Штрафбат. Наказание, искупление (Военно-историческая быль) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Пыльцын cтр.№ 121

Лодок было из расчета одна на четверых. Когда я спросил, почему лодки заранее не подвезли сюда, он ответил: «Да продырявят же их снаряды, немцы часто бьют артиллерией по нашим ближайшим тылам». Это очень быстро подтвердили и сами немцы, предприняв короткий, но мощный артналет, как только рота заняла окопы. Хорошо, что успели, а то там, за сараем, не миновать бы нам потерь. «Теперь фрицы часа три будут молчать. Это время и нужно использовать для переноски лодок», — добавил майор. Дали на каждый взвод провожатых, и повели взводные своих бойцов за лодками. Часа через полтора-два лодки перенесли за этот длинный сарай. Но они оказались столь тяжелыми, что часть пришлось нести вшестером. За оставшимися послали несколько групп физически сильных штрафников.

Местный комбат сказал, что для меня у него припасена дюралевая лодка с веслами. На ней ходил в разведку их сержант и вернулся, она счастливая. Я попросил этого комбата помочь мне провести рекогносцировку берега — и своего, и немецкого, правого и левого. По ходам сообщения, а где они засыпаны свежими взрывами от недавнего артналета — в обход этих мест, ползком да по воронкам, пробрались мы в первую траншею, вырытую почти непосредственно на правом берегу, оказавшемся каким-то бугристым, местами пологим, местами возвышенным. Когда теперь вспоминаю Одер, в памяти всплывает «Переправа» Александра Твардовского. Она была написана еще по впечатлениям войны с финнами, это потом она вошла в «Теркина» отдельной главой, но мне кажется, тогда, перед Одером, ее слова самопроизвольно и тревожно возникали в голове:

При мысли о темной воде сразу бросилась в глаза возвышающаяся вдалеке слева над водой длинная и высокая металлическая ферма большого железнодорожного моста через Одер. Судя по карте, железная дорога вела в довольно крупный город Кенигсберг-на-Одере, повторяющий название больших Кенигсбергов в Баварии и Пруссии. Какая же бедная фантазия у немцев, подумал я, если городам своим не могут дать оригинальных имен.

Подумал, что, хорошо обработав артиллерией и авиацией немецкую оборону моста, можно было бы быстро преодолеть Одер «не намочив сапог» и захватить плацдарм. Комбат, словно угадав мои мысли, заметил: «Мост сильно заминирован». Значит, другого выхода нет, нам остается одно: форсировать эту последнюю перед Победой реку.

Изучив местность, разделив траншею по взводам, я тут же принял решение: взвод противотанковых ружей на реку не брать, пусть он во время нашего продвижения по воде отсюда, с этого берега, поддерживает нас огнем по немецким огневым точкам. Командир взвода ПТР Жора Кузьмин, видимо, втайне обрадовался такому ходу дела, хотя вида и не подал. Если и радовался он, то не столько за себя, сколько за взвод: ведь в него отбирали самых сильных и выносливых.

Такое же решение после некоторых раздумий я принял и относительно пулеметного взвода. Ведь его пулеметы системы «Максим», да и горюновские тоже, были достаточно тяжелыми, и едва ли наши «дредноуты» смогут выдержать на плаву и четырех человек, и пулеметы. Другой Жора, Сергеев, помолчав немного, спросил, кто же будет моим заместителем вместо него, и предложил взять с собой хотя бы два-три горюновских пулеметных расчета. И тихонько, почти шепотом добавил: «Хорошо ли ты взвесил свое решение? Не пожалеешь, что без пулеметов пойдешь?»

Мои предположения и расчеты, куда примерно мы должны высадиться, совпали с теми расчетами, которые провели в штабе дивизии, так как участок будущего плацдарма нам определили ниже по течению метров на сто пятьдесят. Исходя из этого, взводам пулеметному и ПТР определил позиции здесь, на правом берегу, напротив того места, где предполагалось захватить плацдарм. А поскольку Сергеева я оставлял на этом берегу, то своим заместителем на время форсирования назначил лейтенанта Чайку, старшего и авторитетного в роте.

