Око Озириса - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Остин Фримен cтр.№ 76

Моя спутница тоже вела себя не так, как раньше. Плакать она давно перестала и сначала выглядела слегка смущенной, затем ее сдержанность сменилась холодной вежливостью, и, наконец, Джульет ушла в себя и почти замолчала, лишь изредка подавая реплики. Я не знал, чему это приписать: тому ли, что она решила, будто ей, как девушке, следует держаться скромнее, или же она ощутила укол совести, ведь Рубен Хорнби вряд ли одобрил бы ее непринужденность в общении со мной. Как бы то ни было, мы быстро отдалялись друг от друга и за полчаса проделали обратный путь нашей дружбы. Из кэба у ворот тюрьмы мы вышли более чужими, чем в день своего знакомства. Я понимал, что наши отношения потерпели фиаско, но какого другого конца можно ожидать в этом мире разнонаправленных стремлений и нереализованных амбиций? Убитый горем, я чуть не расплакался на груди впустившего нас в ворота дородного тюремщика, как еще недавно Джульет разрыдалась на моей. Я испытал облегчение, когда по окончании свидания с Рубеном она сказала, что сегодня мы не будем возвращаться вместе на Кингс-Кросс, как обычно: ей нужно отправиться на омнибусе на Оксфорд-стрит за покупками, а я пусть еду домой один.

Я долго стоял на тротуаре, провожая взглядом омнибус, увозивший мою любовь, пока он не скрылся за поворотом. Со вздохом отчаяния я, словно во сне, побрел обратно по дороге, по которой мы с Джульет столько раз путешествовали вместе и, как тогда казалось, были счастливы.

Следующие несколько дней я провел в мрачном настроении. Вообще-то, с тех пор как я оставил службу в больнице, меня подстерегало много лишений и разочарований. Я терпеть не мог ежедневную рутинную работу, считая, что достоин чего-то большего, но мне приходилось смирять свою гордыню и тяжелым трудом добывать свой скудный хлеб. Я считал себя очень способным, но жил в бедности, иногда впроголодь, и хуже всего то, что постепенно я начал утрачивать веру в себя и будущее, которое не обещало мне ничего хорошего. Однако никакие неприятности и обиды, перенесенные мною раньше, не шли в сравнение с теми страданиями, что я испытывал сейчас, когда лишился любви всей своей жизни. Положение усугублялось тем, что я – человек по своей природе необщительный, у меня мало друзей, и мне непросто сходиться с людьми. Зато, если это случается, я глубоко привязываюсь к тем, с кем сближаюсь, и любой разрыв ранит меня. Дворец своей любви я воздвигал, не щадя себя, ибо любил впервые в жизни и имел нерастраченный запас чувств, и вот теперь это величественное здание лежало в руинах. Тоскуя по Джульет и вконец измучившись, я написал ей письмо и, к своему удивлению, получил довольно теплый, почти дружеский ответ: моя возлюбленная ни о чем не жалела и не упрекала меня, как это свойственно некоторым женщинам, в том, что вспышка наших чувств оказалась столь короткой. Тем не менее от меня не ускользнула почти неуловимая разница между последним письмом и теми, которые я получал от Джульет раньше: каждым своим словом она как будто возводила между нами невидимую стену, и я понял, что наше расставание неизбежно.

Я изо всех сил старался выглядеть веселым, бодрым и активным, но Торндайк, думаю, заметил мою удрученность и понимал, чем она вызвана, ибо стал проявлять ко мне больше теплоты и участия. Однако он избегал затрагивать больную для меня тему, за что я был ему несказанно благодарен.

Через два дня после моего драматичного свидания с Джульет произошло событие, которое отвлекло меня от переживаний и грустных мыслей, правда, не самым приятным образом. После обеда мы с Торндайком, удобно устроившись в соседних креслах и закурив трубки, обсуждали кое-какие дела и просматривали недавно доставленную почту. Торндайк получил груду писем, но не спешил читать их, а брал в руки каждый конверт и тщательно, со всех сторон, исследовал, прежде чем вскрыть.

