Елизавета Петровна. Дочь Петра Великого - читать онлайн книгу. Автор: Казимир Валишевский cтр.№ 64

Над этим общим уровнем, до создания в 1755 году Московского университета, представительницей науки в Москве являлась лишь Славяно-Греко-Латинская академия, а в Петербурге – Академия наук. В первой все более и более намечалось духовное направление, в том отношении, что, несмотря на ее совершенно ясную программу, она стремилась превратиться в приготовительную школу для духовенства. И школа погибала. Ученики оставались по десяти лет в синтаксическом классе. Число их тоже уменьшалось: с 629 в 1725 году оно упало до 200 во времена Елизаветы. Причиною этого была недостаточность поддержки, отсутствие материальных и скудость интеллектуальных средств, ежегодный бюджет в 4450 рублей, очень неаккуратно уплачиваемых, и учение, основанное на схоластическом методе. Преподавателями были исключительно монахи. Светский наставник Кудаков, преподававший до 1744 года в низших классах, был к этому времени исключен Синодом. Монахи эти принадлежали к старым московским монастырям и казались выходцами тринадцатого столетия. В классе богословия они занимались рассуждениями на следующие темы: «Где сотворены были ангелы?.. Каким образом обмениваются они между собой мыслями?» Курс философии, в отделе психологии включал рассуждения о свойствах волос: «Почему они выпадают у стариков?.. Почему у женщин не растет борода?» Курс физики заканчивался изучением небесных светил с исследованием следующего вопроса: «Есть ли в раю роза без шипов?» Ученики риторического курса должны были стараться произносить речи как можно менее естественно и ссылаться при всяком удобном случае на Фемиду, Беллону и Марса.

Академия наук, как известно, должна была, по несколько несвязному плану Петра Великого, совмещать три классических образца: немецкую гимназию, немецкий университет и французскую академию. Гимназия никогда серьезно не функционировала. При воцарении Елизаветы в ней было только несколько учителей, преподававших латинский язык в низших классах. В 1747 году новый устав, выработанный Академией, совсем не упоминает о гимназии, пришедшей вследствие этого еще более в упадок. В 1760 г. в ней числился учитель французского языка, давно не дававший уроков, отговариваясь болезнью жены.

Можно себе представить, как подобное положение вещей отражалось на университетском образовании. Там профессора имели более веские причины не показываться на своих кафедрах, где они должны были бы изображать пророков, проповедующих в пустыне. «Могут ли голова и верхние части тела существовать без ног?» – спрашивал Ломоносов. Академическое трехэтажное здание, о котором мечтал Петр Великий, оказалось в действительности гиперболической постройкой, верх ее должен был опираться на несуществующий фундамент. История его Академии в данную эпоху сливается с другой стороны с историей борьбы, завязавшейся по восшествии на престол Елизаветы между русским и немецким элементами. Борьба эта была скорее административного, чем умственного порядка. Я воздержусь от перечисления всех ее подробностей. Главным представителем Германии был Шумахер, а его соперником Нартов, во времена Петра Великого занимавшийся токарным ремеслом и ставший впоследствии членом совета Академии и начальником механической «экспедиции». За недостатком знания и личного авторитета, бывший рабочий опирался на Делиля, французского астронома, завербованного Екатериной I в 1727 году. Это был первый франко-русский союз. Нартов обвинял Шумахера в злоупотреблении своими правами секретаря Академии в смысле систематического удаления русских профессоров, а немец отвечал: «Да где же они? Горлицкий хвастается тем, что когда-то знал философию, но сознается, что до некоторой степени ее забыл. Другие, Сатанов, Ильинский, совершенно неспособны принять какое-либо участие в трудах Академии».

Проспект вниз по Неве-реке между Зимним дворцом и Академией наук

После воцарения Елизаветы оказалось, что немец был тем не менее неправ. После коронования императрицы Нартов лишил Шумахера секретарской должности, и последнего заключили в тюрьму, тюрьмой тогда заканчивались все препирательства. К несчастью, новый секретарь вздумал хлопотать о возвращении различных сумм, должных Академии не одним только государством, согласно бюджету, всегда неаккуратно уплачиваемых, но и различными частными лицами за поставку книг и других предметов. К сожалению, в числе должников были и высокопоставленные лица, им и поручено было произвести следствие по этому новому делу. Нетрудно было предугадать результат его, ввиду господствовавших в то время нравов. По окончании следствия Шумахер оказался обеленным, а Нартова присудили к кнуту и ссылке. Елизавета, тем не менее, отказалась утвердить приговор. Тень Петра Великого покровительствовала бывшему токарю. Кончилось тем, что обоих соперников оправдали, а Делиль, державший во всем сторону Нартова, в отместку за нанесенное ему оскорбление просил отставки, но должен был уступить настоятельным просьбам государыни не лишать Академию единственной европейской знаменитости, которою она обладала. Он попытался тогда составить для Академии новый устав, согласно ему, ее президент должен был выбираться профессорами из их среды. На этом вопросе никак не могли столковаться. Это президентство, как и малороссийское гетманство, мысленно предназначалось Елизаветой Разумовскому, и, как и Малороссии, Академии пришлось дожидаться, когда этот кандидат выйдет из детских лет. До этого времени пост президента оставался незанятым, ввиду того, что немец во главе этого учреждения уже не был желателен, а ни один русский не казался способным его занять. Но ждать пришлось не так долго, потому что уже восемнадцати лет Кирилл Разумовский вступил в исправление своих обязанностей. В первой же своей речи он стал доказывать, что профессора Академии заботятся лишь об увеличении своего содержания и о приобретении новых почетных званий, под предлогом того, что наука несовместима с каким бы то ни было принуждением, они предаются полному безделью. Это вызвало новое следствие и новые репрессивные меры, в результате большинство иностранцев: Крафт, Гейнзий, Вильде, Крузий, Гмелин и сам Делиль окончательно удалились из Академии.

Граф Кирилл Григорьевич Разумовский – последний гетман Войска Запорожского, генерал-фельдмаршал, президент Российской академии наук в течение более чем полувека. Основатель графского и княжеского рода Разумовских

Шумахер остался и выработал новый устав, принятый в следующем году и не походивший на проекты Делиля. Немец дал волю своим утилитарным инстинктам в целом ряде довольно оригинальных правил, имевших целью привлечь членов астрономического и географического отдела к расширению границ государства открытием новых земель, физиков к эксплуатации новых рудников, а математиков к основанию мануфактур. Это происходило в 1747 году, и результат этой программы, по-видимому, не скоро дал себя почувствовать ввиду того, что история этого ученого собрания ознаменовалась за этот год лишь принятием Вольтера в число членов-корреспондентов. Знаменитый писатель просил об этой чести еще в предыдущем году. Автор «Века Людовика XIV» вместе с тем предложил свои услуги для составления истории Петра Великого, и предложение это было принято тем охотнее, что его русские коллеги занимались исключительно переводами, между прочим переводом книги Вобана об искусстве фортификации, издание это обошлось в 3560 руб. и покупателей не нашло. Торжественные заседания Академии заполнялись чтениями, представлявшими собою лишь разглагольствования на странные темы, как, например, о клавесине аббата Кастеля, которого Вольтер и Руссо считали за сумасшедшего, причем мнение было подтверждено и потомством.