Дороги скорби - читать онлайн книгу. Автор: Павел Серяков cтр.№ 33

— Продолжай. Что за порезы?

— Это так важно?

— Это так важно, — повторил Иво. — Если ты не помнишь, то придется выкапывать Войцеха.

— Не придется. Я перерисовал их. Вот гляди, — он подвинул книгу и отошел от стола, не мешая наемнику переводить закорючки на человеческий язык. — Ты удивишься, но есть ведь и нормальная письменность, — язвительно произнес парень, убирая в ящик склянки с головами животных так, на всякий случай. — На какие только хитрости люди не пойдут, чтоб не постигать грамоты.

— Тут еще написано, что в желудке Войцеха была найдена какая-то вещь.

— О, так ты обучен грамоте. Век живи, век удивляйся.

— Да, Кац научил читать. Что за предмет?

— Сейчас. Подожди. Где-то здесь. А! Вот же. Держи. Ума не приложу, для чего он сожрал это, — помощник коронера протянул Иво кусочек фиолетовой ткани с пришитой к ней пуговицей.

— Ай да Войцех, — на лице Псаря появилась неподдельная улыбка. — Какой же молодец!

— Иво…

— Спасибо тебе. Очень хорошая работа. Счастливо.

Псарь похлопал помощника коронера по плечу и уже было собрался уходить, но тот встал посреди прохода и вопрошающе глядел на человека из златооградской артели.

— Нет уж. Расскажи, что узнал.

— Перебьешься.

— Я могу помочь. Правда, — Дирк мял руками фартук. — Я здесь со скуки умираю. Войди в положение.

Иво расшнуровал куртку и сел обратно за стол:

— Наливай свое пиво.

Нужды повторять дважды не было.

— Две закорючки — глаз, — произнес Псарь. — Да, все проще, чем ты, должно быть, думал. На что похоже, то и значит.

— Было похоже на рыбок. Ты пей, пей.

— Нет, это глаз.

— А вертикальные линии?

— Это четвертые по значимости мастеровые Златограда.

— Каменщики, плотники, штукатуры… Так четвертыми должны идти металлурги?

— Нет. У Псарни свои приоритеты. На четвертом месте у нас ювелиры. Мы обеспечиваем безопасность сделок. Стоим за ремеслом, так сказать.

— Потрясающе…

— А чего ты хотел, — ухмыльнулся Иво. — Войцех знал, что умрет, и передал послание…

— Я, кажется, понял! — лицо Дирка буквально просияло от радости. — Твой коллега хотел сказать, что за ним наблюдали из ювелирной лавки! Да! Его убил явно не ювелир, над ним целая ганза, должно быть, работала. Там костей целых не осталось, все в труху. Нет! Это был точно не ювелир, но ювелир был свидетелем убийства!

— Парень, остынь… — Иво задумался. То, что говорит парень, было весьма и весьма логично. — Хотя давай выговорись.

— Все сходится. Его тело лежало на торговой площади. Он валялся на животе, а первый удар пришелся в затылок. Значит, он стоял лицом к ювелирной лавке.

— Подскажешь, как туда добраться?

— Но… — помощник коронера тяжело вздохнул и, махнув рукой, выпил свое пиво залпом. — Бред.

— Отчего же?

— Ювелир пропал в крайний день весны. Его сыновья продали дело и уехали в Братск.

— Кто же трудится в ювелирной лавке сейчас?

— Никого. Если ты не заметил, город полупустой. Дверь заперта и опечатана. Ты уверен, что это все-таки не рыбки? А… Да! А с тканью что?

— Ничего. Я понятия не имею, зачем он ей давился.

На самом деле пуговица показалась ему знакомой. Кажется, такие были у карлика, который рисовал мелом на дверях.

— Такое чувство, что проснулся после хорошей пьянки…

— Тут многие на память жалуются, — помощник коронера тяжело вздохнул.

Они быстро нашли общий язык. Два совершенно разных человека, интересы и жизненные цели которых никогда бы не пересеклись. Врач и убийца беседовали, пока в кувшине не закончилось пиво, а после наемник согласился с тем, что новый приятель составит ему компанию.

Погода стояла превосходная, и, по словам сведущих людей, жара совсем скоро сойдет на нет. На въезде в Гнездовье было спокойно, и Хаган довольно жевал морковку, которой его угостила девушка с улицы Бронников и которую матушка молодого уже считала своей невесткой. На его лице застыла дураковатая улыбка, являющаяся всенепременным атрибутом юношеской влюбленности.

К тому моменту он уже сдал караул, и десятник, будучи в хорошем расположении духа, забыл о том, что парень обязан проставиться за свои якобы совершенные ошибки. Полупустое Гнездовье начинало мало-помалу оживать, оставшиеся горожане то и дело сновали по улице. Хаган пытался вспомнить, всегда ли его родной город был так скудно заселен или же многие бежали из него после войны. Сей вопрос мучил его не первый день, и ответ на него он получал всегда один и тот же.

— Всегда, — говорил десятник.

— Всегда, собачий ты выродок, — вторил десятнику Лукаш.

— Жалование обещают заплатить через день-другой, — раздался за его спиной голос Руди. — Сколько ты уже с нами?

— С начала лета, — ответил парень. — Мог бы поступить на службу раньше, но…

— Ты ни в чем не виноват, а оправдываешься, — оборвал его десятник и, прихлопнув жирного паука, свившего в выщербине стены паутину, почти по-отечески посмотрел на парня. — Ты безотцовщина, так?

— Так.

— Ну, оно видно. Не успел папка твоим воспитанием заняться… В общем, слушай. Покуда я над тобой главный, посчитай, что я тебе вместо отца. Ты парень в целом смышленый и от службы не отлыниваешь, это хорошо, — он поправил каску на голове Хагана и постучал по ней несильно, но тем не менее Хаган удар почувствовал. — Как ты успел заметить, мы тебя задираем иной раз, ну как бы это сказать… Да чего уж там, частенько это происходит.

— Я все понимаю.

— Ничего ты не понимаешь. Иногда все-таки надо за себя стоять. Я думаю, никто не обидится, если ты разок-другой дашь кому-нибудь в сани. Понял меня? Не на тренировках и не в казарме. А так, чтобы я не видел и никогда не узнал.

— Понял.

— Да не прячь ты моркву, жуй. Я не слепой, видел, кто её тебе принес.

— Это не то… Это Мари.

— Да то это, то. Девка-то она толковая, береги её и себя береги. Дожевал?

Щеки Хагана окрасил румянец. Впервые за все время службы десятник Руди завел с ним разговор, который не заканчивался наказанием и последующими опустошениями его карманов.

— Вот еще. Ты, парень, скажи мне, только начистоту и так, чтоб я не заподозрил за тобой лжи, — десятник огляделся по сторонам. — Ты не знаешь, какая муха укусила Лукаша?

— Так ему же бока намяли вчера.

— Да это пустяки, друг мой, — десятник улыбнулся, но за улыбкой даже дурак обнаружил бы фальшь. Хаган оказался дураком. — Ты ничего за ним странного не замечал?