День провели во второй траншее. Для бойцов он был, если можно так сказать, «отдыхом»: кто занимался подготовкой оружия к бою, кому удавалось «компенсировать» прошлую и предстоящую ночи. Дважды успели опорожнить котелки, один раз получив поздний завтрак — хорошую порцию пшенной каши с мясом, которую неплохо сготовил наш кашевар Путря, а потом и ужин, доставленный в термосах уже из полковых кухонь.

У нас, командиров, было больше забот: этот день ушел на изучение нашего берега, определение мест, куда должны принести лодки, путей и способов их доставки к воде, а также установление сигналов. Все это мы определяли совместно с майором из штаба дивизии. С наступлением относительной темноты (неподалеку от нас горел какой-то завод, да осветительные ракеты фрицы иногда подвешивали), после двух ночи, переждав очередной артналет, командиры взводов повели своих бойцов за лодками.

Часам к трем ночи лодки были на берегу, в том числе и та, которую держал в резерве и предназначил мне майор. Это была действительно легкая трофейная дюралевая лодка, с дюралевыми же веслами, на которой и ходил в разведку тот сержант. Боевая лодка, «геройская», несколько пулевых пробоин в ней были хорошо законопачены. Какую-то уверенность в нормальном исходе преодоления этой пугающе широкой реки лично в меня она вселила. Деревянные лодки, как я уже говорил, были тяжеловаты, сделаны, наверное, из кое-как высушенных досок (а где их было сушить?), но хорошо проконопачены и просмолены.

Воины бережно упрятали их за малейшими складками местности, бугорками и в неглубоких воронках. В темноте каждый «экипаж» излазил свой участок, определяя, каким путем спустить свою лодку на воду. На некоторых не оказалось весел, да и имеющиеся были тяжелыми, неудобными, многим пришло в голову использовать вместо них малые саперные лопатки, имевшиеся у каждого. Неясное чувство ревности-зависти шевельнулось, наверное, не только во мне. Целая дивизия солдат остается сзади, на берегу, а вот штрафным офицерам опять идти впереди них, завоевывать «на голом месте» плацдарм, с которого дивизия пойдет уже на Берлин завершать эту войну.

Скорее всего, нам до логова фашистского зверя добраться едва ли посчастливится. Тот сержант-разведчик выбирался на вражеский берег тихонько, не обнаруживая себя, и так же уходил оттуда. А нам бой держать. Но ничего, не впервой! Надо надеяться, прорвемся! Хоть сколько-нибудь из сотни штрафников роты, да доплывут, а если доплывут и, пусть маленький, плацдарм захватят, то хоть зубами, но будут удерживать его до последнего. У штрафников назад пути нет.

Скорее всего понимали они, что наш «штрафной удар» приблизит самую главную точку в этой войне, совсем уже близкую, но для кого-то из нас и недосягаемую Победу, к которой стремились и те, кто сложил свои головы раньше. Может, и мы пойдем за ними, но ради общего блага! За нашей спиной для нас не может быть ни земли, ни воды, все только впереди. Одиночка тут ничего сделать не сможет, именно здесь «один в поле не воин». Но если хоть один из взводов зацепится, можно будет сказать: наша опять взяла!

Командира полка я так и не видел, хотя плацдарм планировалось захватить для полка. Войсковой комбат, который пробыл с нами почти весь день, накануне передал в мое распоряжение радиостанцию и двух радистов-солдат. Они должны были находиться при мне безотлучно и передавать условные сигналы о ходе и этапах выполнения боевой задачи. Я мысленно уже сформировал экипаж нашей «геройской» лодки: со мной ординарец, два радиста и один штрафник для помощи радистам в качестве гребца, чтобы грести «в четыре руки». Нужна ведь скорость, чтобы не оказаться позади своих взводов.