пророка, ведь Кругман уже много лет указывал в своих колонках на опасность раздувающегося пузыря на рынке недвижимости в США? По всей видимости, эти объяснения неполны: если бы пристрастия комитета так чутко следовали политическим трендам, Кругман получил бы премию еще в 2003 или 2004 году, когда он в своих колонках два раза в неделю нещадно критиковал Буша и его окружение за проводимую ими политику. “Когда же наконец в руководстве страны появятся взрослые люди?” – раз за разом спрашивал он.

Среди ученых-экономистов отношение к Джорджу Бушу или войне в Ираке было крайне негативным. Если не считать авторитетнейшего макроэкономиста Роберта Барро, экономистов, которые поддерживали эту войну, практически не было. В этом вопросе научное сообщество целиком на стороне политического публициста Кругмана. А вот мнение об экономических взглядах колумниста Кругмана более скептическое. Он слишком левый по отношению к большинству экономистов и даже по отношению к самому себе в своей научной ипостаси и слишком убежден в силе государственных органов.

И все же в решении комитета есть косвенное указание на то, что дело не только в академических достижениях. Кругман оказался единственным лауреатом 2008 года, а Комитет несколько раз объединял по несколько экономистов в одной премии. В 2007 году ее получили, например, сразу трое ученых. И в 2008 году основатели современной теории международной торговли – Авинаш Диксит из Принстона, Джагдиш Бхагвати из Колумбийского университета и Эльханан Хелпман из Гарварда – вполне могли бы разделить премию с Кругманом. Дикситу и Хелпману должно быть особенно обидно: среди основополагающих работ Кругмана, отмеченных Нобелевским комитетом, есть статьи, написанные в соавторстве и с тем, и с другим. Возможно, комитет хотел подчеркнуть принципиальное отличие Кругмана от остальных экономистов.

Пол Кругман не был обыкновенным ученым и за двадцать лет до того, как переквалифицировался в публициста. Для обычного ученого-экономиста научная работа выглядит так. Сначала надо выделить какое-то эмпирическое наблюдение, противоречащее стандартным теориям. Потом, опираясь на эти исходные данные – общепринятую модель и не соответствующую ей практику, – придумать теорию, которая позволяла бы объяснить данные, не теряя содержания устаревшей теории. После этого постараться проверить новую теорию с помощью всех доступных фактов и опубликовать результаты своей работы. Если есть возможность – выработать рекомендации для проводимой политики и почивать на лаврах.

Кругман никогда на этом не останавливается. Для него работа не закончена, пока ее нельзя превратить в увлекательное и убедительное чтение для сотен тысяч читателей. Нобелевский комитет отметил его не только за выдающиеся научные заслуги, но и за вклад в популяризацию самых передовых достижений экономической теории.

Нельзя сказать, что Кругман стал первым крупным ученым, уделявшим время и внимание публицистике. Тем не менее именно он сделал ее модным занятием среди профессиональных экономистов. Сегодня у многих есть и блог, и колонка в самых многотиражных газетах и журналах. Но Кругман перешагнул ту границу, которая отделяет пишущего газетные статьи специалиста от журналиста-профессионала. Он не просто популярнейший экономический комментатор, а один из самых известных обозревателей в англоязычном мире. И, как и должно быть у самого популярного колумниста, у его публицистических взглядов есть немало друзей, но и немало противников.

Кругман не из тех, кто отсиживается в тылу экономических баталий, спокойно строя графики и таблицы. Математическая модель для него – не просто средство общения с другими учеными, но орудие борьбы за общественное мнение. Каждый раз, говоря об экономике, он строит маленькие модели, даже не затрудняясь записывать их формулами, – они помогают понять смысл того, что говорят оппоненты. Понять, чтобы тут же опровергнуть. И раз за разом Кругман сталкивается с тем, что гораздо труднее убедить профанов от экономики, чем профессионалов. У экономистов есть свой, общий язык – математические формулы для того и появились в статьях, чтобы легко было показать оппоненту, где и почему вводятся какие-то упрощающие предположения, как делаются логические переходы. А то попробуй поспорь с Карлом Марксом: его нигде не поймаешь на ошибке или неверном предсказании, потому что вообще трудно понять, о чем он говорит. Возможно, именно эта неясность формулировок и противоречивость выводов и сделали в свое время Маркса столь популярным.

Именно так происходило и в ходе одной из битв лета 2008 года, в которую ввязался Пол Кругман. Общественное мнение обвинило в росте цен на нефть спекулянтов: мол, разгоняя цены на фьючерсном рынке, они влияют на сегодняшние цены, получая прибыль без риска.

“Как так может быть? – пишет Кругман. – Чтобы чем-то спекулировать, нужно что-то запасать, а роста запасов нефти не наблюдается”. “Нет, во всем виноваты спекулянты”, – твердит не желающее что-либо слышать большинство. И хотя никто не может предъявить способ получения прибыли с помощью спекуляции, при котором не нужно делать запасов, околоэкономическая общественность чувствует себя в споре с Кругманом достаточно уверенно. А тот бросается в битву за битвой – то со сторонниками “экономики предложения”, которые, несмотря на свое существенное влияние в последних республиканских администрациях, так и не могут толком объяснить, как же эта “экономика предложения” работает, то с современными адептами “австрийской теории”, которая при внимательном рассмотрении заставляет принимать свою теорию экономических циклов просто на веру.

Говорят, Билл Клинтон, американский президент в конце прошлого века, рассматривал вопрос о назначении Кругмана на высокий пост в своем правительстве. “Но я, – заметил позже экономист, – по характеру не подхожу”. Действительно не подходит: в политике надо уметь держать язык за зубами, когда оппоненты несут несусветную чушь. Зато публицисту сдерживаться не обязательно. В эссе, написанном в 1996 году, Кругман дает такой совет тем, кто готов продвигать взгляды ученых-экономистов в общественных дискуссиях: не надо забывать, что у тех, кто пользуется современными научными методами, есть огромное преимущество: им легко поймать оппонентов свободной торговли на элементарных логических ошибках и несоответствии их теорий фактам. “Конечно, – заключает свое эссе Кругман, – это грязный метод полемики. И я его очень рекомендую!”