Око Озириса - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Остин Фримен cтр.№ 91

– Есть два основных метода, которые приходят мне на ум. Первый, довольно грубый, но простой, состоит в отливке кончика пальца. Палец вдавливают в какой-нибудь пластичный материал, такой как ваяльная глина или горячий сургуч, и полученный образец заполняют теплым раствором желатина, который впоследствии остывает и затвердевает, – такая отливка дает качественные, четкие отпечатки. Но данный метод далеко не всегда удовлетворяет фальсификаторов, поскольку такие манипуляции с пальцем вряд ли возможны без согласия жертвы. Он применим, как правило, лишь к трупам, пациентам под анестезией и людям в бессознательном состоянии. Вот в таких случаях он эффективен, ибо имеет то преимущество, что не требует особых навыков и сложных приспособлений.

Второй метод, которому нам предстоит уделить серьезное внимание, гораздо более изощрен и без специальных знаний не осуществим. Как в этом случае действуют фальсификаторы? Прежде всего, добывают подлинный отпечаток пальца и фотографируют его. Перевернутый негатив помещают в специальную печатную раму с пластинкой желатина, обработанной бихроматом калия, а раму выставляют на свет, чтобы хромированный желатин приобрел своеобразное свойство. Простой желатин легко растворим в горячей воде, хромированный, если он не подвержен свету, – тоже, но под воздействием света он теряет растворимость. Пластинка хромированного желатина защищена от света непрозрачными частями негатива, а через остальные – свет проходит свободно. В обычном случае просвечивающие части соответствуют черным следам на отпечатке пальца, а в нашем примере – бороздкам. Желатиновую пластинку подвергают воздействию света только на участках, совпадающих с бороздками; именно в этих местах желатин утрачивает растворимость, а на других – сохраняет. Далее желатиновую пластинку, прикрепленную к тонкой металлической, осторожно промывают горячей водой. Она уничтожает растворимую часть желатина, оставляя только нерастворимую, соответствующую бороздкам, которые будут выделяться, как бы выступать над поверхностью. Именно так воссоздается рельефное факсимиле отпечатка пальца, имеющее бороздки и линии, идентичные аналогам на кончике оригинала. Если по этому факсимиле провести валиком, покрытым чернилами, или приложить его к раскатной плите, а потом прижать к листу бумаги, получится оттиск пальца, абсолютно тождественный исходному, вплоть до маленьких белых пятнышек, обозначающих отверстия потовых желез. Невозможно будет выявить даже малейшее различие между подлинным отпечатком пальца и подделкой.

– Процесс, который вы описали, слишком мудрен, – устало вздохнул судья. – Вряд ли обычному человеку под силу такие операции.

– Процесс этот не сложнее, чем углеродная печать, успешно практикуемая многими любителями, – возразил Торндайк. – Более того, факсимиле, о котором я рассказал, есть не что иное, как обычный фототипический шаблон, изготавливаемый любым фотогравером. К такой же технологии прибегают при воспроизведении рисунков, и всякий из рабочих, занятых в этой отрасли, способен сделать рельефную заготовку и идеально воспроизвести изображение на бумаге.

– Вы утверждаете, что фальсифицированный отпечаток пальца практически невозможно отличить от оригинала. Вы готовы доказать это? – спросил Энсти.

– Я могу подделать отпечаток большого пальца Рубена Хорнби прямо сейчас в присутствии суда.

– И эту фальшивку не отличат от подлинника даже эксперты? – удивился барристер.

– Не отличат.

Энсти повернулся к судье:

– Разрешите, ваша честь, продемонстрировать то, о чем говорит свидетель.

– Разрешаю, – махнул рукой судья. – Показания свидетеля в высшей степени существенны. Как вы, доктор, намерены проводить сравнительный анализ? – обратился он к Торндайку.

– С этой целью, милорд, – невозмутимо произнес мой коллега, – я принес с собой несколько листов бумаги, каждый из которых разделен на двадцать пронумерованных квадратов. Предлагаю оставить в десяти из них фальшивые отпечатки большого пальца подсудимого, а в десяти – оригинальные. Далее с позволения вашей чести эксперты Скотланд-Ярда исследуют полученные данные и сообщат суду, какие из оттисков настоящие, а какие – подложные.

– Что ж, по-моему, вполне приемлемый способ, к тому же удобный и не отнимающий много времени, – сказал судья. – Вы не возражаете, сэр Гектор?

Гектор Трамплер повернулся к Синглтону и Нэшу, которые сидели неподалеку, о чем-то быстро пошептался с ними и ответил без особого энтузиазма:

– Мы не против, милорд.

– Тогда прошу свидетелей-экспертов временно удалиться из зала, пока не будут сделаны отпечатки.

Подчиняясь приказу, мистер Синглтон и его сотрудник поднялись и с очевидной неохотой покинули собрание, а Торндайк извлек из портфеля три листа бумаги, передал их судье и сказал:

– Если вы, ваша честь, оставите отпечатки в десяти квадратах на двух листах, то один можно будет отдать присяжным, а другой – вам, чтобы вы имели возможность проверить оттиски на третьем листе, когда их подготовят.

– Хороший план, – похвалил судья, – и, поскольку информация предназначена в первую очередь для меня и присяжных, будет лучше, если вы, доктор, подниметесь сюда и сделаете отпечатки за моим столом в присутствии старшины присяжных и двоих представителей сторон – по одному от обвинения и защиты.

Торндайк стал подниматься на возвышение, а Энсти, идя за ним, изловчился наклониться ко мне и шепнуть:

– Вам с Полтоном нужно последовать за нами. Доктору понадобится помощь, а вас это не затруднит, наоборот, развлечет. Я сейчас договорюсь с судьей.

Он живо подскочил к милорду, что-то сказал ему, и тот, бросив взгляд в нашу сторону, кивнул, после чего мы оба поспешили за барристером, и Полтон, который нес коробку, сиял от удовольствия.

Стол судьи имел неглубокое выдвижное отделение, которое позволило нам удобно расположить тару, не загромождая основную поверхность. Внутри коробки мы увидели раскатную плиту, небольшой печатный валик и двадцать четыре фигурки, которые так озадачивали Полтона и на которые он теперь взирал со смесью изумления и восторга.

– Это штемпели? – указал судья, с любопытством разглядывая набор.

– Да, милорд, – ответил Торндайк, – и каждый снят с отдельного отпечатка большого пальца подсудимого.

– Но зачем так много?

– Я специально размножил их, – пояснил мой коллега, выдавливая на плиту каплю чернил для снятия отпечатков и раскатывая ее до тонкой пленки, – чтобы избежать предательского однообразия единственного штемпеля. Очень важно, – понизил он голос, – чтобы эксперты не знали об использовании нескольких штемпелей.

– Да, я вас понимаю, – сказал судья, – а вы, сэр Гектор? – обратился он к прокурору, который сухо кивнул, не скрывая своей неприязни и скептического отношения к предстоящей процедуре.

Торндайк окунул в чернила один из штемпелей и передал его судье. Тот с любопытством осмотрел его и прижал к листку чистой бумаги, на котором немедленно отобразился четкий отпечаток большого пальца человека.