Штрафбат. Наказание, искупление (Военно-историческая быль) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Пыльцын cтр.№ 105

Еще одна большая цитата, которую я напомню читателю. Эти мнения маршала Рокоссовского хотя бы частично раскрывают сложный характер Батова. Вспоминая о действиях его армии в наступательной операции «Багратион», в той же книге Константин Константинович писал: «65-я Армия, не встречая в Беловежской Пуще особого сопротивления со стороны противника, вырвалась вперед и тут попала в неприятную историю. Не обеспечив фланги, армия была атакована с двух сторон частями двух немецких танковых дивизий. Они врезались в центр армии, разъединили ее войска на несколько групп, лишив Командующего на некоторое время связи с большинством соединений и управления ими. Командование фронта послало на выручку стрелковый корпус и танковую бригаду. Положение было восстановлено. Но Павлу Ивановичу пришлось пережить тяжелые минуты».

А вот что писал маршал Г. К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях»:

«Если разведка не сумела дать правильные сведения, или если при их анализе допущены погрешности, то и решения всех командно-штабных инстанций неминуемо пойдут по ложному направлению».

Я, наверное, несколько тенденциозен в выборе цитат из этих книг, хотя считаю это и оправданным. У маршала Рокоссовского много раз отмечаются положительные качества Батова, но выделяются и его слабые места: «…отсутствие надлежащей разведки, недостаточное внимание флангам и некоторая самоуверенность, приводящие к большим, и чаще всего — неоправданным, потерям».

Даже как-то странно: ведь боевой опыт у генерала, дважды Героя Советского Союза, огромный. Он воевал в Испании, участвовал в финской войне. Но почти всю Отечественную Павел Иванович прошел командующим одной и той же армией и ни разу не был повышен в должности. Да и армия не стала ни гвардейской, ни ударной… Это что-то значит?

А вот цитата из книги самого генерала Батова «В боях и походах» о событиях на Наревском плацдарме:

«4 октября… враг внезапно перешел в наступление… Почему немцам удалась внезапность? Танковая группировка врага в составе трех дивизий нанесла удар из глубины…. Налицо был просчет нашей разведки. Немецкие танки широким фронтом вышли на наши заминированные участки. Но… ни один не подорвался. Оказывается, саперы противника обезвредили наши мины. И этого разведка не обнаружила».

Это в который раз на те же самые грабли?

Сколько же людей погибло именно из-за просчетов разведки, кто это подсчитывал?! Ну, а слова о том, что «саперы противника обезвредили мины», заставляют задуматься еще раз: почему же саперы армии Батова не сумели обезвредить мины перед нашим наступлением, и только противопехотные?

Или эту идею подсказал впервые оказавшийся вблизи боевой обстановки наш новый комбат Батурин? А может быть, гибель какой-то сотни штрафников — мелочь по сравнению с жертвами плохой разведки 65-й армии?

Дважды Герой Советского Союза генерал Батов П. И.

Мне снова захотелось обратиться к воспоминаниям Александра Васильевича Горбатова, где он рассказывает, как в операции «Багратион» в ночь перед наступлением «под шум и грохот бомбежки наши труженики — саперы проделали сотни проходов в минных полях и проволочных заграждениях для пехоты… работая в непосредственной близости от противника, зачастую под пулеметным и оружейным огнем».

Ну а если, в нашем случае, мины были действительно неизвлекаемыми, то мысль возвращается к танкам-тральщикам, которые за считанные минуты справились бы с проделыванием проходов. Как показалось мне тогда, офицеру всего-навсего ротного масштаба, а теперь, спустя много лет, я уверен, что такое простое решение могло бы прийти в голову и комбату, и комдиву, а тем более командарму. Но почему-то не пришло. Наверное, заслуженно ни Батурин, ни Батов не удостоились того, чтобы штрафникам «пришло в голову» между собой называть их, как Горбатова и Осипова, душевным именем «Батя», хотя фамилии и Батова, и Батурина начинались со слога «Бат», созвучного с этим теплым словом «Батя».

Вот еще один документ, большая статья известного журналиста Эдуарда Поляновского «Солдат Победы Жуков», опубликованная к 50-летию Победы, 11 апреля 1995 года в «Известиях». Речь в ней идет не об известном всему миру Маршале, а о безвестном солдате с такой же фамилией. Упоминается в ней и имя Павла Ивановича Батова, и вот в связи с чем.

В 1946 году некто полковник Житник, начальник штаба соединения, входящего в подчинение П. И. Батова, пользуется тем, что он, Житник, давно знаком лично с генералом, составляет «оправдательные документы» на вывоз из Германии непомерного количества личных вещей и заверяет их печатью и подписью «Генерал-майор Житник», то есть своей фамилией, но с мнимым званием. «Генерала» пограничники разоблачают, и дело передают в прокуратуру. Дело запахло трибуналом. Спасает жулика Батов. Вот его резолюция: «Полковника Житника оставить в кадрах Красной Армии. Направить в Академию им. Ворошилова в первую очередь».

Ничего себе! Вместо трибунала — в самую престижную академию, да еще в «первую очередь»! Такую бы заботу во спасение штрафников-офицеров и своих солдат в бою! Сколько бы жизней было спасено тогда! Этому протеже Батова через шесть лет в декабре 1952 года командующий Белорусским военным округом маршал Тимошенко дает убийственную характеристику: «Ведет себя, как опереточный артист. Очень легкомысленный и высокомерный. Наглый врун. Доверять важные дела нельзя. Должности не соответствует». Тогда генерал Батов уже отошел от руководящих постов в Вооруженных Силах, и не в его компетенции было противостоять маршалу Тимошенко. Полковника Житника увольняют в запас за дискредитацию звания офицера.

Все это стало мне известно значительно позднее тех тяжелых дней и ночей на Наревском плацдарме. Тогда было не до оценки действий старших начальников. Во время войны ни солдат, ни офицер не имеют права на сомнения в действиях начальников, на своего рода «оппозицию». Любая оппозиция на фронте может расцениваться как преступление, как измена присяге. Примеры такой оценки действий некоторыми штрафниками своих прежних начальников были и в нашем батальоне. И оправдания таким фактам тогда не было. Вот и держал я подобные мысли при себе. И Феде Усманову посоветовал не распространяться о тех стихах, которые сочинил кто-то из штрафников, и не искать их автора. Слава богу, этот факт последствий не имел, это не дошло даже до особиста.

В те тревожные дни наревского октября 1944 года нужно было сосредоточить внимание прежде всего на переустройстве немецких окопов для надежной обороны в нужном направлении, то есть против немцев. А это и перекапывание брустверов, и переделка пулеметных гнезд, ниш для гранат и боеприпасов, и создание новых ходов сообщения, и многое другое. Остановлюсь еще на одной пикантной подробности. В каждом ходе сообщений метрах в 20–30 от основного окопа отрывали простейшие отхожие места, не очень глубокие ямы (хотя бы по одной на отделение). По мере их заполнения, таковые засыпали, и вместо них отрывались новые. В общем, работы — непочатый край.