– Я заметил, доктор, – нарушил я тишину, – что вы всегда долго рассматриваете письмо снаружи и не торопитесь заглянуть внутрь. Вы стараетесь запомнить фамилии адресантов или причина в чем-то другом? Что толку вертеть в руках нераспечатанное письмо? Достаточно бегло пробежать текст, и все понятно.

– Я изучаю конверт не только с целью узнать, кто отправитель, – спокойно пояснил Торндайк. – Это моя многолетняя привычка в отношении и писем, и рекламных проспектов, и бандеролей, и всего, что попадает мне под руку. Я приучил себя уделять должное внимание внешнему виду любого предмета или объекта. Практика показывает, что я прав; я не единожды находил снаружи писем или посылок такие приметы и сведения, которые впоследствии представляли огромную важность, в том числе для раскрытия преступлений. В частности, вот это послание, – он показал мне серый конверт, – сначала было запечатано, а затем вскрыто с помощью пара. Конверт грязный, потертый и пахнет выдохшимся табаком. Очевидно, письмо носили в кармане вместе со старой трубкой. Читая его, я понял, что оно должно было дойти до меня два дня назад, но дату старательно изменили с четырнадцатого числа на пятнадцатое. Вывод: у моего корреспондента очень ненадежный клерк.

– Может, ваш корреспондент сам носил письмо в кармане?

– Вряд ли. Во-первых, зачем ему беспокоиться, вскрывать собственное письмо над паром и снова запечатывать? Он разорвал бы испорченный конверт и взял новый. Клерк же не мог так поступить: его начальник написал адрес на конверте собственной рукой, поскольку письмо конфиденциальное. Во-вторых, случись такая замена, мой корреспондент почти наверняка добавил бы постскриптум с объяснением, а в-третьих, он не носит с собой трубку, потому что не курит. Впрочем, все это для меня несложно, однако я обнаружил кое-что гораздо более важное. Посмотрите сами.

Он протянул мне маленький перетянутый шнурком сверток с ярлычком, на котором значилось: «Джеймс Бартлетт и сыновья, производители сигар, Лондон и Гавана».

– Боюсь, что эту загадку мне не разгадать, – сказал я, поворачивая сверток туда-сюда и рассматривая ярлык. – Единственное, что бросается в глаза: строчки напечатаны неумело. В остальном пакетик самый обыкновенный.

– Что ж, один интересный факт вы заметили. – Торндайк забрал у меня сверток. – Но давайте изучим его подробнее и запишем свои наблюдения. Перед нами типичный багажный ярлык, который можно купить у любого торговца писчебумажной продукцией вместе со шнурком. Правда, поставщики из солидных компаний обычно используют фирменные пакеты со шнурками, к которым прикреплены ярлыки, но это мелочь. Что поразительно, так это надпись на ярлыке. Она напечатана не просто неумело, как вы выразились, а отвратительно. Вы разбираетесь в пишущих машинках?

– Увы, почти нет.

– Вы не узнаете эту модель? Ярлык выполнен на «бликенсдерфере» – неплохой машинке, но не той разновидности, которую используют коммерсанты, впрочем, от этого пока отвлечемся. Компания «Бликенсдерфер» выпускает несколько моделей машинок, самая компактная и легкая из которых – «литературная» – спроектирована специально для писателей и журналистов. Этот ярлычок напечатан именно на ней.

– Как вы определили?

– По звездочке: неопытный пользователь нажал клавишу со значком, а не с буквой. Только «литературная» модель имеет звездочку – я обратил на это внимание, когда выбирал машинку для себя. Таким образом, производитель сигар почему-то печатает этикетки своей продукции на «бликенсдерфере», предназначенном для творческих работ, а не для коммерческих предприятий. Вас это не настораживает?